Алексей Колентьев - Жизненное пространство. Радиоактивный ветер. Паутина вероятности
Мутант держал руки на виду, на правой свободно болтался тощий «сидор» из вылинявшего брезента в грязных разводах. Радиоактивный фон был нормальный, хотя в том направлении, откуда гость пришел, виднелись только «светящиеся» холмы всякого хлама. Сделав приглашающий жест, я указал гостю место напротив себя. Кивнув, тот присел, держа котомку на коленях, и сам начал разговор:
– Доброго вечера, солдат. Хорошо, что стрелять не стал. Приморился я сегодня, да и воин из меня никакой. Слышал о тебе.
– И что говорят?
Мутант усмехнулся, повторяя мою собственную «улыбку». В мерцающем свете костра это выглядело для постороннего человека жутковато. Особенно когда я вернул любезность. Со стороны мы практически ничем друг от друга не отличались: будь поблизости кто из вольняг или клановцев, нас с ночным гостем положили бы рядом.
– Умный вопрос. Охотник сказал. Назвал тебя братом, сказал: если что, я сам пойму, почему он так тебя назвал.
– Угощайся. Много нет, но что есть – поделюсь. Раз день был трудный, на пустой желудок разговаривать не резон. Вот каша со свининой, вот заварка. Ешь, пей. Говори.
Мутант благодарно наклонил шишковатую голову и взял открытую банку рисовой каши, затем сыпанул заварки в крышку своего прокопченного армейского котелка, снова поблагодарил, когда я налил ему воды из походной фляги. Потом, не боясь пламени, притулил котелок на обломок кирпича, служивший мне плиткой. Молча ел, потом, когда вода забурлила, высыпал заварку в котелок и накрыл крышкой. Я уже поел, поэтому просто смотрел на огонь, чтобы не смущать гостя излишним вниманием, но и не выпускать его из виду. Наконец мутант заговорил:
– Спасибо за компанию и еду. Охотник был прав: ты другой.
– Могу я узнать твое имя?
– Тут меня люди никак не зовут: больше боятся или взорвать норовят. Ученые как-то поймали, притащили к себе, иголки всякие втыкали. Кормили, правда, знатно: пять раз в день. Но потом решили препарат из меня соорудить. Ну, собрал я манатки да и ушел от них. Смешно было: бегают, суетятся, ищщуть!.. – Мутант снова улыбнулся, видимо вспоминая переполох в лаборатории, и, отхлебнув чаю, продолжил: – Так вот, профессор Беглов меня Подорожником прозвал. А своего имени я им не говорил – немым прикинулся.
– Я слышал о тебе: просишь у путников еду, а кто не дает – рискует не проснуться.
– Э-эх! – Подорожник даже пристукнул с досадой по коленке. – Так это ж кого: пару бандюков за то, что дали тухлые консервы, а я им честно «ночную звезду» отдал за них! Попробовал – чуть не помер. Догоняю, говорю: нехорошо, ребята, старика обманывать. А они из автомата, да в два ствола… Естественно, осерчал. Быстро-то я не могу бегать, пули от меня тож не отскакивают. Есть вот это только. – Подорожник расстегнул дождевик, и на свет появилась длинная трехсуставчатая рука. – Но это с виду только страшно, а на самом деле жутко болит потом.
– Ты пришел со стороны мусорных холмов, там радиация местами зашкаливает под сотню дневных норм. Как выживаешь там, если не секрет?
Подорожник помешал угли в костерке длинным заостренным пальцем третьей, костяной руки. Задумчиво уставившись в пламя костра, пожал плечами.
– Черт его знает. Ты думаешь, мы все про себя понимаем? Да ни фига подобного! Я, вон, помню себя только лет с десяти, да и то смутно: мир этот чужой для многих наших. Но никто толком не помнит, как и почему мы здесь. Вон побратим твой да родичи его – те с самого начала все знают. Только это запретная тема у них – никому не говорят.
– А мозгоеды?
Подорожник зло сплюнул в сторону, и глаза его словно осветились изнутри недобрым светом.
– Мозгоеды тоже многое знают. Только говорить ни с кем не будут. Больные уроды потому что. Из-за них люди охотятся на остальных наших, стреляют во все, что движется, даже если не мешает. Берегись их, парень, человека запутать и мозги выжечь – это их любимое развлечение и заодно лакомство. Они особо и не едят простую пищу. Так – для проформы только…
Мы сидели еще долго. Подорожник помог мне разобраться в карте местности, дорисовав (довольно профессионально) некоторые участки болот за Янтарем. Я демонстративно убрал автомат и вложил АПБ в кобуру. Оценив мой жест правильно, мутант спрятал костяшку и, порывшись в мешке, достал из его недр редкий трансмут – «Лукерьины бусы». В знак доверия я сразу вложил артефакт в кармашек на поясе. Сил через пару минут ощутимо прибавилось: трансмут не имел известных побочных явлений и за «колючкой» стоил пару сотен тысяч евро, если не больше.
Перед тем как улечься спать, я задал последний вопрос:
– Примерно месяц с небольшим тому назад на Депо была громкая перестрелка. Не припоминаешь?
– Помню, конечно: чужие это были, семеро, говорили непонятно, совсем тут такого языка не слышал. Лупанули по воротам из гранатометов, и тех, кто пытался выскочить, положили. Потом порезали всем головы и мин понаставили. Сейчас даже псы безглазые туда не суются. Чуют железки пакостные и не суются. Я тож не хожу – жизнь-то одна.
– Куда пошли эти чужие, случайно не заметил?
– Пошли в сторону болот, точнее не скажу. «Альфовцы» потом приходили, один подорвался на растяжке, встали лагерем, ждали подмогу. Потом собрались… Вроде по следу пошли.
– Понятно, спасибо. Ну, время позднее, спать давай.
– А не боишься меня?… Вроде как я во сне убиваю. – Подорожник хитро прищурился, вопрос был задан полушутя, но чувствовалось, что от моего ответа зависит что-то важное, лично для него. Убить он меня бы не смог, даже если бы попытался, это было очевидно.
Я ответил максимально искренне:
– Нет. Ты не страшный. Хорош глупости говорить. Это ты, может, радиации хватишь и готов сутками зажигать без отдыху. Мне сон требуется. Отбой, короче.
Я нарочито небрежно повернулся спиной к костру, положив между огнем и собой довольно увесистый кусок бетона, чтобы во сне не скатиться к пламени. Отодвинулся в тень. Стало тихо. Потом Подорожник зашуршал котомкой и… захрапел.
Спал я, как обычно без сновидений, фокусы местных чародеев меня больше не беспокоили. Встав, я обнаружил, что Подорожник ушел, оставив клочок бумаги, придавленный осколком кирпича к камню, возле которого мутант сидел ночью. Неожиданно ровным и четким почерком при помощи грифельного карандаша было выведено следующее: «Спасибо за ночлег и интересный разговор. Если буду нужен, оставь записку на заброшенной автобусной остановке, возле заставы „альфовцев“. В южном углу есть ниша, там гильза автоматная. Чем смогу, помогу. Тихон добро помнит. Прощай, Тридцать девятый».
Записку я уничтожил, когда кипятил чай и разогревал кашу. Популярность в «узких кругах» стремительно росла. Это имело как свои положительные, так и кучу отрицательных сторон. Мутанты становились ценным независимым источником информации и не менее ценными помощниками в осуществлении ряда «острых» акций. Другое дело, что было непонятно, какие цели они преследуют, чего хотят от меня и насколько их сведения могут быть объективными. С людьми и проще и сложнее одновременно: прикинь их шкурный интерес, личные пристрастия – и уже практически знаешь, откуда ждать подлянки или, наоборот, помощи и поддержки. Мутанты же непредсказуемы.
