Михаил Белозеров - Возмездие теленгера
Подбежал, запыхавшись, Рябой с «калашом», который тащил за ремень по земле. Левая рука висела у него, как плеть. Кровь капала на землю.
– Ах сволочь! Сволочь! – Пнул несколько раз труп. – Главным у них был, хорошо стрелял. Жаль, что готов! Ах жаль, надо было, конечно, узнать, кто они такие и почему напали на деревню.
Рябой поддел носком сапога каймана и перевернул на спину. Костя отшатнулся, потому что словно увидел свои ночные кошмары. Невероятно, но это был тот самый десантник из «вертолета», его нельзя было ни с кем спутать по тяжелому подбородку и шраму на лице.
– Что, знакомая личность? – спросил Рябой, приседая и одной рукой обыскивая труп, на груди которого, слева, было такое же крохотное отверстие, как и на спине.
Он отстегнул и снял с него разгрузку, в которой были три обоймы, парочка гранат и нож черного цвета с зацепом под руку. Костя пожалел, что не догадался так сделать, глядишь, и нож стал бы его собственностью.
– Даже сам не знаю… – с опаской отозвался Костя. – Мне кажется, он был в «вертолете».
– Что? – Рябой нахмурился и посмотрел на Костю снизу вверх. Вид у него был ужасный: осунувшееся лицо с синяками под глазами. Губы злые, кривятся. – Значит, это из-за «вертолета». Эх, надо было мне самому идти с вами, чтобы разобраться! Эх, надо было! Знал бы, где упадешь, соломки подстелил бы. Но все равно, ребятки, вы молодцы. Вы даже не представляете, какие вы молодцы!
Правда, сказал он это таким тоном, от которого у Кости на душе легче не стало, потому что Рябой еще не знал о Косом.
– Кондратий Александрович, мне кажется, я видел его раньше.
– Где? – Рябой поднялся. – А от кого это так воняет?
– Не знаю… – сказал Костя.
Дрюндель брезгливо понюхал собственную руку, отступил по ветру и постарался сделаться незаметнее.
– Да нет же, воняет, как в хлеву. – Рябой с подозрением посмотрел на Дрюнделя, но ничего не сказал.
Левая кисть руки у него, словно в перчатке, была в крови. В густых цыганских волосах тоже запеклась кровь. А двубортный черный пиджак с металлическими пуговицами «а-ля битлс» был выпачкан в земле и во все той же крови.
– Мне кажется… – сказал Костя, как обычно, робея перед атаманом, – это связано с поездом, на котором я сюда попал.
– С поездом, говоришь?.. А что ты можешь помнить, ты же мальцом был? – спросил Рябой. – Тебе ж было пять лет. Даже я этого поезда не помню.
Эх, не главное это сейчас, не главное, понял Костя. Главное, что деревню отбили. А что было десять-двенадцать лет назад, никого не волнует.
– Я знал, что вы мне не поверите, – сказал Костя, – но это он.
– Ты представляешь хоть, сколько лет прошло? – словно не услышал его Рябой.
– Представляю… – уныло ответил Костя. – Вам бы руку перевязать…
– Рука – это ерунда… людей потеряли. Зверова Василия и Лукина Андрюху. Хорошие мужики были.
Костя знал их плохо. Мужики как мужики, пахали и сеяли, к пацанам не вязались, лишний раз уму-разуму не учили. Нормальные мужики, старые только, даже на «промыслы» не ходили. Зато он сразу вспомнил, чем закончилась их собственная экспедиция. На время боя забыл, а теперь вспомнил и приуныл пуще прежнего.
– Кондратий Александрович… – произнес он кающимся голосом.
Рябой мимоходом взглянул на него:
– Да знаю, знаю… Все знаю… – Он, скорчившись, согнул раненую руку, прижал ее к телу и стал нянчить, как маленького ребенка.
– Откуда? – удивился Костя, стараясь на смотреть на чужую кровь. Не привык он к виду крови. Плохо ему становилось от нее.
– Донесли уже. Прямой вины твоей нет, я понимаю. Но ты, как временный атаман, должен был все предусмотреть. Однако ж… надо было мне с вами идти. А с другой стороны, деревню перебили бы одним махом, так что ты ко времени подоспел. Да, коряво все сложилось. Здесь и моя вина тоже есть. Может, Павел Косой еще выйдет на деревню? – предположил он.
– Не знаю… – потупился Костя.
Рябой внимательно посмотрел на Костю своими чернющими глазами, словно проник в душу, и сказал:
– Тогда бы дело поправимо…
Косого действительно звали Павлом. И хотя атаман говорил нормальные, понятные вещи, Костя стал испытывать к нему прежнее чувство страха, словно Рябой знал нечто большее, но не хотел делиться. Взрослые всегда так, невольно подумал он, непонятные они. Наверное, когда-то и я таким же стану.
– Ну а кто это тогда, – спросил он, набравшись храбрости, – если не кайман?
За такой вопрос можно было заработать по шее, но ему очень и очень хотелось докопаться до истины и, быть может, понять, откуда он вообще появился в деревне. Ему казалось, что это каким-то образом связано с откровением в тумане.
– Да мало ли людей со шрамами? – веско сказал атаман, мол, сказки все это для детей, а реальность, она иная. – Показалось. Не бери в голову. Сейчас наши приедут на подводе, утащим.
– А может, его здесь закопать? – еще больше осмелел Костя.
Из могилы-то он точно не сбежит, суеверно подумал он. Земля если забирает, то уже не отдает. Так все говорят, даже отец Валериан Федорович. Но Рябой решил по-своему:
– Нет, надо вначале разобраться, кто это такие. Может, действительно кайманы, а может, из какой деревни бандитствуют или вообще пришлые? Тогда дело дрянь. Кабы снова охота на людей не началась, – высказал он все свои опасения и с подозрением посмотрел на Лес предков.
В этом вопросе Костя помочь ничем не мог. Если уж атаман боится, то всем остальным сам бог велел.
Охота на людей закончилась еще до его появления в деревне. Быть может, деревню спасло то, что она стояла на задворках цивилизации и кормилась от леса и за счет леса, который когда-то рубили и вывозили за границу. Теперь даже те давние вырубки стали такими же дремучими, как и старый лес, отличить нельзя, и зверья в нем прибавилось, и непоняток всяких тоже.
– Так я же говорю, я его видел в «вертолете», – уже совсем обнаглел Костя.
К его облегчению, атаман не возмутился, хотя, разумеется, следовало поставить Костю на место.
– Свежо предание, но верится с трудом, – равнодушно ответил он. – Возьми оружие и пошли.
Костя понял, что атаман ему ни на грош не поверил.
Возле деревенских ворот, попорченных бронетранспортером, их встретили селяне. Женщины запричитали, заохали и принялись тут же на крыльце церкви перевязывать Рябого. Костю оттеснили, затерли в толпе, едва выбрался. Что делать?
Подбежал возбужденный Чебот, выпалил:
– Святые угодники! А я одного гада все-таки завалил!
Костя посмотрел на него и позавидовал. Твердым был Ремка буквально во всем, в том числе и по отношению к своим врагам, не испытывал он ни душевного волнения, ни сомнений. Хорошо, должно быть, ему живется, вздохнул Костя, а меня все время мысли гложут, и я часто не знаю, как правильно поступать.
– Я гляжу, ты тоже парень не промах. – Чебот из-под руки посмотрел, как бабы и пацаны тушат горящий бронетранспортер. – Здорово ты его подбил. Жалко, что вчистую, ездить нельзя.
Костя хотел сказать, что не виноват, что по-другому вряд ли получилось бы, да не стал, уж очень возбужденным был Чебот. Не хотелось его разочаровывать. Пусть думает, что я хороший стрелок, что лучше меня в деревне нет.
– Ничего, мы его здесь поставим на площади и из пулеметов, если что, будем шуровать. Твой нож?
Разумеется, внимание Чебота привлек необычный нож, торчащий из разгрузки. Глаза его загорелись еще ярче.
– Нет, – ответил Костя, – атамана.
– Айда за подводой, мертвяков надо свозить, – сказал Чебот, не отрывая взгляда от ножа.
Рукоять у ножа действительно была сделана с изяществом, а зацеп невольно привлекал внимание. Такой зацеп нужен был, чтобы рука никогда не соскальзывала с рукояти.
– Погоди… – ответил Костя и попытался пробиться к атаману, и не только для того, чтобы отдать разгрузку и «плазматрон», но и чтобы еще раз высказать свои опасения.
Ведь получалось, что мертвяки из «вертолета» ожили и ушли! А это противоречит здравому смыслу, нарушает всякую логику и вообще ставит мозги набекрень. Может, атаман объяснит? С другой стороны, вдруг они просто ранеными были, – подумал Костя, – пусть даже и тяжело, а я тень на плетень навожу. Его, как всегда, одолели сомнения. Он принялся обдумывать варианты событий. Надо ли напоминать Рябому? Может, он прав, а я нет? Может, я глупости несу? Еще на смех поднимет перед всеми. Срамоты не оберешься!
Так и не пробился он к атаману, вокруг которого собралась такая плотная толпа. Все требовали от Рябого объяснений, к тому же бабы-знахарки взяли его в такой оборот со своим лечением, что Косте дурно стало. Боялся он крови и всяких знахарских штучек. Потом, подумал он, потом, когда атамана заштопают и перевяжут, поговорю с ним, выясню все вопросы, которые меня мучают.
Хотел он Чеботу пожаловаться, что, кажется, вспомнил, откуда он знает человека со шрамом, да не решился. Не тот человек Чебот, чтобы перед ним исповедоваться. Тут еще с причитаниями налетела Ксения Даниловна, обхватила голову, прижала к сухой груди да так и застыла в своем безутешном горе.
