Борис Сапожников - Наука побеждать
— Спасибо, господин майор, — сказал я, поднимаясь. — Разрешите приступить к выполнению задания.
— Ступайте с Богом, Серёжа, — проводил меня майор.
— Разрешите представиться, — как самый молодой первым сказал я, — поручик Суворов. Командир первого взвода третьей роты третьего батальона Полоцкого пехотного полка. Назначен сопровождать вас в дороге к Шодровичи.
— Штабс-капитан Ермилов, — представился командир батареи Виленских артиллеристов.
— Подпоручик Гарпрехт-Москвин, — щёлкнул каблуками пионер.
— Пойдём обычным порядком, — сказал я. — Половина взвода во главе с прапорщиком Кмитом пойдёт в авангарде. Я, со второй половиной, буду прикрывать тыл. В середине построения пойдёте вы, господа артиллеристы и пионеры. Надеюсь, вы не обидитесь на это, подпоручик Гарпрехт-Москвин.
— Ничуть, — белозубо улыбнулся в ответ офицер пионеров.
— Ваши орудия, господин штабс-капитан, — продолжил я, — будут задавать общий темп нашего движения.
— Совершенно верно, — согласно кивнул штабс-капитан. — Мы хоть и конная артиллерия, но двигаться придётся в пехотном темпе. Хорошо ещё, что погода жаркая, дороги сухие, а то пришлось бы вашим солдатам, поручик, тащить пушки вместе с пионерами и моими фейерверкерами.
— Раз всё решили, господа офицеры, — сказал я, поднимаясь, — идёмте строить людей.
Мы вышли из дома, в котором проходил наш военный совет, и я кивнул прапорщику Кмиту.
— Как настроение во взводе? — спросил я у него.
— Нормально, господин поручик, — ответил он. — Солдаты готовы выступать.
— Бери половину людей, — приказал я, — вы будете авангардом. Строй их перед пушкарями и пионерами. Не отрывайся от них, именно пушки задают общий темп движения колонны.
— Есть, — ответил Кмит и тут же принялся командовать. — Унтер Павлов, младший унтер Алексеев, берите людей и за мной! Строиться в авангарде колонны!
— Ермолаев, — обратился я к фельдфебелю, — ступай с ним.
— Есть, — отозвался тот и поспешил за авангардом.
До Шодровичей было не более получаса хорошего марша, однако пушки, хоть и на конной тяге, сильно тормозили наше продвижение. Жара со вчерашнего дня ничуть не спала, и солдаты страдали от неё. Стволы пушек нагрелись до того, что прикоснуться к ним не было никакой возможности. Так прошагали мы несколько часов, пока впереди не зазвучали выстрелы.
— Малышев! — подозвал я самого шустрого из унтеров моего взвода. — Мухой сгоняй к авангарду! Чтоб через пять минут был у меня с докладом!
— Есть! — ответил тот, машинально махнув рукой, однако вовремя опомнился и не стал прикладывать пальцы к непокрытой голове.
— Кивера одеть! — скомандовал меж тем я. — Мушкеты заряжай!
Я успел застегнуть «чешую» кивера и только принялся заряжать свой «Гастинн-Ренетт», когда вернулся Малышев.
— Разрешите доложить?
— Докладывай. — Я забил заряд в ствол пистолета и взвёл курок.
— На подступах к деревне нас обстреляли, — зачастил Малышев. — Пятеро раненых, один погибший — все из рядового состава. Прапорщик Кмит отвёл людей к опушке леса, ведёт перестрелку с врагом.
— Ясно, — кивнул я. — Возвращайся в строй. Арьергард, за мной! У всех мушкеты заряжены?
— Так точно, вашбродь, — за всех ответил старший унтер Ершов.
— Вперёд! — скомандовал я. — На помощь Кмиту!
Когда мы проходили мимо артиллеристов и пионеров, ко мне обратился подпоручик Гарпрехт-Москвин.
— Господин поручик, — сказал он, — мы тыла не удержим.
— Знаю, — кивнул я, — мы постараемся взять деревню как можно быстрее.
— Поручик, — окликнул меня штабс-капитан Ермилов, — мы зарядим орудия картечью. Так что первую атаку с тыла отразить получится.
— Спасибо, господин штабс-капитан.
Шодровичи были не просто деревней, а самым настоящим застянком, как называют их поляки и малороссияне. Высокий частокол был в идеальном порядке, благо леса для того, чтобы его подновлять хватало. Над ним возвышались крыши деревянных домов. Из-за частокола по нам вели неприцельный огонь, значит, на нём оборудована стрелковая галерея. Хотя чего же ждать от деревни, где постоянно квартирует батальон пограничной стражи.
— Что тут у вас, прапорщик? — спросил я у Кмита.
— В деревне — враг, — доложил он. — Поляки. Первые выстрелы они сопровождали ругательствами на польском. Скорее всего, кавалерия. Гусары, если быть точным.
— С чего вы взяли? — удивился я.
— Вот, — Кмит протянул мне кусочек свинца — пулю для гусарского мушкетона. — Они до опушки леса не долетают. Падают в десятке шагов от первых кустов.
— Понятно, — кивнул я и неожиданно спросил у прапорщика: — Послушайте, Кмит, фамилия у вас польская, не так ли?
— Я из Малороссии, — ответил тот, совершенно не удивившись вопросу, — мои предки Кмиты из Белой Церкви воевали ещё вместе с Богданом Хмельницким против Польши.
— Ну, тогда, прапорщик, у меня нет сомнений в вас. — Я вынул из кобуры «Гастинн-Ренетт» и протянул его Кмиту.
— Благодарю вас, господин поручик, — вежливо отказался тот, — у меня есть огнестрельное оружие. Более эффективное на больших дистанциях.
Он снял со спины штуцер и подал мне. Я осмотрел нарезное ружьё, на прикладе красовалась латунная табличка с гравировкой «Лучшему стрелку Дворянского полка. Победителю стрелковых соревнований».
— Ермолаев, — обратился я к фельдфебелю, возвращая прапорщику ружьё, — подай-ка мне своё ружьё.
— Вашбродь, — протянул мне оружие фельдфебель. — Вы бы глянули в вашу зрительную трубу на деревню.
— Что там такое? — спросил я, вешая ружьё на плечо.
— Да вот, вашбродь, — как-то неуверенно сказал Ермолаев, — углядел Сашка Осипов, самый глазастый из наших… Ну так вы гляньте в трубу-то…
Я понял, что ничего путного от фельдфебеля не добьюсь, и решил последовать его совету. Сняв с пояса чехол с дешёвенькой подзорной трубой, я разложил её и направил на деревню.
Да. Глазастый парень наш Сашка Осипов. Вот только лучше бы мне этого не видеть. Я считал себя бывалым солдатом, видавшим виды, — и бой, и лагерь после боя, однако то, что я увидел в деревне… Меня едва не вывернуло наизнанку.
— Так это… вашбродь, — напомнил о себе Ермолаев, — правда, что Сашка сказывал, или как?
— Если про повешенных, то — да, — ответил я. — Солдаты пограничной стражи и простые поселяне…
— Сволочи, — процедил сквозь зубы Ермолаев.
— Мы с ними посчитаемся, Ермолаев, — заверил его я. — Обязательно. Кмит, за мной!
Не задавая вопросов, прапорщик пошёл за мной. Я сделал пять шагов, поправил кивер и крикнул в сторону застянка.
— Эй, там, за стенами! Русский кто разумеет?! — и добавил: — Parler franГais?
— Псякрев! — донеслось с той стороны. — С тобой говорить не о чем!
— Ладно бы солдат, — не смотря на это продолжил я, — но детишек с бабами за что перевешали?!
— Хлопы! — голос из-за стены был полон пренебрежения. — Вам, русским, служили!
— Невежлив ты, пан! — с усмешкой крикнул я. — Я стою перед тобой, как на ладони, а ты за брёвна спрятался! Неужели, пуль наших боишься? Так мы не стреляем!
Поляки же продолжали стрелять по нам, хотя пули их не долетали до нас, падали у самых наших ног.
— Вот он я, коли так интересно! — крикнул шляхтич, поднимаясь над частоколом в полный рост. Он был без сомнения красив, от таких барышни всегда без ума, однако неподалёку от него болтались в петлях покрытые кровавой коркой человеческие тела. Их пытали и повесили по его приказу.
— Поручик Суворов! — представился я, касаясь пальцами козырька кивера. — К вашим услугам! — И уже тише добавил. — Держу пари, вы, прапорщик, не сумеете сбить с него кивер. Ставлю пять рублей.
— Принимаю, — также тихо ответил Кмит, как бы невзначай положив руку на ремень наградного штуцера.
— Ротмистр Шодровский! — тем временем лихо козырнул польский гусар, от чего ментик лихо взлетел над его плечом.
В тот же момент прапорщик Кмит скинул с плеча свой штуцер, коротко взвёл курок и нажал на спуск. Голова гусара дёрнулась, как от удара в лоб, кивер с белоснежным султаном слетел с его головы.
— Ах вы ж курвины дети! — растеряв весь лоск, заорал лишившийся головного убора гусар. — Кровь Христова! Русские псы! Предатели!
— Полезай обратно за стену, шляхтич драный! — в тон ему крикнул я. — От меня ты пулю в лоб получишь!
Я скинул с плеча унтерское нарезное ружье и выстрелил в гусара, неосторожно высунувшего голову между заострённых кольев. Пуля разнесла ему лицо, оставив кровавую кашу.
— Идёмте, Кмит, — махнул я прапорщику. — Нам пора к солдатам.
— К чему всё это представление, господин поручик? — спросил у меня Кмит.
— Я хочу зацепить его гонор, — ответил я. — Спровоцировать атаку.
— Господин поручик, — протянул Кмит, — разумно ли это? Гусар в застянке не меньше эскадрона или дивизиона, а нас только взвод. Они нас просто сомнут.
