Вадим Денисов - СТРАТЕГИЯ: Колония
— «Змей» — «Тунгусу».
— В канале, — солидно отозвался Сухов.
— Одного оставь на лёжке, сами подходите, с мародёркой поможете. Отстегните с квадра лопаты, копать будем.
— Принял, командир, идём.
«Льюис» как с иголочки, очень ценное приобретение. Правда, к нему имелось всего два диска. Намечающийся разнобой в боеприпасах ничуть меня не пугал, потрачу дни поставки и наберу вволю всех патронов, всё равно ими торговлю затевать, придётся набирать самые разные. Мальчишки подошли быстро. У Даньки глаза блестели, дело ему знакомое, а вот Андреа побледнел.
— Дошмонайте быстро и ройте яму. Потом будем технику собирать в колонну.
Пш-шш…
— Мужики, подходите, финишуем, на. Клиент готов.
В допросной было мрачно: полиэтиленовый пакет на земле, ремень, зелёная фляга с водой. Допрашиваемого прислонили к дереву, рядом валялся шприц-тюбик из-под промедола. Раненая нога уже качественно перевязана.
— Ну что, Миша, как он?
— Всё рассказал, всё понял, шеф. Это колумбийские партизаны, раздражители. Смотрящие фарш из разных тюрем намесили.
— Где их база?
— Восемнадцать километров по дороге, здание с левой стороны, большая локалка. Осталось пять человек, с этим шесть. Ну, считай из них двое раненых, — азартно сообщил Гоблин, сматывая ремень. — Между нами пятнашек нет. И вот что, тут такой расклад вылез… Ты не поверишь, мы сами обвисли…
— Ладно, Миша, остальное потом. Как этого зовут?
— Альберто Мартинес.
Я присел перед пленным, рядом на землю опустилась уставшая Катя. Но и она вся в азарте, с чего бы? Партизан Мартинес не мог оторвать глаз от моих рук с потёками крови, постоянно моргал и осторожно трогал рукой шею.
— Не дёргайся, слушай внимательно! — рявкнул Кастет. — С Главным говоришь!
Мартинес быстро поднял глаза, увидел длинное дуло пистолета и тут же снова опустил голову вниз. Торопиться надо, пока он в силах.
— По-английски понимает?
— Лучше переведу, — вздохнула сталкерша. — Костя, дай фляжку, наша пустая.
— Хорошо. Значит так, hombre, — начал я, взглянув на часы и на небо. — Мы тебя отпускаем. И даже отдаём тебе наш мотоцикл. Ты приезжаешь к своим и объясняешь им, что вы зря взялись воевать с Государством. Может, там, в банановых странах, у вас это и получалось делать, но с Россией не получится. Ни у кого не получилось. Поэтому вы спокойно и мирно вместе с семьями снимаетесь с места и уходите на удаление полного бензобака хорошего джипа. Иначе закатаем в стекло. Пятнашек не трогаете, вам бы теперь вообще у них не появляться, от греха, здание оставляете целым. Тех женщин и детей, кто не захочет уходить, отправим в Кайенну, пусть приходят сюда с рацией, сопроводим. Он понял?
Остатки герильяс мне и даром не нужны. У них был Шанс, очутившись на Платформе, воплотить свои идеалы про «Куба — любовь моя». Они пошли другим путём, привычным, значит, люди конченые. Обиженные жёны мне тоже не нужны, никакой идеи наращивания массы абы как и абы кем нет, пятнашек бы собрать… Да и среди крестьянства вокруг Доусона в 100 раз больше годных людей, если уж на то пошло. Кстати, дай тем же румынам пару стволов, и они сами вычистят остатки герильяс с должной свирепостью, за всё хорошее. Но я румын на щит поднимать не буду.
Катрин Гийяно закончила бормотать, выслушала ответ… да я и сам увидел.
— Он всё понял и согласен. Благодарит, что оставили ему жизнь.
— Завтра мы поедем принимать дом. Повторяю, никаких гадостей. Что-то заподозрим — раскатаем миномётами. Что-то не понравится — догоним, и вы умрёте лютой смертью. Скажи ему, что, если надо будет, подключим авиацию. Найдём где угодно. Он знает, что такое кровная месть?
Пленный знал. А я знал истину о крысе, загнанной в угол. Вот вам коридор, валите.
И ещё — не поедем мы завтра. И послезавтра не поедем. Дождёмся или не дождёмся семей, побеседуем, сделаем выводы. И сейчас я не собираюсь на укрепрайон бросаться. Оставшиеся на базе боевики наверняка насторожатся, завидев возвращающийся конвой, сообразят — что у них, биноклей нет, что ли…
Я оглянулся. Костя от мотоцикла незаметно кивнул. Дело сделано, «маячок» на моц поставлен. Это работа для Вотякова и Данилы, очень важная: пеленговать сигнал из двух точек — форта и Томки. Если банда задёргается, сигнал покажет. Жаль, дальность ограничена.
— Всё, садись и езжай, ребята, помогите ему сесть в седло. Миш, не перекололи клиента, доедет?
— Да ему сейчас самый ништяк, командор! Как две стохи спирта вмазал, красота! Доедет, куда денется, тут гайцев нет.
Похоже, пленный партизан до конца не верил моему решению и, даже начав движение, ехал с каменной спиной, обречённо ожидая рокового выстрела.
Мы стояли вчетвером и смотрели ему вслед.
— Что-то медленно катит.
— Так поторопить же надо! — радостно догадался Костя.
Он два раза выстрелил в воздух из «маузера». Мартинес резко оглянулся, увидел поторапливающий жест сталкера, очнулся и резко прибавил скорость.
— Гоб, что ты хотел сообщить? Что-то важное.
— Ещё бы! По пятнашкам и раскладе на базе этой отморози потом, ничего особо интересного… Знач, так! О главном! У гор дорога раздваивается, одна магистраль идёт дальше на запад, по ней за их базой ещё одно селение пятнашек стоят, это ещё километр. Всё записано. Дальше есть какой-то поликластер, но туда они, как он говорит, не совались. А вот другая ветка дороги проходит на север вдоль плато, и по ней никто не живёт, во всяком случае, герильяс там никого не заметили… Эта грунтовка огибает плато, сворачивает на запад ближе к берегу океана и идёт вдоль него среди холмов. И вот там…
— Не томи.
— Там стоит Мертвый Город, Федя, — выдохнул Сомов.
— Чего-о?
Вот это бомба! Мёртвый Город. Даже представить непросто.
— Да вот того, шеф! Мёртвый Город… Этот Мартинес и сам ничего не знает толком, туда ездил только их командир с тремя нукерами, больше никто. Огромный, каменный, страшный и сложный, вот такая легенда, прикинь… Мы с Катей до сих пор в ступоре.
Я буквально почувствовал, как за спиной от нетерпения и возбуждающего сталкерского инстинкта задрожал Кастет.
— Фе-едя-я, слышь… — с придыханием начал заводиться комсталк, сделав стойку.
— Подождите, товарищ Лунёв!
Чёрная точка мотоциклиста удалялась по пустынной жёлтой дороге.
Мне надо всё услышанное обмозговать.
— Думаю, получится, — вслух подумал я. — Кончеными дураками надо быть, чтобы после такого дёргаться. А они на дураков не похожи. Объявляю активную часть операции «Лавина» законченной, прячь оружие, братва.
Лунёв, уже поняв, что всё сладится, с довольной улыбкой сунул пистолет в деревянную кобуру, поправил портупею, но вдруг, в очередной раз перехватив мой взгляд, неожиданно театрально возгласил:
