Виктор Бурцев - Охота на НЛО
– Меня зовут Иван Никитович, Жабенко Иван Никитович, – отрекомендовался он. – Год рождения одна тысяча девятьсот двадцатый, проживаю на Шмидта, сорок четыре, квартира сто один. Ваш коллега сказал, что вас интересует покойный Корнеев Борис Протасович.
– Да. Вы его знали?
– Более-менее. Играли в шахматы, пару раз отмечали вместе День Победы. Я в морской пехоте воевал, в Румынии… После того работал в системе народного образования, был начальником районе, гороно, депутатом горсовета…
Старичок явно настроился пересказать свою героическую биографию, все этапы большого пути, и Сергей поспешил навести его на нужный путь:
– Иван Никитович, меня интересует вот что: Борис Протасович говорил, что ему кто-то угрожает? Боялся чего-нибудь?
– Нет… – подумав, сказал старичок. – Вел себя обычно, я его видел в последний раз четыре дня тому назад. Сыграли с ним две партии, оба раза он довольно быстро выиграл. Знаете, хороший был шахматист. Его учил в свое время Аронштам, был такой гроссмейстер до войны.
– А про Эстонию ничего не упоминал?
– Вот поэтому я к вам и пришел. Ваш коллега тоже спросил про Эстонию. Так вот, Борис Протасович мне рассказывал… Постойте, это было, кажется, в прошлом году, на октябрьские праздники, мы как раз выпили в беседке… Так вот, рассказывал про свою работу в органах. Я, знаете, не поверил по своему прагматичному складу ума, но вот решил рассказать. У меня память отличная, а Борис Протасович рассказывает, словно беллетрист, так что, я думаю, вам будет интересно…
Старичок устроился поудобнее, закинул ногу на ногу, поправил полы своего пальто и начал рассказывать:
– 29 сентября 1940 года в воздушное пространство Эстонии, уже вошедшей в СССР, вторгся неопознанный самолет. Мало того, самолет был неизвестной конструкции, а поскольку прилетел со стороны Пруссии, то его и сочли немецким, тогда они часто к нам залетали. Самолет летел в направлении границы РСФСР и был перехвачен тремя советскими истребителями И-16 лейтенантов товарищей Сомикова, Иванова и Аюпова. Все трое отметили видимые повреждения самолета, а вернее, летательного аппарата, так как он напоминал большую сигару без всяких признаков винтов и крыльев, – скорее всего, последствия огня немецких зениток или истребителей. Посадить аппарат на военный аэродром не удалось, и тогда лейтенант Аюпов обстрелял его, после чего аппарат резко пошел вниз и упал на поле, в малонаселенной местности.
Срочно выехавшая к месту падения труппа сотрудников НКВД, усиленная отрядом погранохраны, обнаружила сигарообразный металлический объект длиной около двадцати метров и диаметром около трех метров, зарывшийся на четверть в землю. Местные жители показали, что после падения к нему никто не подходил. В тот же день объект был извлечен из земли и доставлен в Таллин.
В середине октября в Таллине, на улице Карла Маркса, был создан специальный научно-исследовательский институт, который официально занимался какими-то геодезическими и метеорологическими вопросами, а на самом деле разбирал пресловутый объект. В самом центре города, кстати. В Таллин были переведены научные сотрудники ряда крупных институтов, а Корнеев был прикомандирован к нему в качестве специального представителя НКВД – следил за соблюдением секретности и прочими вещами.
Первые два месяца вокруг объекта осторожно ходили, не пытаясь его вскрыть: просвечивали, измеряли, фотографировали. Потом, в декабре, сигару вскрыли – к тому времени ученые уже окончательно убедились в ее инопланетной принадлежности. Из сигары, которую в документах теперь именовали «объектом номер 1» или «цистерной», извлекли большое количество приборов неизвестного назначения, а главное – тела шестерых существ, которые, очевидно, погибли при ударе о землю.
Здесь Жабенко сделал паузу и выразительно помахал руками:
– Борис Протасович описал их примерно так: «Ростом около метра. С виду как жабы, только с волосами и все в ремнях, вроде как в портупее. Половых органов не видно, молочных желез тоже – он сказал, извините, „сисек“, – и воняют очень сильно». Я думаю, последнее – скорее итог разложения, нежели специфическая особенность.
После вскрытия корабля и обнаруженных в нем трупов в институт прибыла новая партия ученых. Они размещались в прилегающих к зданию двух домах под охраной НКВД, права выхода в город не имели. С Москвой институт сообщался путем спецсвязи, а все документы и посылки передавались через курьеров. Так продолжалось до июня 1941 года, а с началом войны институт был спешно эвакуирован, что с ним было во время войны, Борис Протасович не знал, работал в другом месте, а потом институт обнаружился снова…
Тут Жабенко снова сделал эффектную паузу. Он явно ждал, пока Сергей спросит его, где же именно был обнаружен секретный институт вместе с его дохлыми жабами. Сергей не стал мучить старичка и послушно спросил:
– Где?
– Да в нашем городе, – торжественно сказал Жабенко, сделав большие глаза.
– Стоп. Неувязочка. – Сергей покачался на стуле, внимательно глядя на шахматиста-пенсионера. – Где же у нас такой институт? Не припоминаю. НИИ у нас три: Гипрострой, мелиоративный и люпина. Ни один вроде не тянет на секретность…
– Вот и Борис Протасович о том же говорил. Он после войны пытался нить нащупать, но от этого дела его отстранили, занимался он совсем другими вопросами, дал подписку соответствующую, оттепель там… В общем, ничего не узнал. Возможно, институт этот давно уже не в нашем городе, а где-нибудь в Красноярске или, к примеру, в Твери, в Москву не повезут точно. Но Борис Протасович почему-то уверен, что у нас. То ли он видел кого-то из старых сотрудников, то ли кто-то ему намекнул…
– Так. И что же?
– Да ничего, – развел руками Жабенко. – Что знал, то и рассказал. Похоже на научно-фантастический роман, не так ли? Я склонен верить покойному, но до некоторых пределов… К тому же выпивши был. И жабы эти… Что с ними у нас в городе делать можно?! Да и негде вроде…
– Жабы жабами, а вот кому Борис Протасович мешал? – задумчиво вопросил Сергей. – Что ж, товарищ Жабенко, не буду вас задерживать. Если понадобитесь, уж не взыщите, вызову.
– Служба, – понятливо закивал Жабенко.
Когда старичок ушел, Сергей позвонил эксперту. В голове вертелась дурацкая фраза: «Необычное обыденно вторгается в нашу жизнь».
– Борисыч, у нас сколько научно-исследовательских институтов в городе?
– Три: мелиоративный, люпина и Гипрострой.
– А больше ни про какой не слышал?
– Да нет.
– А что-нибудь секретное?
– Да что тут секретного? Если уж совсем закрытое, под видом того же Гипростроя… Хотя я там много раз был, у меня там знакомых до хрена.
– Значит, ни секретного, ни военного…
– Военное есть. На автомобильном запчасти для мобильных ракетных комплексов делают, мосты для танков. На «Кремнии» какие-то диоды или триоды засекреченные… А, кстати! Перевели твою тайнопись.
По-эстонски написано, и написано что-то типа «Собачья смерть».
– Спасибо… А вот с секретными делами все не то… Ладно, спасибо еще раз.
Сергей положил трубку. Ну, допустим, в городе есть что-то секретное. Почему бы и не быть. В качестве предположения пусть даже там до сих пор занимаются летающей тарелкой, хотя история более чем избитая. Своего Розуэлла нам захотелось, надо же…
Хотя чисто теоретически в городе есть много мест, где спрятать тот же НИИ. Куча всяких контор, заводов, фабрик, тот же НИИ люпина – на хрена им, спрашивается, такой комплекс зданий, целый городок! Нет, это уже маразм. Все дальше и дальше ухожу от пресловутого убийства, подумал Сергей и потер виски. В голове что-то снова начало тихонько покалывать.
– «Собачья смерть». Прямо как в дешевых боевиках: таинственный убийца оставляет надпись, гласящую о мести. Насолил старичок эстонцам, насолил. Притом работал явно не профессионал, иначе с чего бы давал такую прямую наводку на маленькую прибалтийскую республику? Или это, наоборот, ловушка? Чтобы свалить все на эстонцев, с которыми старичок сталкивался аж до войны?
Надо бы запросить кого следует насчет этого института, да кого запросишь, когда он секретный? Или в ФСБ отдать дело, да и черт с ним? А они спросят: чего к нам принес, чего такого узнал? И начнется…
Нет, буду заниматься убийством как таковым, решил Сергей. Черт с ними, с тарелками и жабами, с прочей ненаучной фантастикой, буду думать только про убиенного старикана, и все тут.
Вот только бы башка еще не болела…
ГЛАВА 6
Мертвые рыбы тихо осели на дно. И разбрелись.
Егор ЛетовПохмелья не было. Совсем.
И это было странно.
Сосуды никак не отозвались на алкогольное отравление местной, не самой высокосортной водкой.
Встав с постели поутру, Хейти с удивлением понял, что от вчерашних проводов осталась только некоторая дурнота и неспокойный желудок.
