Алекс Орлов - Шварцкау
— Именно, — согласился Танжер. — Поэтому, капитан Кербит, вам нужно организовать схему нового расследования, а ты, Говард, отпишись от нашей текучки.
— По хищениям на интендантских складах?
— Да, по хищениям.
— Но это же выигрышное дело, сэр! Мы будем смотреться там настоящими рыцарями!
— И тем не менее, не будем жадничать. Передавай это дело в комиссию — пусть они разбираются с этими генералами.
— В комиссии эти воры откупятся, — заметил Кербит. — Найдут старых дружков.
— Пускай. Они уже достаточно напуганы, а мы займемся этим тайным снайпером. Сейчас это куда более важное дело, ведь по эффективности оно может сравниться с каким-нибудь чудо-оружием. Если мы не сможем нейтрализовать эту угрозу, в следующий раз они атакуют цель покрупнее, и неизвестно, к чему это приведет. За работу, коллеги, а я посмотрю, что у нас с человеческим ресурсом. Чувствую, что придется выложиться всему составу бюро.
— И, возможно, прикомандированным из центра, — добавил Кербит, собирая бумаги в папку.
— Возможно.
9
Над позеленевшей медной чашей подпрыгивала струйка слабенького фонтана. Джек сидел на скамье, в тени большого куста сирени и ел мороженое, то и дело поглядывая на часы и на дверь небольшого доходного дома, одного из множества одинаковых построек, принадлежавших какой-то фирме.
Все домики здесь были обшарпанными и недорогими, а потому в них селились студенты, наемные рабочие и прочая не отягощенная средствами публика. Много было проституток-надомниц, массажисток и психологов, объявлениями об услугах которых были обклеены все заборы и стены самих домов, где эти услуги и оказывались.
Мимо пробежал бродячий пес — потомок когда-то забытого на улице пуделя. Остановившись, он бросил на Джека оценивающий взгляд, прикидывая, не перепадет ли чего-нибудь от его трапезы, но, видимо, решив, что нет, побежал дальше.
Из запущенного палисадника вышла пятнистая кошка. Посмотрев вслед собаке, она перешла дорогу и скрылась в палисаднике на другой стороне дороги.
Джек доел мороженое, свернул обертку в комок и засунул в широкую трещину на скамейке, где было полно других оберток, окурков и жевательной резинки. Он уже слегка жалел о том, что согласился на предложение лейтенанта Хирша смотаться в город «для амурных дел». Сам Джек в амурном направлении пока не нуждался, ему хватало приключений на боевой работе, но лейтенант, засидевшись в госпитале, а потом в вынужденном запасе, хотел показать себя с лучшей стороны и накануне познакомился с девушкой, которая брала с мужчин деньги, но лейтенант почему-то настаивал, что она не профессионалка.
— Может, тоже к какой-нибудь зайдешь? — предложил он Джеку, прежде чем пойти на свидание. — Вон сколько их из окна выглядывает.
Из окон действительно выглядывало немало специалисток, готовых оказать помощь одиноким солдатам, но Джек к этому был не готов. Он еще не чувствовал себя настолько обжившимся на войне солдатом, которому срочно требуются карты, девки и спиртное. Наверное, время еще не пришло.
— Нет, я лучше пойду куплю мороженое и вернусь на скамейку. А вы идите, сэр, и ни о чем не переживайте.
— Ну как знаешь, — пожал плечами Хирш и пошел через улицу, заметно налегая на трость, с которой ему было рекомендовано ходить еще два месяца.
С этого момента прошло три часа, Джек уже дважды сходил за мороженым и один раз в туалет — в небольшой ресторанчик на другой стороне проезжей улицы. Там ему дали бутерброд с жареной рыбой и бутылку пива. Джек просидел за столиком с четверть часа и вернулся на скамейку, однако лейтенанта там все еще не было, пришлось есть третье по счету мороженое «розовый барбарис», потому что сидеть просто так было уж совсем тяжко.
Джек посматривал на часы и удивлялся — ну откуда в лейтенанте столько сил на утехи, если он и ходить-то еще толком не научился? Ему вспомнилось свидание с Китти Холланд, которая привечала всех парней в округе. Тогда все закончилось довольно быстро, намного быстрее, чем в кино «про это». А здесь — три часа! А вдруг что-то случилось?
Джек даже встал со скамьи, подумав, что нужно пойти и выяснить, в порядке ли лейтенант Хирш, но в этот момент дверь домика распахнулась и появился он сам — собственной персоной с тростью наперевес.
— Сука! Бессмысленная сука! — закричал он, вприпрыжку пересекая улицу. — Я тебе припомню этого калеку! Я тебе припомню калеку!
Джек не знал, что и думать. В окне дома он заметил женщину в кружевной сорочке с большими, чуть испуганными глазами на бледном лице. Что там могло случиться?
— Сука! Бессмысленная сука! — повторил лейтенант, останавливаясь рядом со скамьей. Потом нервно улыбнулся и сказал:
— Ну вот я и освободился. Поехали, больше мне здесь делать нечего.
Хирш на мгновение замешкался, глядя то в одну, то в другую сторону.
— Наша машина — там, — сказал Джек, указывая рукой.
— Да, точно, что-то я не сразу сориентировался, — согласился лейтенант и зашагал в указанном направлении, налегая на трость. Джек пошел следом, ожидая каких-то разъяснений, но лейтенант был погружен в свои мысли. Было ясно, что мысли эти невеселые.
Их внедорожник стоял на солнцепеке и сильно нагрелся. Машина имела легкое бронирование, но кондиционера ей не полагалось, поэтому пришлось открывать все окна. Вдобавок, забираясь в салон, лейтенант ударил себя по носу рукоятью трости. Покраснев от ярости, он едва не взорвался ругательствами, однако присутствие Джека его остановило.
— Ужасный сегодня день, тебе не кажется? — спросил он, заводя мотор.
— Да вроде нормальный день был… — пожал плечами Джек, едва не добавив: пока я с тобой не поехал.
— А у меня с самого утра не заладилось, — признался Хирш и несколько нервно начал сдавать машину задом, ухитрившись заехать колесом на клумбу. Наконец они выехали на проезжую часть, и Хирш сразу пришпорил голосистый мотор, быстро переключая скорости и впуская в окна свежий ветер.
— Я утречком люблю печеньица с молочком или с чаем покушать! — продолжал он, обгоняя один автомобиль за другим. — Сегодня заварил чаю, налил в стакан и печенье стопочкой поставил, а сам отошел носки надеть — не люблю, когда тапочки на босу ногу, меня это нервирует…
Джек кивнул. После возвращения из госпиталя лейтенанта все нервировало. Механиков в техпарке он до того замучил, что даже политкорректный старшина Тильгаузен однажды не выдержал и послал его открытым текстом. Правда, Хирш на него вовсе не обиделся.
— И вот иду я обратно, с этой палкой, разумеется, — продолжал Хирш, кивнув на лежащую между сиденьями трость, — и то ли ковер дернул, то ли что-то еще, но стопка печенья вдруг свалилась со стола на пол, а сверху грохнулся стакан с чаем и даже разбился, зараза! И все утро насмарку, представляешь? К тому же это было последнее печенье.
