Вадим Проскурин - Война индюка
В малом конференц-зале главный инженер по имени Чико докладывал комиссару Анжеле и комиссару Сонни о новом виде продукции, только что запущенном в крупносерийное производство. Он как раз заканчивал доклад.
— А теперь извольте взглянуть, почтенные комиссары, — сказал Чико и картинным жестом сдернул полотно со стола.
Анжела подавила разочарованный вздох. Расписывая преимущества нового чудо-оружия, Чико явно перестарался. В реальности оно впечатляло куда меньше, чем на словах. Обычная пластиковая труба, разве что длиннее, да прицел более сложный. А так труба как труба.
— А металлы где? — спросил Сонни.
— Внутри, — ответил Чико. — На систему наведения очень много металла ушло. Пятьдесят граммов железа, три грамма золота…
— Что внутри, посмотреть можно? — перебил его Сонни.
Чико развел руками, как бы извиняясь, и сказал:
— Артефакт неразборный. Ракета вылетает из ствола только при выстреле.
— И испытать эту штуку, кроме как в бою, тоже никак нельзя? — спросила Анжела.
— Совершенно верно, госпожа комиссар, — кивнул Чико. — Ракета наводится только на летательный аппарат. Если навести трубу в чистое небо, она не выстрелит.
— Стало быть, ты предлагаешь поверить тебе на слово, — подвела итог Анжела. — А ты понимаешь, что нам всем грозит, если ты ошибаешься?
Чико сконфуженно кивнул.
— Анжела, не дави на него, — попросил Сонни. — Ребята сделали все, что могли. В архивных документах стингерам дается очень высокая оценка. Если ракеты нам не помогут, значит, ничего уже не поможет.
— Но ты говорил, что это не совсем стингер, — заметила Анжела. — У настоящих стингеров трубы были железными, правильно?
— Правильно, — кивнул Сонни. — И трубы, и корпуса ракет, и даже поражающие элементы, все было железное. Но щебенка как поражающий элемент, думаю, тоже сгодится. Мы сейчас не в таком положении, чтобы привередничать. Посмотри на это с другой стороны. Раньше у нас не было никакого оружия, способного поражать боевые дисколеты хотя бы теоретически. Теперь есть.
— Мне не нравится слово «теоретически», — сказала Анжела.
— Мне тоже, — согласился Сонни. — Но другого оружия у нас нет. Да, ситуация непростая, мы не знаем, выдержит ли труба выстрел, наведется ли ракета на цель, сможет ли щебенка пробить обшивку, мы не знаем почти ничего. И не сможем ничего узнать, пока не начнется первая атака. Но лучших альтернатив у нас все равно нет.
— Сколько стингеров выпускает завод в сутки? — спросила Анжела.
— Сейчас — примерно пятьдесят, — ответил Чико. — Но реактор еще не вышел на полную мощность. Завтра, думаю, сделаем сотню.
«Если будет завтра», мысленно добавила Анжела, а вслух спросила:
— Обучение охотников за дисколетами как идет?
— По плану, — ответил Сонни. — Тренировки с имитаторами завершены, час назад началась тренировка с боевыми трубами.
— Что за тренировка? — спросила Анжела. — Навести трубу на воображаемую цель, и сказать «пыщь-пыщь»?
— Примерно так, — кивнул Сонни. — Еще перед выстрелом надо расчехлить трубу и прицел, снять оружие с предохранителя, а после выстрела все вернуть в исходное положение. Это максимум того, что можно отработать во внебоевой обстановке.
Анжела вздохнула.
— Мы делаем все возможное, — повторил Сонни. — Все остальное в руках Геи. Бенедетто говорил, он организует массовые молебны по всей стране. Насколько я понял, планируется большое жертвоприношение, но я не уверен, что правильно понял, связь была очень плохая.
Анжела вздохнула еще раз. Сонни обнял ее за плечи. Анжела недовольно дернулась, Сонни убрал руку.
— Госпожа комиссар удовлетворена? — спросил Чико.
— Удовлетворена, — ответил за нее Сонни. — Пойдем, Анжела, хватит уже отвлекать людей от работы. Спасибо, Чико.
— Пойдем, — согласилась Анжела. — Спасибо, Чико. Родина тебя не забудет.
Анжела подумала, что к этим словам следовало бы добавить что-то вроде «пока Родина еще существует», но так говорить слишком жестоко. Сонни прав, ребята делают все возможное.
Они вышли в коридор, Сонни снова обнял ее, она снова отстранилась.
— Не время, — сказала она. — Я не готова. Извини.
— Тебе надо отвлечься, — сказал Сонни. — Не изводи себя. Ты такая замученная, на тебя смотреть страшно. А я могу тебе помочь.
— Страшно — не смотри, — отрезала Анжела. — Если невтерпеж, сходи на кухню, поварихам помоги. Кобель.
Последнее слово, произнесенное Анжелой, дословно означало «самец малой коричневой мокрицы, унюхавший феромоны течной самки того же вида». Это одно из тех немногих слов, которыми эльфийский язык отличается от человеческого.
Тем временем на орбите произошло кое-что важное. «Грантчестер» достиг заданной точки орбиты и выплюнул из своего металлокомпозитного чрева двенадцать универсальных торпед класса «Хорнет» пятого поколения. Полтора метра в длину, полметра в диаметре, двести килограммов инертной массы, внутри восьмимегаваттный антигравитационный двигатель, энергоблок номинальной емкостью тысяча триста тераджоулей и псевдоинтеллектуальный бортовой компьютер. Снаружи двуслойная противолазерная защита, генератор стелс-поля, двенадцать узконаправленных антенн для связи с кораблем-маткой и другими торпедами роя, а также цифровой многодиапазонный телескоп для наблюдения и навигации в дальнем космосе. И еще несколько маломощных лазеров, они официально не считаются оружием, но вполне способны сжечь человека-другого, в прошлом их несколько раз использовали с этой целью, и соответствующая программа заложена в память компьютера. Когда «Грантчестер» занял свое место на орбите Барнарда, «Хорнеты» пятого поколения были наивысшим достижением военно-инженерной мысли человеческой конфедерации. Если бы колонизация Барнарда прошла пятью годами раньше, орбитальную платформу оснастили бы более старыми торпедами, несущими традиционный термоядерный заряд на основе дейтерида лития и урана. Но Барнарду повезло, во время бэпэ планету бомбили чистыми стратегическими зарядами, почти не создающими радиоактивного заражения. Почти — потому что когда тысяча триста тераджоулей вырываются на свободу менее чем за миллисекунду, материю тошнит всем своим содержимым, и радиация не является исключением.
В момент отделения торпед один из «Блюбэтов» находился менее чем в пятистах километрах от «Грантчестера», но ничего не заметил — торпеды двигались под стелс-полем. Включать его никакой необходимости не было, оно включилось само собой, автоматически. Можно было дать особую команду «приближаться к цели не скрываясь», но Джон Росс не знал, что такая команда существует. Он не слишком хорошо разбирался в тяжелом вооружении, он был политиком, а не генералом и уж тем более не адмиралом.
Отдалившись от платформы на пять километров, торпеды перестроились в атакующий строй. Теперь все «Хорнеты» находились в одной плоскости, параллельной поверхности планеты, и образовывали звезду Давида: шесть торпед обозначали концы лучей, и еще шесть — точки, в которых лучи соединяются. В этом построении не было сакрального смысла, просто шестиконечная звезда является оптимальной формой размещения зарядов, когда нужно создать широкую полосу выжженной земли вокруг небольшого района, который должен оставаться нетронутым. Если бы боеголовки торпед были менее мощными, Джон выстроил бы их в несколько концентрических колец, собственно, он и выстроил их в два кольца по шесть точек в каждом.
При входе в атмосферу торпеды отключили стелс-поле. Опять-таки, это произошло не по приказу извне, а в соответствии с активной программой. Когда бомба начинает баллистический спуск, ее окутывает облако горячей плазмы, скрыть которое стелс-полем, в принципе, можно, но обычно нецелесообразно. Поэтому по умолчанию стелс-поле при входе в атмосферу отключается.
Через миллисекунду после того, как это произошло, орбитальные разведчики уменьшили значение InfoToSendRemaining еще на сто двадцать единиц.
Снижающиеся орбитальные бомбы видны с земли как метеоры. Когда в атмосферу входит миниатюрный «Фебос», вспышку можно увидеть невооруженным глазом только ночью, да и то если заранее знать, куда смотреть. Массивные «Хорнеты» оставляют более заметные следы, хорошо различимые даже днем. Если бы они падали, скажем, на Иден, дежурные наблюдатели их бы, несомненно, увидели. В Дарвине тоже были наблюдатели, следящие за небом, но они ничего не заметили, потому что торпеды заходили со стороны солнца, а эльфийским глазам трудно смотреть в эту сторону даже через затемненный пластик. Впрочем, если бы эльфы заметили падающие торпеды, это бы ничего не изменило.
Боеголовки сработали на высоте полутора километров. Энергоблоки перешли в режим короткого замыкания, вся нерастраченная энергия мгновенно преобразовалась в тепло. На дневной стороне Барнарда вспыхнула шестиконечная звезда, словно какой-то иудейский ангел мщения поставил на планету свою огненную печать. С орбиты это выглядело очень красиво, и если бы два «Блюбэта», наблюдавшие это зрелище, могли испытывать эмоции, они бы восхитились. А так они всего лишь уменьшили значение InfoToSendRemaining еще на пятьсот единиц.
