Энди Чамберс - Путь архонта
В круговороте странностей, окружавших их прибытие, Ксагор совсем позабыл о мандрагорах. Тенекожие убийцы заслуженно вызывали страх у комморритов и были главной темой бесконечных леденящих кровь рассказов о тайных убийствах и непостижимых обычаях. Это были существа, которых обычно остерегались, однако с ними можно было заключать сделки, как делали те, кто был достаточно храбр или глуп, чтобы рисковать своей душой. Ксагора пробрало холодом от воспоминания о последней встрече с мандрагорами. Они поймали его, пока он выполнял важное задание для хозяина. Он выжил и остался цел только благодаря….
— Хозяин дружит с мандрагорами! — внезапно выпалил Ксагор. Восклицание раздулось, словно пузырь, на миг покрыло зернистые стены туннеля и истаяло. Беллатонис остановился и повернулся к нему лицом, так что Ксагор смог ясно разглядеть его в сумраке.
— Лишь с некоторыми из них, — прошипел Беллатонис, — а если точно, то лишь с одним — и я очень сомневаюсь, что наш взаимовыгодный договор можно называть дружбой. Теперь, когда город в суматохе, а враги наступают на пятки, я пришел сюда со слабой надеждой, что заключенный нами договор можно расширить, включив в него мою защиту.
Гемункул замолчал и отвернулся, после чего продолжил двигаться.
— Тебе надо успокоиться, Ксагор, — пробормотал он через расплывчатое плечо, — иначе твое дальнейшее присутствие может стать помехой.
Подразумеваемая Беллатонисом угроза, казалось, надолго повисла в воздухе между ними. С того момента Ксагор решительно предался молчанию. В полной тишине они двигались сквозь морозную тьму, судя по ощущениям, вечность. Ксагор с тревогой обнаружил, что перемещение по царству теней все равно требует усилий, поскольку для того, чтобы пробиваться сквозь тьму, надо было напрягать волю. Он также начал понимать, что даже такая простая вещь, как сохранение вертикального положения, стоит ему труда. Ксагор подозревал, что обычное падение может иметь в Аэлиндрахе мрачные последствия. Из того, что сказал хозяин, вполне возможно было сделать вывод, что это означает потерю всякой ориентации в переплетенной сети теней, погружение в море тьмы без надежды на спасение.
Беллатонис неустанно плыл вперед, в то время как Ксагор с трудом поспевал за ним. Страх отбиться и остаться в одиночестве, заблудиться во мраке, гнал развалину вперед. Несмотря на почти животную верность хозяину, Ксагор не питал иллюзий по поводу гемункула-отступника. Беллатонис без всяких сомнений покинул бы Ксагора, если бы тот слишком сильно отстал.
Они вышли из узких проходов в то, что казалось более открытым регионом. Легкие дуновения ледяного ветра, которые раньше как будто играли с Ксагором, перешли в свирепые порывы, что вечно завывали и терзали неприкрытую плоть холодными когтями. По обе стороны от их тропы появились темные провалы, вертикальные завихрения теней, которые уходили в невероятные глубины. Эбеновые жилы плотной материи скрещивались повсюду вокруг них, напоминая обветшалые строительные леса или голые зимние ветки мертвых деревьев.
Ксагор спрашивал себя, где они вообще находятся — еще в Комморре или уже пересекли расплывчатые границы собственно Аэлиндраха. Тропы, которыми они шли, пугающе напоминали ему о разрушенных секциях Паутины, куда он попал, чтобы сбежать с девственного мира Лилеатанир, и о населенных демонами зиккуратах проклятого Шаа-Дома. Необузданная мощь варпа была здесь ближе, чем в тщательно огражденной Комморре, и ощущалась как энергетическое покалывание, которое вызывало одновременно возбуждение и отвращение. Чувствовался и роковой манящий зов Той, что Жаждет, смертоносное глубинное течение, которое могло затянуть душу во всепоглощающую бездну, если бы та ослабла и прислушалась к нему хотя бы на миг.
Появились первые признаки жизни — или чего-то вроде жизни — с тех пор, как они попали в Аэлиндрах; что-то быстро кралось, что-то едва заметно шевелилось, мелькая между глубокими полосами теней. У Ксагора зашевелились волосы на загривке, когда он осознал, что на том, что он считал землей под своими ногами и стенами вокруг, появляются какие-то призрачные отметины. Когда Ксагор поворачивал голову, чтобы посмотреть на них, они как будто исчезали и появлялись снова, когда он отворачивался. Он решил рискнуть и ненадолго остановиться, чтобы изучить один из этих наборов знаков. Прочесть их он не смог — это было просто множество загадочных выцарапанных линий, похожих на какие-то руны. Если посмотреть на них под единственно верным углом, царапины светились бледным колдовским огнем, что делало их весьма заметными на теневом веществе Аэлиндраха. Ксагор поднял голову, чтобы позвать Беллатониса, но гемункул уже парил неподалеку и сам рассматривал символы.
— Это метки, оставленные мандрагорами для своих сородичей, — шепотом объяснил Беллатонис, — вызовы, насмешки, похвальба. Все они различаются и указывают на разные группировки мандрагор… самым близким переводом будет «клан» или «род», но более точно будет назвать это охотничьей стаей. Мы, должно быть, пришли в те края, по которым они обыкновенно странствуют.
— Этот видел… нет! Этот почувствовал движение, — прошептал в ответ Ксагор.
— Очень хорошо, Ксагор. Пока что это всего лишь животные, сумракрылы и тому подобное, хотя я не сомневаюсь, что за нами прямо сейчас наблюдают и уже какое-то время идут по нашим следам. Нам пора показать зубы и выступить против них.
— Хозяин?
— В Аэлиндрах можно войти либо хищником, либо добычей, и никак иначе. Кем хочешь быть ты, Ксагор?
— Хищником, — незамедлительно ответил Ксагор.
— Ну что ж, тогда мы должны вести себя, как хищники, и сами бросим вызов. В противном случае на нас будут охотиться, как на добычу.
Беллатонис вынул изогнутый, похожий на коготь клинок. Во тьме его лезвия как будто слабо источали собственный внутренний свет, пока гемункул выцарапывал им ряд угловатых силуэтов. Один за другим знаки на миг вспыхивали холодным светом, а затем затухали.
— Идем, — сказал Беллатонис, когда закончил. — Пусть те, кто идет за нами, увидят наш знак, а мы подождем результатов. После этого станет достаточно просто объяснить, чего нам надо.
— Этот хотел бы спросить, что написано в сообщении? — прошептал Ксагор, торопливо следуя за хозяином.
— Ответ на этот вопрос несколько сложен, но я могу его для тебя упростить. Хотя Аэлиндрах и анархичен, в нем есть правители. Короли, принцы, выскочки, дорвавшиеся до власти. Двое правителей, которые внушают наибольший страх — то есть обладают наибольшим могуществом — братья. По крайней мере, в том смысле, что они появились из одного и того же источника в одно и то же время. Один из братьев в долгу передо мной, что, естественно, делает второго брата моим заклятым врагом.
— В сообщении говорилось именно это? — нервно спросил Ксагор.
— Примерно. Либо нам повезет, и оно быстро достигнет ушей Ксхакоруаха, либо не повезет, и о нем первым узнает его брат.
— Эта вероятность звучит скверно.
Беллатонис снова начал уплывать в сторону. Его шепот донесся до Ксагора как легчайшее дуновение звука.
— Да, очень и очень скверно, — вздохнул гемункул.
Глава 4
ПОСЛЕ ПОКУШЕНИЯ
Харбир проснулся от чувства жжения. Сначала он подумал про потерпевший крушение «Рейдер», что он попал под взрыв его топливной ячейки. Он отчаянно задергался, но в тот же миг осознал, что если б это произошло, он был бы не в том состоянии, чтоб дергаться. Странно, его ноги снова двигались, но казались какими-то не такими. Все его тело казалось неправильным, измененным, как будто его натянули на слишком большой каркас. Он понял, что ощущение жжения вызвано ручейком расплавленной породы, который медленно подползал к его лицу.
Харбир инстинктивно отшатнулся, с трудом поднялся и сел, обнаружив себя на растресканном и заваленном обломками полу. Смятение усилилось. Разбитый «Рейдер» бесследно исчез. Вся машина пропала, даже несмотря на то, что несколько секунд назад она придавливала его к земле, пока не пришел Ксагор и не вытащил его. Харбир тупо помотал головой, а затем застыл, осознав, что весь путевой тоннель куда-то делся. Он оказался в совершенно ином месте.
Это было лишенное окон пространство, поэтому он решил, что по-прежнему находится под землей. Разглядеть что-то было сложно: в глазах плыло и двоилось хуже, чем после недельного загула. Одна стена представляла собой кучу каменных обломков, в которой зияла проплавленная дыра, все еще светящаяся от губительного жара, что ее создал. От нее-то и текла струя расплавленного камня. По всему полу среди обломков были разбросаны перевернутые столы и обрушившиеся стопки загадочно выглядевших инструментов. Ближе к нему находились сани, на которых были высоко навалены коробки и контейнеры. Была и кровь, много крови, обильно расплескавшейся вокруг, и несколько сжавшихся неподвижных силуэтов, непохожих на кучи оборудования.
