Роман Глушков - Меч в рукаве
– Спасибо, – произнесла Ким, и в глазах ее в этот момент напрочь отсутствовала характерная для них ироничная хитринка. – Пусть ты и не поэт, но ты художник. Это было очень искренне и очень… живописно. Это было даже больше, чем комплимент. Спасибо…
Новая порция мартини добавила новобранцу блаженного умиротворения. Мефодий сказал Ким то, что думал, нисколько не покривив душой, – он ничего не мог поделать со своей патологической влюбчивостью, а Ким с каждым днем нравилась ему все больше и больше.
– Раз уж мы перешли на откровенный разговор, я тоже хочу тебе кое-что сказать, – заговорила Ким после минутной паузы. Она отобрала у Мефодия почти опустошенную бутылку и разделила остаток вина поровну. – Постараюсь покороче, хотя женщинам лаконичность претит, – продолжила она. – Ты это… не обращай внимания, что я иногда так с тобой себя веду, смеюсь и тому подобное… Это, наверное, от неуверенности или еще от чего-то. На самом деле ты мне тоже очень нравишься, серьезно!.. И я уже давно никому не говорила такого… – На губах Ким мелькнула улыбка, но глаза ее при этом остались почему-то грустными. – Стою я тогда коленями на асфальте, трое копов навалились на меня и держат; все, думаю, если сейчас никакого чуда не произойдет – пропала… И вдруг вижу тебя! Представляешь: подумала о чуде, и тут как знамение – знакомое лицо! Вокруг огромный город, наших в нем – раз-два и обчелся, а здесь ты… Ты знаешь, я не верю в Судьбу – я вообще ни во что не верю! – но после такого совпадения могу допустить, что Тень Хозяина или что-то в этом роде продолжает приглядывать за нами… Может, мы должны были с тобой встретиться, тебе не кажется?
– Действительно, иногда кажется, но тогда… – Мефодий замялся. – Но тогда я задаю себе вопрос: почему именно сейчас – в это время и в этом месте?
– Ну, так или иначе это когда-нибудь выяснится… Ладно, утомила я тебя своей болтовней, бери бокал! Давай теперь за тебя – мое невероятное спасение и… и очень интригующее знакомство…
Знакомство с Кимберли и впрямь выходило донельзя интригующим. После апробации содержимого второй бутылки Кимберли уже сидела, положив голову Мефодию на плечо, и шутливо сетовала на то, что бедной леди холодно и одиноко в этих мрачных казематах, и раз уж великодушный рыцарь пустил ее сегодня на огонек, то не мог бы он позволить ей остаться здесь еще на некоторое время. Рыцарь предпочел не изменять своему великодушию и милостиво позволил. К половине второй бутылки леди и рыцарь единодушно сошлись во мнении, что благородный дон Торретти весьма предусмотрителен, если имеет у себя на складе такие широкие и мягкие матрасы. Зачем в ресторане матрасы, для Мефодия так и осталось загадкой, но, памятуя о пресловутом «Крестном отце», где члены клана Корлеоне тоже скрывались в подобном подполье, можно было предположить, что Исполнители не первые, кто «залегает на дно» в этом подвале.
Последняя треть содержимого бутылки была припасена на потом, поскольку и леди и рыцарь, между которыми внезапно обнаружилось так много общего, нашли себе более интересное занятие. Рыцарь, правда, предпочел и здесь остаться рыцарем и предусмотрительно завесил второй скатертью-простыней вход в свой «рыцарский замок»…
Самое грандиозное любовное потрясение Мефодия за всю его жизнь – богиня любви и красоты Афродита (второй пункт ее характеристики был не так давно тем же Мефодием сильно подпорчен) – было им в эту ночь окончательно забыто. Забыто, как и серые стены подвала, что окружали упавшую в объятия друг другу парочку…
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ПО ЗАМЫСЛУ ТВОРЦА
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
М. Ю. ЛермонтовМигель встал на ноги через десять дней. Недюжинный, закаленный столетиями службы, организм мастера справился-таки со свалившейся на него неприятностью, такой, как шесть продырявивших его пуль. Шли на поправку, к сожалению, не все – трое тяжелораненых Исполнителей скончались, так и не дождавшись известий от Совета смотрителей…
Первое время Мигель только ел. Его ослабленный ранениями организм поглощал пищу в таких количествах, от которых лопнул бы самый прожорливый тигр нью-йоркского зоопарка. Дон Торретти печально смотрел на убывающие запасы устриц, креветок, окороков, рябчиков и прочих деликатесов и утешался полученной от смотрителя Малкольма гарантией, что Совет возместит все с процентами, причем сделает это в любой указанной им валюте. А Мигель, похоже, вознамерился разорить Совет на довольно солидную сумму. Но тем не менее бледность с его лица сошла в первый же день, а болезненная худоба при таких темпах питания продержалась не более трех.
Дабы сохранить солидность, мастер отказался от участия в ремонтных работах. Заложив руки за спину, он с видом прораба прохаживался меж суетившихся проверенных и новичков и то и дело давал советы, по большей части абсолютно бестолковые. Заверения Мигеля в том, что ссылка на «подготовку отопительного сезона» наградила его бесценным строительным опытом, выглядели не очень убедительно.
Естественно, разыгравшийся в эти дни бурный роман между Мефодием и его новой подругой из шестьдесят первого сектора не остался не замеченным ни для покинувшего «больничную койку» Мигеля, ни для прочих Исполнителей, ни тем более для всевидящих и всезнающих смотрителей. И если вторые и третьи предпочитали деликатно этого не замечать, то Мигель пройти мимо такого вопиющего факта неуставных взаимоотношений был попросту не в состоянии.
– Я так и знал! – заявил он, заглянув как-то вечером в огороженный ящиками отсек, где с недавних пор обитали Мефодий и Кимберли. – Чутье меня опять не обмануло! Я как вашу парочку в первый раз увидел, так сразу и понял – эти двое просто друзьями не останутся.
– Заходи, – пригласил наставника Мефодий. – Мы тут ужин готовим. Есть хочешь?
– Хочу, – признался Мигель, – потому, пожалуй, зайду на стаканчик «Дом Периньон» и на ломтик… что там у вас?.. На ломтик осетрины.
Мефодий сбегал в посудомоечную за третьим бокалом и столовым прибором.
– Вот смотрю я на вас, влюбленная молодежь, и вспоминаю годы, когда… – начал было Мигель, осторожно усаживаясь с тарелкой и бокалом на перевернутый ящик; раненая нога у него сгибалась плохо, и это доставляло Мигелю массу неудобств.
– Началось! – умоляюще закатил глаза Мефодий. – «…Когда придворные красавицы присылали мне записки, пропитанные духами, а сам я крутил роман с фрейлиной Луизой при дворе Филиппа Анжуйского…»
– Я тебе уже рассказывал эту историю? – удивленно вскинул брови Мигель.
– И не один раз! – подтвердил Мефодий. – Только фрейлину почему-то зовут то Луиза, то София.
– Луиза, София… – отмахнулся Мигель. – Какая теперь разница! Дело не в этом, а в том… Ну вот, сбил меня с мысли! – И Мигель с показной обидой залпом осушил бокал шампанского, после чего пристально посмотрел на пустой бокал и произнес: – Нет, останусь, пожалуй, на два стаканчика «Дом Периньон» и на два ломтика осетрины…
Кимберли с очаровательной улыбкой налила гостю еще одну порцию. Мигель улыбнулся ей в ответ:
– Сеньорита, клянусь, не будь ваше сердце занято, я бы уже валялся у ваших ног!.. Простите за нескромный вопрос: а между вами это серьезно или так, на время каникул?
– Время покажет, – уклончиво ответила Кимберли и покосилась на Мефодия – этот вопрос они друг другу еще не задавали, просто наслаждались общением, не делая никаких прогнозов на будущее.
– Наш новый Глава Совета всегда поощряет тех, у кого это серьезно! – заметил Мигель. – Знавал я одну парочку, когда только-только в пятьдесят пятый перевелся…
В «дверь» отсека заглянул Энтони:
– А, вот вы где попрятались!..
– Стучаться надо, когда в приличные дома заходите! – сделал ему замечание Мигель.
Энтони не обратил на Мигеля никакого внимания.
– Быстрее в обеденный зал! – распорядился он. – Прибыл связной от Совета.
Связным оказался смотритель Иошида. Исполнители собрались в главном зале и расселись на резных стульях, которые в «мирное время» принимали почетных посетителей этого гостеприимного заведения. Смотрители разместились вместе со всеми, поскольку организовывать президиум на подпольном собрании было излишней роскошью.
Первым делом Иошида сообщил, что выжившие члены Совета, включая Гавриила, пребывают в добром здравии и желают того же всем остальным.
– Вижу, смотритель Малкольм, компания у вас здесь подобралась интернациональная, – подметил Иошида, разглядывая собравшихся перед ним Исполнителей. – Передаю от Совета и от себя лично соболезнования всем потерявшим товарищей и командиров. Враг оказался сильнее, чем ожидалось, но уверяю: нас это не остановит. А теперь я хотел бы перейти к основному.
