Сергей Михонов - Ад
Ни одно исчадие не отважилось бы прикоснуться к нему — бивень вот настоящее оружие и оружие убийства. И, похоже, доставляло демонам неслыханное наслаждение, когда дрожь от тела жертвы в агонии передавалась по бивню к ним. И казалось, они упиваются его смертью — причинёнными муками. А затем продолжали истязать тех, кто пытался сохранить свою жизнь, надеясь на благосклонность — дорого платили и мучались, взывая об избавлении от них и быстрой смерти. На то и исчадия.
Глеб же не оно и пожалел порождение, произведя со снайперской точностью выстрел из СВД, положив пулю в глаз, и прошла на вылет через иной.
Ёбыр отметил его меткость — и только. Не стал журить. Да и хабар никудышный. Приближаться к твари при наличии близости кладки паразитов — чревато. Сами послужат хабаром им. Нашли куш значительно лучше.
В то время как они гонялись за иным порождением, Глеб осматривал поле битвы, усеянное сплошь и рядом трупами отродий и исчадий. Людей не встретишь, а если и имелись в наличии, то капля в море.
— Живодёры… их работа… — отметил Глеб про себя, изучая воронки — и отличались одна от другой. Встал у одной такой образованной от попадания снарядом из самоходной гаубицы. А чуть меньше уже от пушки и также самоходной. А вот и зенитка поработала прямой наводкой, взрыв землю ровными рядами в четыре полосы. Одна такая дорожка из "Тунгуски" иная скорее из "Шилки". И располагался Глеб на перекрестии, определяя навскидку их позиции.
Он ориентировался по следам от разрывов на земле точно так же, как отродья по следам оставляемых приматами или исчадиями, а также прочими своими дальними сородичами — откуда те шли, в каком количестве, и куда подались далее. Вот так и Глеб выяснил дополнительно по следам гусеничной техники картину боя.
Работала усиленная колонна, оснащённая боеприпасами по максимуму. И расстреляв их, спешно отошли, прикрываясь огнём самоходных зениток. Далее попадались исключительно одинокие выбоины и также различного калибра.
— Спешили… отстреливались невпопад…
Отступление было похоже на повальное бегство. Вскоре пути-дорожки разошлись — следы гусениц перестали следовать параллельно в одном и том же направлении при откате с поля битвы и расходились. Опасения Глеба подтвердились, когда ему удалось зафиксировать в паре километров от себя чёрный остов бронетехники, одиноко брошенной посреди пекла, а затем натолкнулся ещё на одну такую и также разорённую и сожжённую дотла.
Хабара из оружия не предвиделось, и даже в виде скальпов для отродий.
— Паршивый набег! Исчадия хули…гадить! — злился Ёбыр.
То, что ему казалось золотой жилой, на деле оказалось блефом. Всё, что можно было разворовать — уничтожено, и мародёрствовать нет никакой возможности.
Глебу порой казалось: здесь жизни нет — все полегли. А кто уцелел — там, откуда сами. И предстоит заново познавать этот жуткий мир со всеми его чудовищными проявлениями. Едва не допустил непростительный просчёт. Порождение под ним захрапело и захрипело, валясь наземь, а он с него. Кто-то подстрелил его.
— Засада!
Глеб едва успел предупредить отродий, прежде чем их накрыло миной — одной, второй, третьей…
Обошлось без жертв, но они у них были впереди. Появились те, кто утроил охоту на них.
— Живодёры-ыр-ры… — зашёлся в рыке Ёбыр.
Их окружили. И на бронетехнике. Пара БМД-1 и БМП-3.
— Головорезы… — поспешно смахнул Глеб маску-приз с головы, обозначая себя для них своим — человеком. Не ошибся. Эмблема на броне принадлежала головорезам, а не живодёрам. Но не факт, что обойдётся для них, а тем более отродья. — Они со мной!
— А, смертник… — выдал тот, кто находился на башне в БМП-3, располагаясь у НСВТ, и держал отродье с диверсантом в прицеле.
— Призрак… — обозначил Глеб себя в продолжение разговора. — С заставы Грома…
Он-то сразу признал Черепа, а вот Черепанов его только пытался раскусить.
— Погоди, трупак, кажись, я тя где-то уже видел? Определённо! Но где, и пересекались наши пути-дорожки?
— Геймер со своими геймбоя, Хрыч с наёмниками, и сам там, где было пепелище…
— Точно! Ты что ли диверсант? Спецназовец-гладиатор?
— Он самый…
— А чё делаешь тут с этими ублюдками — делюгу? Мародёрством занялся?
— Плохо ты знаешь меня! В разведку подался…
— Сюда, а не в преисподнюю?
— Так война — не набег…
— Это да… Мы тоже поначалу думали поживиться, и едва ноги унесли!
— А что живодёры — заслоны из них — их мобильные колонны?
— Забудь — исчезли, как дурной сон сродни кошмара!
— Все?
— Почти. Кто-то ща бродит аки мы сами и рыщет, где укрыться, а заодно и отомстить тем, на кого похож сам как две капли воды!
— Пропустите?
— А то как же, — ухмыльнулся Череп. — Валите, пока мои головорезы вас на хабар не почирикали.
— Это завсегда успеется, — дал понять Глеб: у него к Черепу имеется приватный разговор. Едва он намекнул ему на позывные в открытом эфире, и до сих пор повторяющие, головорез оживился. — Так это ты, стало быть, шестеришь! А я-то думаю: чьих рук дело! Даже грешным делом подумал на живодёров! А оно вон что — смертники! Решили перехватить инициативу у них?
— Не то что бы, но деваться некуда — сам понимаешь. Надо людей поднимать, а собирать то, что осталось от них — иных застав и поселений в оазисах.
— А какого тя чёрти дёрнули идти с ними к столичному оазису?
— Понять хочу, что стало с исчадиями и людьми там?
— Нечего те соваться туда, я и то не решался в мирное время кататься в ту сторону, а нынче и подавно! Там знаешь, какая силища!
— Если бы…
— Вот! Ты думаешь: почему тут хозяйничали живодёры — и дальше будут, чтобы туда никто не приблизился к ним…
— К кому?
— Тем, кто сумел даже в этом аду устроить себе райскую жизнь! Ведь кому пекло — ад, а кому и рай земной!
— Теперь тем более пойду туда — до конца!
— Ёбыр с твоя, примат! Край — хана…
— Ты глянь, он ещё оказывается и по-нашему шпарит! Вроде шута у тя? Продал бы, а?
— Упырь — друг примат! Примат — друг упыря! Делить хабар…
— А, ну да, чего это я — смертники! Не зря же вас бояться даже живодёры подпускать на пушечный выстрел.
— Случаем ничего про одного из них по кличке Живчик не слышал, а фамилии Живцов?
— Ещё бы! Только то: он ас среди них… — уведомил Череп. — Кстати, это его работа здесь… и тачила сгорела, а не одна! Но ему не в первой — спрятался где-то, как и всегда, и пережидает! А затем вновь возглавит батальон — наберёт себе живодёров почище прежних из тех, кто уцелел в бойне с исчадиями. Обычная для него практика.
— А чего сам не станешь одним из них — не примкнёшь к ним? Не хрена ли разница — головорезы, как ни крути!
— Ты так больше никогда не шути, — ничего не стал пояснять Череп. Да и смысл: воля — она всего дороже — даже такому матёрому уголовнику как сам. Отсюда актив — коллектив единомышленников. И под вертухаями не привык ходить. Для него и столичный оазис своего рода зона — западня — клетка с золотыми прутьями. Уж лучше ад во всей его красе, чем жизнь в неволе, а в том же раю. Не для него и не про него. И овчинка выделки не стоит.
— Тогда не побрезгуй нашим гостеприимством. Ай да в легион — Геймер уже там.
— В курсах — малява слали: и кое-какие иные наёмники туда к вам свалили.
— Вот и ты не думай: держать не станем, а лишний штык не помешает.
— То-то я гляжу: с отродьем освоились — дружбу завели.
На том и расстались.
— Что же это за столичный оазис такой? — ещё больше захотелось Глебу взглянуть на то, что представлял собой — хотя бы одним глазком. А при удачном стечении обстоятельств и заглянуть туда не откажется. Имелся смысл. — Люба! Ой, люба, девка! Пропал…
— Сучка? — оживился Ёбыр. — Где хабар?
— Моя не понимать твою… — ответил Глеб любезностью упырю.
Продвигаться дальше надлежало с наступлением мглы и только — всё меньше риска, чем в зной по пеклу. Сделали внеочередной привал, дожидаясь наступления сумерек. И как только огненные всполохи перекрыли следы дыма клубящейся тьмы, тронулись с места в путь.
— БОЙНЯ —
Вьючные порождения пригодились упырям. Пара отродий оседлала их, подавшись в разведку — бесследно исчезла. Глеб не понаслышке знал, насколько они умело скрываются на открытой местности в зной, а уж во мгле и вовсе не засечь при наличии прибора ночного наблюдения. В него и осматривал окрестности, продолжая двигаться на порождении — сменил одно вьючное животное на иное. И другого в случае чего не заполучить столь быстро, а его следовало сохранить, иначе какое из него исчадие в том случае будет, скорее урод.
Ёбыр плёлся рядом и особо не утруждал себя беготнёй, как его ублюдки — то и дело сновали взад-вперёд, проявляя повышенную осмотрительность.
