Василий Звягинцев - Дырка для ордена
Сравнение, конечно, не точное, но что-то близкое в ситуации есть. И все равно тут присутствует нечто интересное, и пикантное, и жутковатое тоже.
Вообще-то мне повезло, наверное, я наяву вижу настоящего двойника — не близнеца. Тогда, наверное, и у меня есть двойники.
Трудно представить, что где-то на свете кто-то сейчас обнимает и целует женщину с моим лицом и фигурой, глазами и голосом. Это неприятно и одновременно волнует, как если бы знать, что где-то ходит по рукам видеокассета, на которой скрытой камерой запечатлена я в постели с кем-то…
Надо же, куда меня завели мои мысли…»
Тарханов не знал, о чем думает Татьяна, он просто видел, что она нервничает, но пытается держаться свободно.
Надо ее разговорить, пусть она выпьет пару рюмочек, расслабится, успокоится.
Что-то у нее в жизни не сложилось, черт его знает, может, и по его вине. Пусть и расстались они спокойно, без слез и долгих разговоров.
Он, закончив училище, жениться не имел в виду, она тоже эту тему не затрагивала.
«Спасибо за все, что было, и прощай…» Скорее всего, она, девушка из ПГИИЯ[41], тоже не видела себя женой подпоручика из слишком уж беспокойных войск.
Они там все ставили себя высоко, двадцатилетние красавицы из элитного института в провинциальном городе. И мыслили себе судьбы возвышенные, слишком их баловали вниманием богатые курортники и иностранные туристы, тоже не из простых буржуа, раз приезжали за впечатлениями именно на Кавказ. Как минимум, Лермонтова и Толстого читали.
Кому-то из них действительно везло, но большинству — нет.
Татьяне, похоже, повезло не слишком.
Она это тут же и подтвердила, слово за слово рассказала о своей вполне обычной судьбе. Лет до двадцати пяти все надеялась встретить принца на алых парусах, а потом вдруг догадалась, что поезд как бы и ушел. И вот уже четвертый год работала гидом-переводчиком в туристическом агентстве, ни на что особенно не рассчитывая.
Хотя нет. В любой ведь момент может встретиться человек…
Сказала это и смолкла. Сообразила, что ее слова могут быть восприняты Арсением неправильно.
Он сделал вид, что ничего не заметил, и пригласил Татьяну танцевать.
Что интересно, он вдруг начал ощущать себя действительно всего лишь двойником неведомого ему Сергея Тарханова. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Он вспомнил себя в те годы и усмехнулся.
Время подходило к часу ночи, но расставаться не хотелось. Татьяна больше всего боялась сейчас, что Неверов допьет последнюю рюмку, встанет и проводит ее до такси. Она уже начала думать, нет ли способа деликатно намекнуть на желательность следующей встречи. Ну, хотя бы предложить ему принять участие в экскурсии по лермонтовским местам, которую она будет проводить для группы туристов из Франции.
Сергей ей помог.
— Татьяна Юрьевна, — тихо и как бы нерешительно сказал он. — Не поймите меня превратно, но… я бы хотел увидеть вас еще раз. Не могу согласиться, что, случайно встретившись, мы уже не случайно расстанемся навсегда и я вас больше не увижу. А мне этого очень бы не хотелось… — Он замолчал и начал прикуривать, отвернув лицо в сторону.
И он ведь не играл сейчас. Ему и в самом деле жаль было расставаться с ней.
Связь с Владой перспектив не имела, Сергей давно это понял. Не потому, что у нее было соответствующее прошлое. Как раз это его не волновало. Дело в том, что ее профессия была не вынужденной обстоятельствами, а выражала ее внутреннюю сущность. Такие женщины, как Влада, просто не созданы для нормальной семейной жизни. Слишком в ней мало для них остроты. Вот если бы они оба служили в отряде «Печенег», тогда другое дело.
А вот Татьяна похожа на женщину, которая сможет создать прочный тыл и уютный дом возвращающемуся с войны солдату. Спокойна, умна, красива и знает цену одиночеству.
«Эк ты далеко замахнулся, братец, — подумал Тарханов. — Не слишком ли легко попался на крючок тоскующей дамочки?»
И ответил себе, что нет. Во-первых, пока не попался, во-вторых, нынешняя встреча отнюдь не разрушила того впечатления, что у него сложилось еще весной и летом девяносто седьмого года. А в-третьих, как говорил один восточный мудрец: «Верь незнакомому, ему нет корысти обманывать».
Их теперешний разговор слишком похож на разговор случайных попутчиков в купе поезда дальнего следования.
Татьяна не ответила сразу. Попросила у Тарханова сигарету, первый раз за вечер. Только после нескольких затяжек, которые она сделала, не отрывая глаз от рубиновых огней на радиорелейной мачте, венчающей вершину Машука, сказала:
— Я вас понимаю правильно. Завтра я допоздна занята. По работе. А вот во вторник… Позвоните мне, если захотите. Запишите мой телефон.
— Зачем же телефон. Не нужно. Это вы как бы намекаете. Если захотите… Зачем же? Я ведь не досужий малолетний ухажер. Давайте проще. Послезавтра в восемь вечера я вас жду прямо напротив входа в Цветник. И никаких «если».
Вечером следующего дня приехал Кедров во главе передового отряда бойцов. Перемену в их служебном положении кавторанг воспринял спокойно. Точнее, делал вид, что ровно ничего не случилось. Совершенно с тем же невозмутимым видом он принимал указания и приказы Тарханова, как раньше их отдавал. И тому, что полковник оказался на месте раньше его, он не стал удивляться.
Раз начальник принял такое решение, значит, так тому и быть.
Как и собирался, Тарханов вначале выслушал принципиальный план операции, разработанный Кедровым. Он отличался предельной простотой и, в принципе, имел все шансы на успех. Только не хватало в нем чего-то.
Кавторанг исходил из чисто утилитарно понятой задачи. Окружить дом, в котором проживал «Кулибин», одной группой прикрыть подходы на случай попытки противодействия, неважно чьего, охранных отрядов федаинов, или местных силовых структур, чье участие на стороне врага не исключалось.
Второй группой ворваться на объект, задержать «Кулибина», непременно живым, изъять всю технику и оборудование, переправить в Москву. Остальное — детали.
— Не возражаю, — ответил Тарханов, выслушав Кедрова и рассмотрев подготовленные им карты и схемы распределения сил и средств. — В принципе — не возражаю. — Он решил не стесняться в выражениях и не щадить самолюбия кавторанга. Для пользы дела. — Но в том и беда, что только в принципе. Я вам задам пока лишь два вопроса. Что вы знаете о личности нашего «Кулибина», то есть что он собой представляет, как дошел до жизни такой и чего от него можно ждать в момент вторжения наших ребят в его обиталище? Поднимет он ручки под стволом автомата, начнет стрелять через карман или раскусит ампулу с ядом, сведя к нулю все наши надежды и планы? Нет, подождите, я еще не закончил.
Вопрос второй — как внутри устроен его дом, может ли где-то там прятаться засада, где находятся интересующие нас предметы и нет ли возможности их уничтожения или самоуничтожения в процессе акции? Готовы ответить?
Кедров, покусывая губы, ответил. Тарханова это не удовлетворило.
— Понятно, но недостаточно. То есть формально вообще все правильно, идти на дело можно и с такими разведданными, только процентов двадцать шансов за то, что мы можем получить вместо желаемого кучу трупов и груду рваного железа.
Я, честно признаюсь, и сам не слишком понимаю, зачем нам все это нужно, может быть, как раз такой вариант для судеб человечества предпочтительнее. Но приказ звучит конкретно и однозначно, поэтому мы должны все сделать именно так, как нам поручено.
Я вас не тороплю. И изучение личности «Кулибина» беру на себя. Вы же извольте сделать все остальное. Облазайте с ребятами все окрестные дома на километр вокруг, чтобы могли там действовать ночью и с завязанными глазами, изучите интерьер виллы не хуже, чем знаете собственный служебный кабинет. Потом поговорим еще раз. Вам подсказать, где добыть нужную информацию?
— Спасибо, не надо. Сам найду.
— Тогда не смею задерживать.
— Резковато вы с ним, — сказал Розенцвейг, ловко перепрыгнув со своего балкона на балкон Тарханова и вынимая из уха капсулу радиодинамика. — Он хороший специалист, как мне кажется.
— Не спорю. Ничего, злее будет. Просто сотрудники элитных подразделений, привыкшие работать в сравнительно тепличных условиях, склонны невольно упрощать задачу.
Знаете, мало уметь попадать из снайперской винтовки в пятак на триста метров, когда стреляешь в тире. Настоящий снайпер — это когда сутки выбираешь позицию и готовишь снаряжение, потом двое суток сидишь в окопчике, где снизу болото, а сверху комары, полтора килограмма живой массы на литр воздуха, потом стреляешь один раз, не в пятак, а в подобного себе специалиста и возвращаешься домой живым. Ощущаете разницу?
Личностью «Кулибин» был интересной. А иначе и невозможно, исходя из всего предыдущего.
