Саймон Спуриэр - Повелитель Ночи
Но внутри у Миты все кричало: «Нет! Что-то ужасное прибыло на том корабле!»
— А теперь вернемся к делам. — Каустус поднял пергамент, сузив глаза. — Кажется, этот тоскливый мир решил загрузить меня проблемами настолько, насколько возможно.
Он кивнул, темные волосы колыхнулись.
— Я решил дать в ваше распоряжение комиссию, дознаватель.
Сердце Миты замерло.
— Милорд?
— Мое расследование принесло плоды. Губернатор предоставил базу данных, и я подозреваю, что на средних уровнях улья существует анклав ксеносов. Мне нужно сосредоточить все силы на их поиске и уничтожении.
— К-конечно…
— Конечно! И тут я получаю еще один скулящий запрос о помощи, но на этот раз от виндикторов, вместе с которыми мы отправлялись на экскурсию к месту катастрофы. Потому я сразу подумал о вас.
Мита не была точно уверена, комплимент это или оскорбление, поэтому просто коротко кивнула.
— Кажется, их командование столкнулось с проблемами в подулье. Не знаю, чего именно они ожидают от меня, но я и секунды не потрачу на выдуманные проблемы этого мира.
Миту посетило очень нехорошее предчувствие.
— Вы бы хотели, чтобы я вместо вас… — Девушка уже видела свою отставку, пораженная позорностью миссии. В подулье отправиться, варп его раздери!
Каустус наградил Миту усмешкой, подобные иглам, клыки поделили его лицо пополам.
— Мои поздравления, дознаватель.
В скором времени ненависть комиссии пошла на убыль, особенно когда хозяин предоставил Мите документы, подтверждающие ее права. После всех формальностей она была отпущена со словами «ступай с миром» — и решилась.
Откашлявшись, Мита подошла к стоящему у выхода Каустусу.
— Слушаю, дознаватель, — вздохнул он.
— Милорд, вы сказали, что название корабля было… разоблачающим?
— И?..
— Мне стало интересно, что именно оно разоблачало?
Инквизитор сузил глаза:
— Любопытство — опасная вещь, дознаватель.
Мита смешалась и, коротко поклонившись, поспешила двинуться к выходу.
— Дознаватель… — Голос инквизитора остановил девушку уже в дверном проеме.
— Милорд?
— Упоминания о «Крадущейся тьме» пропали из имперских отчетов около десяти тысяч лет назад. В конце Ереси Хоруса.
Мита чуть не задохнулась, услышав упоминание этого — самого губительного — времени, когда почти половина имперского Космического Десанта отвратилась от света, уже не говоря об ощущениях, порожденных близостью к одной из реликвий тех древних событий. Теперь понятно, почему в обломках ощущалась такая концентрация боли и насилия.
— До свидания, дознаватель.
Район Каспсил был столь же тесен в пределах улья, как был просторен в «цивилизованных» секторах. Он тянулся шестью ярусами на пять километров во все стороны и был населен примерно шестью или десятью миллионами граждан, в зависимости от того, где каждый хотел видеть воображаемые границы района. Как и все индустриальные сектора, Каспсил не входил в общую структуру улья, а вместе с другими городками, фабриками и поселениями словно «прирастал» к его телу.
Только одна граница существовала в Каспсиле — подножие.
Под его адамантиевым основанием находилось подулье, место, в котором любая «цивилизованность» игнорировалась с величайшим эффектом.
Если подулье было сумасшедшим домом, то Каспсил — его ничего не пропускающими стенами. Немного удивляло, что владение виндикторов больше походило на средневековую крепость, чем на здания индустриальной анархии, царившей вокруг. Совершенный куб, ощетинившийся тяжелой артиллерией, контролировал пещерные выходы, которые некогда служили своеобразной границей между мирами. Вагонеточные линии и подвесные проходы, тянувшиеся во все стороны на мощных мачтах, переполняли закутанные в тяжелые плащи рабочие.
Мите потребовалось больше трех часов, чтобы спуститься с одной из островерхих башен, томясь во все более и более ветхих лифтах, которыми пользовался лишь обслуживающий персонал. Такова жизнь улья — этажи означали не только положение в пространстве, но и статус в обществе — от королевской роскоши наверху и далее вниз, к среднему классу. Л первые этажи были в полном смысле ямами нищеты.
Ее пребывание в Каспсиле ознаменовалось постоянными и раздражающими проверками документов. Даже терпение Миты подходило к концу.
— Это просто невыносимо! — рявкнула она, когда наконец командующий Ородай вошел в приемную, в которой девушка ждала начальство, в компании двух виндикторов-сержантов.
Ородай имел вид человека, который уже свыкся с постоянными головомойками.
— Конечно, — устало сказал он, — я уверен, все выяснится.
Если верить чертам лица, командующий был стар. В его чине многие уже потратились бы на омолаживающие процедуры или поставили аугметику, но он смело демонстрировал морщины, что весьма редко встречалось среди старших начальников. Как командующий Адептус Арбитрес, Ородай был вторым человеком после губернатора, если не равным ему. При этом командующий был маленьким человечком в мягкой одежде, чье псионическое излучение не передавало и тени самолюбия.
Однако этикет должно соблюдать.
— Я жду вас уже два часа, — рубанула воздух рукой Мита. — Инквизитор будет поставлен в известность!
Ородай удивленно поднял брови:
— Смею сказать, он услышит еще о многом!
С этими словами командующий протянул ей связку пергаментов, которые девушка неуклюже взяла.
— В любом случае я ничего не мог сделать. Ваши документы требовали подтверждения, и ваш спутник… не оказывал помощи.
«Ах да, — подумала она, — мой спутник».
— Ваши люди звали его «огрин».
— И что?
— Это не самая удачная идея.
— Неужели?
— Нет. Последнее время он предпочитает зваться Тини.
Ородай выглядел человеком, хватающимся за соломинку.
— В этом и состоит проблема?
— Не совсем. У него отобрали оружие. Я требую, чтобы его вернули.
Командующий изобразил сложную гримасу, намекающую, что Мита не в том положении, чтобы требовать, но сделал знак помощнику. Человек бросился исполнять приказ с гримасой отвращения на лице. Мите было вполне понятно почему.
— При обычных условиях мы не позволили бы… существу такого вида находиться в городе. — Ородай пригладил седую бороду. — Но сейчас обстоятельства далеки от нормальных.
— Но это вы попросили помощи у Инквизиции, — парировала Мита.
— Мы надеялись на визит самого инквизитора, а не одной из его служанок со своими животными, впрочем, не будем вдаваться в тонкости.
Вспышка ярости Миты была прервана эффектным появлением.
Дверь слетела с петель, и ее спутник вошел в помещение.
С сильным грохотом.
Официально его звали Винт, и он был человекообразным, если сказать одним словом.
Независимо от того, что его мир, некогда засеянный жизнью, был на тысячелетия изолирован, отрицал очищающий свет Императора, а малочисленные жители вырождались от смешанных браков и развращения.
Винт все еще был человеком.
Массивный, как и все представители его планеты, защищенный толстой кожей, с бочкообразной грудью и низкими надбровными дугами. За долгие столетия лазанья по лесам руки удлинились, сформировав вторые локти, ноги укоротились и обросли внушительными мускулами.
Каустус нашел Винта в забойных ямах Турелли Планиса, где тот готовился, в окружении толпы стражников, потрясавших энергокопьями и электроцепами, сразиться с дикими тварями и боевыми механизмами на потеху толпе. Руки гиганта были удалены, а на их место поставлены грубые бионические протезы.
Когда Каустус увидел, как на арену выходит Винт, славя Императора древней пляской-молитвой, инквизитор так поразился мощи и благочестию гиганта, что немедленно выкупил его за огромные деньги.
Учитывая собственную мутацию, начиная с момента присоединения к Каустусу, Мита не видела в Винте возможного союзника. Он старался ей услужить, простодушно раздевал ее взглядом, а она тактично принимала его неуклюжие заигрывания, хотя никогда не заходила слишком далеко. Держать его на таком поводке было удобно. Это гарантировало его личную преданность, а за такое, как полагала Мита, никакая цена не может быть слишком высокой.
Винт стал естественным выбором в предстоящем Мите путешествии на самое дно деградировавших люмпен-болот улья, кроме того, он обрадовался миссии, словно щенок, только что хвостом не завилял. Винт старался поменьше обращать на себя внимание, и все было хорошо, пока виндикторы Каспсила не решили, что его внешний вид нарушает законы, и не усыпили его, после заковав в цепи, несмотря на все протесты Миты. С тех пор ее решимость освободить ни в чем не повинное существо росла с каждой минутой.
