"Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Сиалана Анастасия

Развернув упакованный в полиэтилен остаток приманки, я запустил её с помощью рогатки во двор замка. Чем вынудил остатки жор карабкаться из канавы наверх следом за специфическим запахом лакрицы — тех, что ещё не наделись на колья, благодаря более торопливым сородичам. А короля это действие вынудило принять единственно верное решение. Единственно верное для меня.

Остаться среди немногочисленных защитников замка, которые ещё не вдарили по тапкам, ему теперь тоже не улыбалось:

— По коням!!! — Окончательно вытерев с лица вонючие веснушки, молодой король обратился к своему немногочисленному воинству. — Я спасу вас! Открыть ворота!

Правильно, правильно... Как говорится — не можешь победить — возглавь. Даже если возглавить нужно отступление...

— Вперёд! Открыть ворота! — Наконец-то он начал достаточно сильно нервничать. И от волнения даже дал предательского петуха.

Но, судя по всему, его уже никто особо не слушал. Жуткая ночь, жуткие твари, которые вот-вот должны были проникнуть в брешь, и невидимые во тьме, но не менее жуткие полчища мятежников-жоропоклонников... Которых, судя по всему, не брала даже картечь... Вот уж точно «да ну нахер».

Все те суеверия, которые монарх, судя по всему, усердно насаждал среди своих вассалов, теперь били в обратную сторону. И всё перепуганное малолетнее воинство теперь резво отступало в единственно верную сторону — ту самую, где так и не разгорелись огни нечистивых ритуалов. Вдоль по широкой улице, начинающейся прямо за воротами, группа детей бежала в ночь, стараясь держаться вместе — прочь от жуткого проклятого замка. Прочь от мёртвых проклятых товарищей, которые пришли к ним обратно. Прочь от жуткого колдовства. Прочь от кошмарной армии Чёрного Жоры...

И, что характерно, всем им было абсолютно плевать на судьбу тех пеонов, которые сейчас прятались где-то на закрытой территории замка. Они уже давно были для них просто ресурсом. Расходным материалом. Говорящими инструментами. В очередной раз убеждаюсь, что люди очень быстро возвращаются к основам первобытного бытия...

— Эй! Свои?! — Садовые заросли рядом со мной зашуршали. И из них показалось знакомое лицо с роскошным шрамом. Сержант Петров, или просто Скар, командовал ближайшей к нам западной ритуальной площадкой.

— Свои. Вперёд!

Из соседних кустов повыскакивали и прочие члены Альянса. Девчонки в камуфляже, пацаны в чёрной форме из Самары и саратовские кадеты — каждый тащил с собой пухлую охапку хвороста. Даже лохматый Колян смог перебороть свои суеверия и теперь тоже бежал ко рву вместе со всеми. Хотя, в отличие от остальных, всё ещё с опаской озирался на тех жор, что пока не успели попрыгать в канаву.

Фашины полетели вниз. Вместе с телами заражённых, которые повисли на кольях, охапки хвороста быстро образовали шаткую, но достаточно высокую насыпь. По которой подростки тут же стали заскакивать внутрь пролома один за другим. Те, кто перебрался на другой берег первым, принялись помогать остальным. И только пара самарцев сдёрнула с плеч автоматы, присев с ними у пролома по обеим сторонам:

— Эй! Стоять! Руки вверх! — Один из них, похоже, заметил очередного отступающего феодала. И дёрнул затвор.

— Да пусть бежит, не трать патроны. — Выбравшись наверх, сержант Петров расслабленно махнул рукой в сторону бегущего к распахнутым воротам человека. — Он уже вон и так покоцанный. Весь в бинтах...

Перебравшись через ров следом за ним, я принял руки помощи и торопливо заскочил в пролом:

— Где?!

— Что «где»? — Недоумевающе оглянулся на меня пацан со шрамом.

— Где в бинтах?!

— Да вон... — Кадет расслабленно указал туда, куда нацелились оба самарца.

Человек, чьё лицо и руки были плотно замотаны грязными бинтами, явно не обладал щуплой детской фигурой. Затравленно оглянувшись, он тут же подбежал к одному из всадников, который всё ещё пытался справиться с перепуганной лошадью. И пока я судорожно стаскивал с плеча арбалет, забинтованный мужчина без затей стащил юного всадника из седла и заскочил туда сам.

Болт безобидно ударил в створку ворот — ту самую, за которой скрылась моя цель за миг до выстрела. Но, пока вскидывал оружие, я успел заметить между бинтами знакомый взгляд, полный презрительной ненависти.

Взгляд Хайзенберга.

Глава 5. Саратовские обычаи

— Хоть бы дождь пошёл... Вонища на весь двор от твоего пакета... А после дождя всегда везде пахнет небом.

Кира старалась держаться как обычно — дерзко и уверенно. Но было видно, что ей немного неловко от того, что все вокруг мгновенно занялись делом, а её вроде бы игнорируют. Поэтому не нашла ничего лучше, чем встать рядом со мной, пока я выковыривал болт, глубоко засевший в забор.

— Это не от пакета. Это от скотины, городская девочка. Навоз. В деревне так пахнет любой двор, в котором живут коровы, свиньи и куры. И дождём этот запах не смыть.

— Днём вроде не воняло...

— Потому что скотину пригнали сюда вечером, перед нападением. Как и всех оставшихся в посёлке пеонов...

Чуть в стороне из дворовых построек потихоньку выходили перепуганные дети, одетые в грязное рубище. Открыть двери своего убежища брошенные господами работники согласились только тогда, когда услышали знакомые голоса миниатюрной Дельты и лохматого Коляна. Вместе у них хоть и не сразу, но получилось убедить своих товарищей в том, что сейчас ничего не угрожает ни их жизням, ни здоровью. И Чёрный Жора вовсе не собирается их всех сожрать.

Хотя он был здесь. И снова почти довёл их до паники своим появлением в створках ворот. Грузно шагая рядом с Алиной, он молча прошёл мимо нас. Лишь на секунду задержав взгляд на моей маске.

— Я вот насчёт него немного не поняла... — Девчонка проводила странную парочку взглядом. — Он вообще жора или нет?

— И да и нет, я думаю. Он как я.

Во взгляде Киры на миг проскочила тревога — такая же, как тогда в машине, когда она в первый раз заглянула в документы из арктического института. Но тут же снова лицо девчонки приняло расслабленное выражение:

— Да ну... Ты-то точно человек. — И теперь на её губах снова заиграла фирменная ухмылка. — Хоть и псих!

— Мне бы тоже хотелось в это верить. — Я бросил свою возню с забором до того как найду подходящий инструмент, иначе лишусь наконечника. И тоже посмотрел вслед мрачному здоровяку и хрупкой девчонке. — Кто знает... Может где-то вокруг Обнинской АЭС сейчас бегают ещё с десяток Шутников. И каждый из них помнит о моей прежней жизни что-то своё. Или наоборот, то, чего не было.

— Хе... А почему вокруг АЭС?

— Ребята говорят, что их манит технологическое излучение. Слабая, но повышенная радиация, микроволны, электромагнитное поле вокруг ЛЭП...

— А, да... Белый говорил, что когда они провели свет от Балакова до Саратова, то те жоры, которые раньше тусили по берегам Волги теперь трутся вокруг столбов с проводами. И их поэтому охранять не надо. — Прислонившись к забору, девчонка накинула капюшон куртки и сунула руки в карманы, наблюдая за деловитой суетой внутри двора. Августовские ночи были уже довольно прохладными. — Он, кстати, когда рассказывал, всегда говорил только «Балаково». Не склонял, почему-то.

— Наверное региональные особенности языка. Я вот ещё кое-что заметил... Вот ты бы назвала Кира «стрёмным»?

— Ну... Пожалуй, да... Жутковатый мужик...

— А вот они никогда его так не назовут. «Стрёмный» для них это не «страшный» или «пугающий», как для тебя, москвички. У них это слово означает скорее что-то мерзкое, некрасивое, дешёвое. Оно оскорбительное, как я понял.

— Хе... А ведь точно! Я тоже сначала не поняла, почему они местный сортир стрёмным назвали... — Выглянув из под капюшона, она обнаружила гораздо менее унылое лицо, чем раньше. — И ещё, ещё! Когда обсуждали, сколько каши на всех варить, однорукий сказал «по питтят грамм на каждого». «Питтят»!

— В смысле «пятьдесят»?

— Ну да, только коротко. Все же говорят обычно «писят». Писят грамм — то, стописят — это... А эти все говорят «питтят»! — Кира не выдержала и рассмеялась.