Джеймс Баркли - Восстание ТайГетен
Такаар провел их окольными путями через верфи к лагерю, в котором содержали Коэля и тысячи других заключенных. Ауум вдохнул зловонный воздух и впервые ощутил в нем запахи скорой победы и свободы. Он вознес короткую молитву Элисс и их нерожденному сыну, после чего повел своих Тай вперед.
У ворот стояли шестеро часовых. Ни один из них даже не догадывался о том, что их ждет. Такаар остановился рядом с Ауумом.
— Охранные заклинания обезврежены? — спросил его Ауум.
— Все до единого. Я же говорил, что ты можешь доверять мне.
— Я поверю тебе только тогда, когда увижу Истормуна мертвым, — ответил архонт. — Меррат, Граф, Мерке, возьмите троих слева. Улисан, Марак, за мной. Тай, вперед.
Коэлю было страшно. Подошла его очередь отдыхать, и он лежал на полу, зажатый с обоих боков товарищами по несчастью, но уснуть не мог. Сегодня вечером они пели громко и страстно, и послание, которое они хотели передать, было получено в каждом бараке в городе. Коэль давно молился о победе эльфов, и еще пару дней назад ему казалось, что его мечта сбылась.
Двери в склад были закрыты на засов. Эльфов заперли внутри, снабдив их скудным запасом воды и питья. Для Коэля это означало, что ТайГетен одержали победу и что они скоро придут, чтобы освободить своих собратьев, но сегодня, на третью ночь, когда голод и жажда грозили отправить тех, кто ослабел, в объятия Шорта, он начал сомневаться в этом.
Он знал о прибытии рабочих-людей. Не исключено, их было куда больше, чем они думали, и их заключение продлится до тех пор, пока не вернется армия людей. В тот вечер Коэль решил, что они должны попытаться вырваться на свободу самостоятельно, и поэтому сейчас ему было страшно.
Должно быть, он все-таки забылся тревожным сном, потому что вдруг увидел над собой чью-то тень и услышал голос Ауума.
— Я же обещал, что ты будешь первым, друг мой, и сдержал слово. Вставай и идем со мной, Коэль, герой Исанденета. Ты и твои люди свободны.
По правде говоря, по большей части, слова Ауума потонули во внезапном шуме: проснувшиеся эльфы обнаружили, что к ним на выручку пришли ТайГетен. Они закричали, завопили и бросились к дверям, едва не затоптав Коэля, но архонт ТайГетен крепко держал его, так что бегущие благополучно обогнули их и вырвались в ночь.
— Толпа сделает то, что считает нужным. А мы должны открыть двери всех бараков и прийти на храмовую площадь, — прокричал Ауум.
— Я покажу дорогу, — сказал Коэль. — За мной пойдут многие.
— Снаружи тебя ждут друзья, — сказал Ауум. — С ними Болта.
Коэль разрыдался и крепко обнял Ауума.
— Старый черт, — всхлипнул он. — Неужели он никогда не умрет? Спасибо тебе, Ауум. Спасибо тебе.
— Давайте покончим с этим, — ответил тот. — Берегитесь Истормуна и его охраны; они по-прежнему опасны.
Они с Коэлем вышли из барака и направились к воротам. Коэля била крупная дрожь, а при виде Болты ноги у него вообще подогнулись. Ауум оставил их вдвоем и присоединился к ТайГетен. На улицах Исанденета уже зазвучали крики эльфов, и радостные возгласы перемежались яростными воплями. В них безнадежно глохли стоны умирающих людей.
— Пять тысяч станут тридцатью тысячами, — обратился Ауум к ТайГетен. — И они очистят этот город от грязи и смрада людей. Идемте, храмовая площадь ждет нас.
— Мы должны возглавить эльфов, — предложил Улисан. — Уберечь их от опасности.
Ауум покачал головой.
— Сегодня — их ночь, а не наша. Толпа обладает собственным разумом и отыщет правильный путь.
ТайГетен быстро направились к храмовой площади под звуки просыпающегося к восстанию города. Громовой рев означал, что освобождены новые рабы из бараков. Видели они и вспышки заклинаний, но те были редкими и никогда не появлялись в одном и том же месте дважды. Толпа действительно проявила собственный разум — эльфы кружили по городу, освобождая все новых рабов из бараков, но при этом неуклонно приближались к храмовой площади, где должно было состояться решающее противостояние с их главным палачом.
Ауум заметил, что солдаты и маги тоже отступают к площади, пытаясь перегруппироваться на единственном пятачке, оставшемся в их распоряжении. Уже совсем скоро магам Штайна предстоит продемонстрировать все свое умение. Только это и вызывало беспокойство у Ауума, но, к своему удивлению, он вдруг понял, что всецело доверяет Такаару… Хотя, откровенно говоря, поводов для беспокойства было ровно два, поскольку самого безумного и взбалмошного эльфа и след простыл.
Ауум привел ТайГетен к западной оконечности площади, где когда-то охранные заклинания гроздьями висели на стенах храмов, а стены домов в переулках поросли ими, как плесенью. Он остановился позади храма Орра и знаком показал своим воинам отойти в сторону.
— Пришло время узнать, прав ли был Такаар, — сказал он и, прежде чем они успели остановить его, положил ладони на деревянную стену и стал карабкаться наверх. Из бревен не ударило ни одного языка пламени, чтобы сжечь его заживо. — Похоже, так оно и есть. За мной.
ТайГетен укрылись среди резных фигур и плинт[11], украшающих храм Орра, и стали смотреть вниз на площадь. Следы ужасающего надругательства, которому люди подвергли храмы, были видны повсюду. Стены были изуродованы похабными рисунками и надписями, резные украшения безжалостно разбиты, шпиль храма Икс исчез вообще, а храм Инисса был полностью разрушен.
Ауум стал внимательно наблюдать за происходящим внизу. Солдаты перекрыли все подступы к площади со стороны Тропы Инисса десятью шеренгами по тридцать человек в ряд. За их спинами стояли, по крайней мере, сорок лучников, а третий кордон был составлен из магов. Некоторые из них, похоже, уже установили щиты, а остальные готовили огненный обстрел восставших.
— Нужно правильно рассчитать время, — прошептал он, хотя никто на земле не смог бы расслышать его из-за приближающегося оглушительного шума. — Истормун тоже выжидает нужного момента, и мы должны не дать стрелам и заклинаниям обрушиться на толпу. Там, внизу, у нас остались друзья. Помните об этом.
Ауум смотрел, как приближаются освобожденные эльфы. По всему городу пылали пожары, но ни у одного эльфа из тех, что шли к площади, не было в руках факелов; горели только постройки, сооруженные людьми. Вот эльфы побежали вверх по Тропе Инисса, включая стариков и детей, и из каждой улочки и переулка к ним присоединялись все новые восставшие.
Некоторые размахивали над головами оторванными конечностями или головами людей, насмехаясь над защитниками храмовой площади, которые нервно переминались с ноги на ногу. Эльфы дали волю темной стороне своей натуры, их зловещие завывания навевали дрожь, и скорая расправа обещала быть жестокой.
Они быстро приближались. Бояться им было некогда. Их подгоняла жажда мести. Пятьдесят ярдов, сорок…
Над рядами людей на площади разнеслась команда. Лучники вскинули луки, готовые спустить тетивы, а маги сцепили руки, чтобы ударить заклинаниями.
— За тех, кто попал в рабство, — сказал Ауум.
ТайГетен спрыгнули вниз с крыши храма Орра. Ауум заставил себя не вслушиваться в оглушительный шум, и тот послушно отдалился и стих. Архонт бросился к магам, чувствуя, как ноги его едва касаются каменных плит. На бегу он выхватил метательный полумесяц и отправил его в полет, увидев, как он врезался в бок магу. Тот растерянно оглянулся, и от увиденного у него отвисла челюсть. Маг открыл рот, чтобы криком предупредить своих о новой опасности.
Ауум заметил, как в их сторону поворачиваются головы, а рты раскрываются в проклятиях. Выхватив оба своих клинка, он сделал еще три шага и прыгнул, перелетев через первый отряд и раскинув руки в стороны, словно крылья. Подобрав ноги, он приземлился в самой гуще магов и принялся разить клинками налево и направо, чувствуя, как лезвия впиваются в плоть, пронзают внутренности и скрежещут о кости.
Навстречу набегающей толпе по высокой дуге устремились заклинания, но их было немного, и скоро они совсем прекратились. Ауум ударил мага ногой в лицо, а потом отвесил ему сочный апперкот, раздробив подбородок и сломав нос. Он услышал глухой стук стрел и рванулся сквозь редеющий строй магов к лучникам, которых уже атаковали остальные ТайГетен.
А толпа… толпа набросилась на застывших в ужасе солдат, погребая их под собой. Месть эльфов была страшной. Ненависть, вскормленная ста пятьюдесятью годами рабства, жестокого обращения, издевательств и унижений, аукнулась людям стократ. Ауум увидел, как ногти бывших рабов рвут лица солдат в клочья, а зубы впиваются им в горло и плечи.
На каждого солдата пришлось не меньше сотни эльфов, которые рвали их на куски, испепеляя их своей ненавистью и отправляя на вечные муки к Шорту. Очередное появление над головами оторванной конечности сопровождалось ликующим ревом. Каждая голова, сорванная с плеч цепкими, жадными руками, становилась компенсацией за перенесенные неслыханные пытки, казни и издевательства.
