Владислав Выставной - Кремль 2222. Севастополь
Они провозились с полчаса, прежде чем освободили узкий проход к трещине. Первым туда нырнул Слава и нетерпеливо позвал:
– Есть! Нашел!
Книжнику никогда бы и в голову не пришло лезть в такую тараканью щель. Казалось, пройти через это «игольное ушко» невозможно. Но он был неправ. Немного усилий – и вот они уже в новом подземелье.
Сразу чувствовалось, что этот туннель не относится напрямую к Базе. Здесь все было другое: и материал стен, и геометрия свода, и копоть на сводчатом потолке – очевидно, здесь пользовались факелами, и пользовались долго. Ход был ниже и у€же соседних. С одной стороны этот новый туннель был прегражден завалом, с другой – уходил во мрак.
Этот ход был явно знаком Славе. Он продвигался по нему уверенно, то и дело срываясь на бег. Остальные едва поспевали за ним. Книжник ощутил, как ему передается волнение товарища, настолько приблизившегося к своей цели. Ему и самому не верилось, что их трудный путь так близок к завершению.
Туннель был длиннее, чем можно было ожидать. Сколько они шли? Полчаса, час? Время растягивалось и расплывалось в однообразии бетонных стен. Ход оборвался внезапно. Туннель резко расширился, и все увидели несколько мощных дверных проемов, с массивными железными дверями, откинутыми в сторону.
За последней дверью открылся обширный зал.
И тут же стало понятно, отчего Слава называл его пещерой: часть бетонных конструкций в большей части зала обвалилась, обнажив породу. Там свисали с потолка настоящие сталактиты, тихо капала вода. Это действительно напоминало пещеру.
Со стороны входа зал сохранял свою форму. И здесь же, по правую руку громоздилось какое-то незнакомое оборудование в мощных железных шкафах. Все это выглядело заброшенным, но в то же время, смутно тревожным, даже грозным.
Но сейчас все смотрели не на это старое железо. Взгляды застыли на лежавшей на пыльном полу фигуре человека в черном комбинезоне – точно таком же, какой был на Славе. Человек был тощ и бледен, но вроде бы еще жив.
– Олег! – Слава уже был рядом с телом, тряс его, заглядывая в глаза, и голос его срывался. – Ты живой? Живой?! Ты слышишь меня?
Ответом ему стал хриплый кашель и тихие слова:
– Ну и долго же ты, старик. Тебя только за смертью посылать.
Они сидели на обломках бетона, наблюдая, как медленно, маленькими глотками, с трудом сдерживаясь от жадного порыва, пьет воду этот человек. Лишняя вода, как и еда, могли просто убить после затянувшейся голодовки.
Олег прекрасно понимал это. И он умел держать себя в руках. Замурованный в подземелье, не имеющий ни малейшей связи с внешним миром, обреченный на смерть, он продолжал выполнять свой долг. Где-то здесь была та самая кнопка, которую он продолжал нажимать, отдаляя неизбежность Судного Дня.
Слава тем временем так же медленно и дозированно, как воду, выдавал информацию – обо всем, что случилось с момента непредвиденного расставания.
– …Так пожелал отец, – закончил он.
– Значит, его не стало, – тихо сказал Олег. Поглядел на брата. – Но ты живой! Честно говоря, я думал, что вас всех погребло там, под обвалом… – он внимательно посмотрел на Зигфрида, Книжника и Кэт, нахмурился. – Выходит, они теперь тоже знают про это место.
– Уж не задумал ли ты убрать нас как свидетелей? – поинтересовался Зигфрид. – Это была бы отличная благодарность за помощь.
Олег не ответил. Он продолжал внимательно изучать пришедших. В тот момент Книжник понял: для этого человека долг дороже всех прочих условностей – благодарности, жалости, страха. Он жил ради исполнения этого древнего ритуала, и только осознание его важности не дало ему погибнуть от голода и жажды, дождавшись помощи, несмотря ни на что.
– Это мы еще обсудим, – медленно произнес Олег. – А сейчас – время Прикосновения…
Он медленно поднялся и направился к боковой стене, где темнели железные шкафы с оборудованием. Семинарист не удержался – и тихо отправился следом. Он даже не подумал, что вторгается в сакральную сферу этих людей, куда уже сотни лет не было доступа чужакам. Но никто не стал его останавливать.
Олег подошел к железному пульту. Грубая панель казалась мертвой, и Книжник вдруг с разочарованием подумал, что ритуал, пожалуй, давно превратился в набор пустых действий, ставших обыкновенной традицией рода дайверов – безобидной, но и бессмысленной.
И только когда Олег приложил ладонь к темному квадрату на пульте, убедился, что все не так просто.
Тихо пискнуло – и рядом с ладонью загорелось несколько красных светодиодов. Олег убрал руку. На панели остался выведенный красными огоньками контур его ладони.
Это совсем не походило на «кнопку», о которой говорил Слава. По крайней мере, Книжник не так себе это представлял. Но кто сказал, что кнопка не может быть сенсорной?
«Ладонь» медленно таяла, а Олег, глядя на нее, беззвучно шептал какие-то слова. Уж не молитву ли?
– Спасибо за еще один день! – уже вслух тихо сказал Олег. Опустился на колени и, закрыв глаза, коснулся лбом холодного железа пульта. – И подари нам новый…
Теперь обряд не казался таким уж бессмысленным.
Похоже, машина распознала ладонь человека и заключила, что у пульта дежурят живые люди. Стало быть, подземная база жива, не разгромлена противником. Следовательно, жива и страна. А значит, нет повода для смертельного возмездия. Если машина сработала именно так, как предполагал Кронус, то все выглядело логично. Еще одно прикосновение к Машине Судного Дня – и та великодушно соглашается не посылать команду на финальный запуск ракет.
Еще один день жизни.
На плечо легла тяжелая ладонь. Это Зигфрид:
– Ну что, дружище, пора домой?
– Пожалуй, – вяло отозвался Книжник. Он вдруг ощутил резко навалившуюся усталость.
– Не слишком ли вы торопитесь?
Книжник еще не успел сообразить, чей это голос, как в глаза ударил ослепительный свет, и его повалило навзничь. Он пытался удержать равновесие, но грохнулся на спину – и тюкнулся теменем о цемент. Свет перед глазами померк, Книжник провалился во тьму.
Очнулся он от тупой боли в затылке. Там мерзко пульсировало, вонзая острые иглы в основание черепа. Он открыл глаза, разглядев мутный серый потолок, попытался сесть – и застонал от боли.
– Очнулся! – сообщил все тот же голос, и он вдруг понял, что узнал его.
Это был голос Пузыря, бандита и самозваного командора бронепоезда «Дракон». Откуда он только здесь взялся, в этом тайном подземелье?
Кто-то рывком поднял его и усадил, привалив спиной к бетонной стенке. Боль разлилась в голове с новой силой. На этот раз он сдержал стон, тем более что были вещи похуже головной боли.
Связанный Зигфрид, например. Он сидел по соседству, а под ногами, связанные уже друг с другом, лежали братья Олег и Слава. Над ними, как вурдалак над своими жертвами, склонился Фельдшер. Чего он хотел? Проникнуть им в мозг и высосать все тайны?
