Конец века (СИ) - Респов Андрей

Мда-а, мечтать, Гаврюша, не вредно!

В свою бытность студентом мне не довелось, слава Богу, поучаствовать в откровенном криминале. Пронесло как-то. Так, прошёл краешком, по касательной. Поторговал в киоске всякой всячиной, как наёмный терпила, пока не ограбили и по башке не отоварили. Не до смерти, но кровушки натекло изрядно. Жирный намёк судьбы я тогда осознал и бросил ремесло ночного продавца забугорными ништяками. Хотя и с сожалением, так как хозяин исправно платил приличный процент от выручки после каждой ночной смены. Денег хватало и на приодеться молодому студенту, и сводить девушку в кафе, на что к тому времени получение даже повышенной стипендии уже не оставляло никакой надежды.

Второй раз нужда толкнула на стезю торговли, когда любимое государственное высшее образование лишило молодых выпускников иллюзии на трудоустройство по желаемой специальности. А для осуществления своей выпестованной мечты требовалось всего-ничего — платная специализация на последнем курсе. Стоимость нарисовали малоподъёмную — в двадцать раз больше месячной стипендии. Я же к тому времени был уже несколько лет, как женат. С маленькой дочкой мы ютились в 9-ти метровой комнатке в общежитии. И перспектива валить на бюджет участковым терапевтом с зарплатой, едва превышавшей стипендию, не особенно прельщала. Уходить в дикую торговлю, криминал или ещё куда не особенно хотелось. Там такого добра к тому времени было завались. Вера в светлое будущее у рождённых в СССР сродни тяжёлой раковой опухоли: ты её и лучевой терапией, и химией, и оперировать пытаешься. А она всё рецидивирует. Даже дуст не помогает.

Ну да ладно. До любой из этих возможностей всё равно ещё несколько лет. Вряд ли мой аватар столько продержится. Рынок в разваливающемся не по дням, а по часам СССР ещё в состоянии мутантного зародыша, причём, с изрядно исковерканной генетикой. Эдакий ублюдочный экспонат Кунсткамеры.

Тем не менее, каким бы не был скудным опыт околокриминального зарабатывания денег, он помимо прочего оставил в моей памяти целую кучу мусорных, как я привык считать, фактов, порой, сомнительной достоверности о течениях, событиях и ключевых фигурах этого непростого времени. Как и вся бывшая эсэсэрия наш южный городок старался шагать в ногу со временем, пусть и прихрамывая на все четыре кости.

Теперь же, хочешь не хочешь, а придётся влезь в эти дела значительно глубже. «Зачем?» — спросит осторожный и прозорливый читатель. Всё довольно просто.

Патамушта!

А если серьёзно, то что бы иметь относительную финансовую и оперативную свободу мне нужны деньги и хоть какое-нибудь отдельное жильё. То есть, опять же, деньги. И ещё раз деньги. На случай возможного столкновения с эмиссарами неплохо бы иметь и огнестрельное оружие. Но, в магазине, как в общенародно любимых сейчас штатах, его не купишь. Вернее, есть вариант охотничьего. Но всё это долго и муторно. Проще взять у бандитов.

Это вам не 1915-й и даже не 1942-й, где оружие я получал либо в соответствии с регламентом солдатской службы или просто отбирал у фашистов в виде трофея. Поэтому, за неимением фашистов и Русской Императорской армии для этой цели придётся познакомиться с местными ОПГ.

Я ведь нахожусь в уникальной временной точке, когда криминал начинает вылезать из всех щелей и прирастать численностью, вскипая, словно грязная пена из застоявшейся клоаки. Наверху же происходит либерально-демократическое разрушение старых силовых структур, разгон уникальных профессионалов под знаменем реформирования и реструктуризации КГБ и МВД — настоящий Клондайк и Эльдорадо в одном флаконе для тех, кто решил под шумок прибрать к рукам не только всё, что плохо лежит, а вообще всё…

Короче, пресловутый пожар в бардаке во время наводнения нервно курит в сторонке. Масштабы поистине имперские. В криминал идут случайно и по убеждению, от безысходности и отчаяния, из жадности, лихости и просто по дурости. А иногда и от скуки. Ибо делать решительно нечего, вернее, незачем. Цели нет, растительности нет…планета Шелезяка. Мне от понимания этого ни тепло, ни холодно. Только задачу усложняет.

Пересчитал наличность. Задумался. Мда…не густо. Чуть больше двадцати рублей. Не помню точно теперешних цен, но и так ясно — маловато будет. Эх, хватило бы на бутылку водки! И то дело. Без неё на разговор с экспедитором товарной станции и соваться не стоит. Как бы он меня с порога не послал куда подальше. Там же своя мафия.

Сам-то я в своё время и соваться не стал — однокурсники отговорили. Железка аккурат в промышленном районе расположена, да ещё городской лес примыкает. Босяцкие кварталы. Сколько людей там в девяностые сгинуло, без следа и покаяния — жуть.

Вот и проверим, анавр, заодно, из чего у тебя яйца сделаны. Не сладится, так хоть потренироваться этой ночью удастся. Всё должно быть в цвет. Не дня без строчки, так сказать. Ибо прилетит северный пушной лис — не успеешь «мама» крикнуть.

Одна радость, времена, когда общаги регулярно радовали обходом комиссии из деканата давно канули в лету. Не то несдобровать бы мне уж точно! Разок на месте после 23-х часов не застанут, другой — а там, глядишь, и выпрут из общежития. А мне общаговская прописка пока нужна.

Это ж какое преимущество! Ты прописан на адресе, где проживает уйма народу. А реально твоя берлога, скажем, в частном секторе. Таких домишек в нашем городке пруд пруди. И даже в центре достаточно. Сниму угол у какой-нибудь старушки. Мне ведь много не надо. Чтоб тепло, светло и мухи не кусали.

Я последние полгода жил в таких условиях, что любая местная халупа — дворец. А коли доиграюсь (а я-таки доиграюсь, дорогая редакция!), куда придут меня искать? Правильно! В общагу. А меня-то там тю-тю, ищи-свищи ветра в поле. Такой козырь грех упускать. С соседями я договорюсь. Кто ж из них откажется подтвердить, что я только что был, но ушёл: «Вон его пиджак висит!» Особенно если взамен вместо трёх рыл в комнате фактически будут жить только двое. Известная ситуация. Квартирный вопрос испортил не только москвичей, но достаточно поглумился и над всеми горожанами СССР.

Так рассуждая и строя наполеоновские планы, прикидывая что и как скажу бригадиру или экспедитору на железке, я покинул общежитие, окунувшись в не по-осеннему тёплый октябрьский вечер прекрасного городка моей молодости.

Улицы были многолюдны: рабочий день уже закончился, как и основные занятия в двух ВУЗах, зданиями общежитий которых в центре был застроен наш микрорайон. И никакая перестройка с инфляцией, пополам с политически кризисом не могли остановить энтузиазма молодости. В особенности, если он касался извечной тяги друг к другу мужчины и женщины.

Парочки и целые группы, как и небольшие стайки парней и девчонок встречались на каждом шагу. Я кивал приятелям, здоровался с однокурсниками и махал в ответ даже совершенно незнакомым студентам, неожиданно захваченный осенним бурлящим ферромонового коктейлем.

Почему-то обычно принято считать именно весну вестницей любви и страсти, а осень порой увядания и грусти. По мне — так нет! Студенческая осень, раззадоренная колхозными приключениями, замешанная на стройотрядовских заработках и подогретая теплом южной России — вот та гремучая смесь, сметающая со своего пути любую грусть и увядание природы!

Ах как же ласкает слух давно забытый мягко гэкающий говор, от которого я так отвык в своей Москве.

Свернув в переулок к ближайшему гастроному, я немедленно натолкнулся на довольно приличную очередь и возбуждённо переговаривающихся граждан. Она постепенно редела: люди умудрялись одновременно втискиваться в двери гастронома и выпускать оттуда счастливых обладателей покупок, прижимающих бумажные свёртки и авоськи с бутылками к груди, дабы не разбить ненароком с таким трудом приобретённый дефицит. А дефицитом, похоже, было всё, что можно было съесть и выпить без особого вреда для здоровья.

— Твою ж мать! — невольно выругался я, когда по носкам моих видавших виды кроссовок прошлась парочка чужих ботинок, и отпрянул от греха в сторону.