Олег Шовкуненко - Приговор судьи
Крутанувшись на сто восемьдесят градусов, мы все как один вскинули оружие. Только вот стрелять оказалось не в кого. Все что открылось глазу, так это клубящееся огненное облако, которое поднималось над вереницей оплавленных тюремных корпусов.
– Дьявольщина, вертолет! – Леший первым догадался о случившемся.
– Лиза! – с этим криком мы с Пашкой сорвались с места и по цепочке наших собственных, еще не до конца стертых ветром следов, кинулись навстречу чудовищной, парализующей дыхание и само сердце неизвестности.
Глава 3
Не помня себя от горя, позабыв об осторожности, я метался меж груд разогретого, искореженного взрывом металла. Куски вертолета оказались разбросаны в радиусе полусотни метров. Огня уже практически не было. Только дым, жирный смрадный дым, в котором угадывался тошнотворный, чудовищный привкус сожженной живой плоти. Я чуял его и глухо стонал, а может рычал от приступов нестерпимой боли. Господи, неужели дым – это все, что осталось от них… от нее?!
Имя Лизы я не смел произнести ни вслух, ни даже в мыслях. Казалось, что сделай я это, и ее смерть станет реальностью, свершившимся фактом. А так… Обманывая самого себя, я искал что-то, а не кого-то. Что-то, что поможет очнуться от страшного сна, сообщит, что все произошедшее это неправда, бред, жуткое наваждение. И вот тогда я вздохну с облегчением, упаду на колени перед своей возлюбленной, буду обнимать ее ноги и молить о прощении: за то, что не послушал, за то, что ушел. И несгибаемому полковнику Ветрову будет глубоко наплевать, что он унижается и ведет себя как настоящая тряпка. Пусть смотрят все, хоть целый мир. Клянусь, я сделаю так, я буду внимать ее словам и слушаться ее, как родную мать. Пусть только Лиза окажется жива!
Я все-таки произнес имя девушки, и был немедленно покаран за святотатство. На глаза вдруг попался кусок железа. Вообще-то прежде он именовался Снайперской винтовкой Драгунова образца 1963 года, однако теперь с оторванным прикладом и оптикой, разбитым цевьем и сплюснутой ствольной коробкой некогда грозное оружие приобрело вид старой, погнутой, да к тому же еще и изрядно закопченной рулевой тяги от какого-то древнего грузовика или трактора. Винтовка лежала придавленная сверху куском вертолетной лопасти, а рядом по черной пыли расплывалось какое-то тягучее бурое пятно, от которого поднимались струйки то ли пара, то ли дыма.
Ноги подкосились сами собой, и я медленно опустился на колени. Протянул дрожащую руку и сграбастал полную жменю горячего и липкого черного песка. Мне потребовалось где-то с полминуты, чтобы понять: нет, хвала всевышнему, это не кровь. Это какая-то техническая жидкость.
– Что у вас тут?
Хриплый бас Загребельного заставил меня медленно повернуться. Андрюха прибыл на место взрыва только теперь и притащил с собой тяжело дышащего, валящегося от усталости Серебрянцева.
– Ничего… – я обреченно покачал головой. – Никто не выжил.
– Тела нашли? – чекист уставился на покореженную СВД.
– Пока не нашли.
– Не может такого быть, – Леший не стал деликатничать, разводить сопли и жалеть своего старого друга. – Человеческое тело довольно прочная штука. Ее просто так не уничтожишь.
– По-разному бывает, – прошептал я, едва пропихнув ставший поперек горла комок.
– Вставай! Нечего тут рассиживаться!
Андрюха перекинул за спину свой АКС-74 и подцепил меня под руку. Я подчинился. Глупо и бессмысленно стоять на коленях перед пятном смазки… Или, что это еще такое?
Подполковника ФСБ, судя по всему, заинтересовался тем же самым вопросом. По крайней мере, он поднес мою, испачканную в бурую субстанцию ладонь к своему лицу и стал ее внимательно разглядывать. Я не сопротивлялся, так как ощущал себя… В том-то и дело, что вообще не ощущал. Никем и ничем. Я был вакуумом, одиночеством, бездонной бездной, в которой нет и не может быть ничего, кроме пустоты.
– Даниил Ипатиевич, – Загребельный оглянулся на младшего научного сотрудника и махнул тому рукой, – нужна ваша помощь.
Пожилой ученый тяжело поднялся с обломка вертолетного хвоста, на который упал сразу по приходу на место катастрофы, и поплелся к нам.
– Максим Григорьевич, мне очень жаль… – пролепетал он, оказавшись рядом.
– А ну, гляньте сюда, – Леший не дал старику продолжить и развернул к нему мою перемазанную в черно-бурой жиже ладонь. – Я уже заметил несколько пятен вот точно такой же дряни. А на руке у Максима она, кажется, еще и ползает.
Как не тяжело мне было сейчас, как не пусто и гулко в голове, но все же на «ползает» я среагировал. Поглядев на свою руку, я увидел, что бурая жидкость на ней и впрямь стала стекаться к центру ладони и там она, кажется, начинала загустевать. После себя она оставляла абсолютно сухую и чистую кожу, с которой легко осыпались черные песчинки. Процесс шел довольно быстро и уже секунд через пятнадцать-двадцать к моей руке оказался приклеен небольшой кусочек пластичного темно-коричневого вещества размером с двухрублевую монету.
– Странная жидкость, – протянул Ипатич, щурясь и пытаясь разглядеть прилипалу сквозь запотевшие стекла своих стареньких очков.
– Странная… – я не спросил, а просто тупо повторил, – и теплая.
– Что нагревается?! – сразу насторожился чекист.
– Похоже, – я кивнул с полным равнодушием в голосе.
Загребельный среагировал молниеносно. Из разгрузки он выдернул нож и ловко соскреб с моей ладони уже довольно горячую пластичную массу. Не долго думая, подполковник зашвырнул свой боевой тесак метров на двадцать.
Клинок так и не успел коснуться черной выжженной земли. Полыхнула вспышка, прозвучал негромкий взрыв, и отточенное лезвие разлетелось на куски, будто оно было сделано вовсе не из стали, а из хрупкого стекла.
– Опять я без ножа остался, – Леший задумчиво уставился на место, где только что взорвалась диковинная граната.
– Вот это… – Серебрянцев был ошарашен и растерян, он с трудом подбирал слова. – Вот это их и убило? – Наконец он смог выдавить из себя хоть что-то членораздельное.
– Никого это не убило, – достаточно уверенно произнес подполковник ФСБ. – Кроме вертолета, пожалуй. Разорви тут четверых, мяса было бы полно, а о кровище и говорить не приходится. Видал я такие случаи и притом неоднократно.
– Дядя Максим, я не нашел Лизу. Никого ни нашел. Ни живыми, ни мертвыми. Только вот это…
Пашка вышмыгнул из-за вертолетного двигателя, который искореженной стальной глыбой дымился совсем неподалеку. Пацан будто услышал слова Андрюхи и поспешил немедленно их подтвердить. Вещественными доказательствами, которые он раздобыл, были кусок обгоревшего вещмешка и «калаш» с погнутым стволом.
