Вадим Еловенко - Мы – силы
Тимур не сразу заметил, что Алена плачет. Утешать он ее не стал. Ему и самому хотелось разреветься, как маленькому. Но он сдержался. Они, не торопясь, прошли мимо шлагбаума и вооруженных солдат рядом с ним. Тимур только поправил свою сумку на плече, когда один из солдат отчего-то пристально всмотрелся в его лицо. Очутившись в шумах города, отвыкшие от них, дети растерялись. Такими вот, не знающими, что дальше делать, их нашел пошедший следом солдат. Убедившись, что они только пришли в город и что у них никого из родных здесь нет, он взял детей за руки и повел за собой.
Шли они долго. Почти полчаса. Дети, и так прошедшие за этот день немерено километров, совсем устали и еле плелись. Но солдат не отпускал их до самого последнего метра. Остановились они только в вестибюле какого-то, наполненного детскими голосами, здания. Выше этажом играла музыка, но у детей не было даже сил осмотреться.
Пришедшая женщина, взглянув на детей и сказав солдату спасибо, повела их за собой.
Их привели в пропитанный забытыми запахами, весь сверкающий белизной кабинет и велели ждать медика. Доктор пришла и, отведя Алену за ширму, сначала долго осматривала девочку. Потом, закутав ее в простыню, она велела ожидать, пока она закончит осмотр Тимура. Ему велели раздеться догола. Он сопротивлялся, мыча что-то невразумительное.
– Глупый, – сказала доктор, – я вас стольких пересмотрела, и никто еще от стыда не умер. Мне надо узнать, есть ли на тебе паразиты.
Паразиты на нем были. Его, как и Алену, закутали в простыню и вывели из-за ширмы. Девочка посмотрела на него и, шмыгнув носом, спросила тихонечко:
– Тим? Мы где?
– В детдоме… – ответил тот, догадавшись, что это за здание.
– А зачем нас раздели?
– Вшей боятся. Сейчас наверняка мыть поведут. В холодной воде… Бр-р-р…
Алена тоже передернулась и замолчала. Вернулась та, что привела их из вестибюля:
– Ну, дети, пойдемте мыться.
– В холодной воде? – спросила Алена.
Женщина посмотрела на нее и спросила:
– А ты любишь в холодной воде мыться?
– Нет! – ответила Алена и чуть не уронила простынь, которую держала двумя руками под подбородком.
– Ну, тогда будете в теплой воде мыться, – сказала и вышла, зовя их за собой.
Горячая ванна! Алена погрузилась в нее с головой и была под водой до последнего. До момента, когда казалось, что ее легкие вот-вот разорвутся, до нестерпимого шума в голове. Женщина ушла за перегородку, где в душе под сопение Тима и шум воды стала сдирать жесткой мочалкой загрубевшую грязь на его теле. Алене в воду добавили каких-то кристалликов, названных женщиной солью. Алена выловила один и попробовала на язык. Соль оказалась почти несоленой. Опустив кристаллик себе на живот, скрытый водой, она долго наблюдала за ним, пока тот совсем не растаял.
Скоро Тима увели из душа, и женщина занялась Аленой. Было немного больно от грубой мочалки, но зато потом, с тоской выбравшись из ванной, она почувствовала себя будто полегчавшей. Ее закутали в другую простыню и повели по теплым коврам босыми ногами обратно в кабинет врача. Еще только подходя к кабинету, она услышала непонятный стрекот. Войдя, она увидела, что над простыней на нее таращится бритая голова Тимура. Он плаксиво сказал ей:
– Меня подстригли!
Поняв, что это же грозит и ей, девочка отшатнулась, а потом и дернулась убежать в коридор. Женщина успела поймать Алену. Она и билась руками, и брыкалась ногами. Дошло до того, что простынь упала, и она забилась, ничем не прикрытая, в руках женщины.
Тут она сквозь собственный рев услышала ее слова:
– Успокойся. Не будем мы тебя стричь! Все, все, успокойся.
Она закуталась в поданную ей простыню и, еще плача, недоверчиво смотрела на переговаривающихся доктора и женщину, что их мыла. Тима выполз из кресла и прошлепал к ней:
– Ну вот. Кажется, мы нашли не людоедов. Но по мне это как-то…
– Ты о чем, Тим? – спросила Алена.
Тим пожал закутанными в простыню плечами и ответил:
– Это детдом, и нас отсюда уже не выпустят. Я знаю… У меня друга в детдом отдали. Больше я его не видел…
Это прозвучало так трагично, что Алена снова заплакала.
Подошедшая женщина склонилась к ней и сказала:
– Не плачь, тетя доктор тебе только намажет волосы, чтобы в них всякие жучки не заводились, и все. Поняла меня?
Да, господи, что такое, оказывается, волосы перед возможностью потерять свободу! Алена разревелась вконец.
Когда их переодели в чистую и непонятно знакомо пахнущую одежду, женщина повела их в группу, как она сказала. По дороге дети слушали голоса, раздававшиеся из-за разных дверей, смотрели испуганно на пробегающих мимо мальчиков и девочек. На голоса страдания это похоже не было, и у детей возникла надежда, что еще не так все плохо.
В группе было восемь детей. Не все одного с ними возраста и роста. Они стали девятой и десятым. Еще до того как всех позвали на ужин, они успели познакомиться с одним из мальчиков, который взялся им все здесь показывать и обо всем рассказывать.
5
Ринат смотрел на девушек и только и мог, что молчать. Командир, приказав поднять одну, спросил у нее:
– Ну-с, и чем, сударыня, мы вас так обидели? За что вы отстреливали моих солдат по ночам?
Девушка молчала.
– Ну, хорошо… хотя бы назовите себя? – спросил командир.
Девушки, и одна, и другая, молчали, глядя в пол.
– Да развяжите вы их… – небрежно бросил командир.
– Дерутся, кусаются, царапаются… – сказал начальник охранения.
– А ты развяжи и отойди подальше, – с усмешкой сказал он.
Девчат развязали. Они не бросились всех бить и нарываться на грубости. Наоборот, они зажались на полу, обняв друг друга.
– Сестры, – утвердительно сказал командир, видя их явную схожесть основными чертами лица. Указывая поочередно на девушек, он спросил: – Значит, ты старшая, а она младшая? Да?
Снова молчание. Командир раскурил сигарету и предложил пачку девушкам. Которую он назвал старшей, вытащила одну и ждала, кто ей подаст огня.
– Дай ей огня, – сказал командир начальнику охранения.
Тот, осторожничая, поднес девушке зажигалку. Она его не тронула, но выразительно посмотрела. Именно он достал их со своим взводом.
Девчонок повязали на дереве, на котором они надеялись отсидеться во время облавы. Они даже не стреляли по нашедшим их. Но с дерева их снимали долго и достаточно намучались и насмеялись. Во всем батальоне теперь было о чем поговорить. Невольно девчонки понравились своим упорством бойцам. Да и командир, глядя на них, не испытывал ничего, кроме удовольствия.
– Слушайте, девчата, – сказал он. – Вот с этим воином я поспорил, что вы из той деревни, что мы оставили вчера. Поспорили на очень дорогую мне вещь. И уж скажите, прав я или нет? Я говорил, что вы оттуда.
Выпустив струйку дыма в потолок, девушка сказала чуть хрипловатым голосом:
– Вы выиграли…
Ринат без дальнейших указаний вытащил из-за пояса пистолет командира и, присоединив к нему свой, положил на стол. Повернувшийся командир, хитро улыбнувшись, одобрительно покивал и забрал свое оружие, не прикоснувшись к Ринатову.
– И чем мы вам насолили? – спросил он, заправляя оружие в кобуру, что поутру пустой надел на плечи.
Младшая подала голос и плаксиво произнесла:
– Вы нашего дедушку убили.
Может, это заявление кого и тронуло, но только не присутствующих воинов Улема.
– Но вы по нам стреляли еще до того, как мы вошли в деревню, – сказал командир. – Где же последовательность? Ведь это же вы по нам стреляли? Не отпирайтесь!
Старшая потушила окурок о подошву высокого ботинка и зло сказала:
– Потому что такие, как вы, убили наших маму и папу.
Пожав плечами, командир сказал:
– Ну, не мы же!
– Я не знаю… Мы просто всегда давали понять, что лучше в деревню никому не соваться. Вы вошли. А когда уходили, убили нашего дедушку. Мы хотели мести…
Командир сказал начальнику охранения:
– Найди того, кто дедка пристрелил.
– Есть, – ответил тот и убежал.
В полной тишине командир снова закурил, и когда он выкинул окурок в палатку, ввели бойца. Начальник охранения встал справа от него и доложил:
– Исполнено.
Солдат стоял ни жив, ни мертв.
– Расскажи, из-за чего погиб дед в той вчерашней деревне.
Боец призадумался и выдал:
– Это была случайность. Я и мой напарник вошли в дом и, обыскав его, никого не нашли. Но в самый последний момент напарник заметил движение в углу с одеждой. Он не успел начать стрелять, запутавшись в ремне. Огонь открыл я. Только потом мы выяснили, что старик был не вооружен. Если это может чем-то помочь… Я искренне сожалею о случившемся.
У Рината глаза на лоб полезли от того, каким тоном все это говорил солдат. Он и правда жалел!
Командир взял оружие Рината и, проверив в нем патроны, подал его рукояткой вперед старшей девушке.
– Теперь, когда ты знаешь, как это случилось… суди его.
