Виктор Бурцев - Пленных не брать!
– Ох и понавыписывали вам тут... Ну, идите, берите.
Мы пошли и взяли.
На складе было всё: видно, натовцы загрузили. Но мы не стали обольщаться и взяли привычные «калаши» и «стечкины». Лейтенант, правда, уцепил еще и «орла пустыни», на что Костик сказал:
– Жидовская пукалка.
Пукалка, возможно, и жидовская, но неплохая. Я не стал устраивать полемику и тоже взял «орла», так, на всякий случай, раз уж дают. Прапор взял гранатомет. Молодец, прапор, штука нужная, но я бы такую на себе не попер.
Вещмешки мы набили под завязку, особенно поусердствовав насчет еды. И тронулись в путь.
Нас выгрузили из мятого японского микроавтобуса с правым рулем на окраине, прямо возле леса, и уехали, даже не попрощавшись. Только водитель, вроде как гражданский, буркнул что-то типа:
– Удачи...
Окраина была как окраина: недостроенные огромные цеха, узкоколейка, платформы на ней, тут и там разбросаны железобетонные конструкции, через дырки в которых местами проросли деревца.
Лес тоже был как лес: смешанный, нехоженый, опутанный паутиной. Мы шли по еле видной тропинке цепочкой: впереди Костик, потом лейтенант, потом прапор, потом я.
Вокруг тропинки, шаг шагни, то и дело сидели группками грибы красноголовцы, не говоря уже о сыроежках.
– Набрать да поджарить потом на костерке, – мечтательно сказал прапорщик.
– Да ну на хрен... – усомнился Беранже. – Грязное всё, активное...
– А что ты дома жрал? Не думаю, что эти грибочки хуже. Хоть белых, но насобираю, – решил прапорщик.
– А вот у нас сыроежки не ели никогда, – вспомнил Костик. – Сорный гриб, мамка говорила. И крошится в пакете.
– Надо с корзиной потому что ходить или с ведром. По грибы-то.
– Консервы жрать будем, – резюмировал старлей, – а о грибах вспомним, как жрать нечего станет.
– Так грибы же... – жалобно сказал прапорщик, но Беранже только махнул рукой.
Часа через полтора из лесу вышли на просеку: видать, когда-то хотели тянуть ЛЭП, вон даже мачта валяется, да потом не до электричества стало. На просеке, метрах в пятидесяти левее нас, стояли горелые танки – вроде как вперемешку наши «Т-80» и «леопарды». Сколько ж тут битого железа поразбросано!
– Передохнем, может? – спросил Костик.
– Еще с километр, потом отдых, – решил старлей. – На просеке не хрен вертеться, сверху видно всё...
– Ты так и знай, – закончил, хихикнув, прапорщик.
Через километр (это по мнению старлея Беранже, мне лично показалось, что чапали раза в три больше) мы уселись на мягком мшистом бугорке под дубками и принялись трапезничать. Всё-таки натовские консервы есть натовские консервы – вкусно... Не то что наши крупы с непрожевываемыми мясными волокнами.
Прапорщик не удержался и схрупал несколько рыжиков, хорошенько посолив их и дождавшись, пока грибки пустят ярко-оранжевый сок. Смотреть на то, как он закусывает и восхищенно вертит головой, было очень приятно, но примеру Коли никто последовать не решился.
– Полдень, – сказал старлей, посмотрев на часы. – Рандеву состоится через три часа, осталось идти десять кэмэ. Ориентир – церковь.
– Интересно, живет тут кто? – пробормотал Костик.
– Живут бабки какие-нибудь. Они чуть ли не в эпицентрах живут.
– Вот шмальнут эти бабки из-за куста очередью... Расселись тут, жрем... – задумчиво сказал я.
– Да ладно тебе, – отмахнулся старлей. – Доедаем, курим и в путь.
Я задымил сигаретой, вспоминая инструктаж у Салуцкого. Собственно, ничего внятного нам так и не сказали: дали направление, пояснили, что нас будут ждать там-то и там-то. И всё. Кто будет ждать, зачем ждать – это уже было не про нас. Как и в свое время в милиции, мне ярко продемонстрировали, что доверяют, но до определенных границ.
– А что там у вас за происшествие было в кабаке? – поинтересовался тогда сидевший в углу молчаливый полковник.
– Я Бродского почитал вслух, – встал Костик.
– «Дорогой Карл Двенадцатый»? – усмехнулся полковник. – Читал... Напрасно по мелочам грызетесь. Тем более вы, Логвинов. Вы же по национальности украинец. Так и в паспорте записано.
– Ну и что?
Я покосился на прапорщика – тот подмигнул мне. Ну и Костик.
– Да нет, ничего, Логвинов. Кончать войну надо. Навоевались.
– А вы в лагере не сидели, товарищ полковник? – напористо спросил Костик.
– Я не сидел, – согласился полковник. – Но отлично знаю, что там несладко. А вы думаете, те же украинцы, что под Великим Новгородом сидели или в Пскове, – они нас за это полюбили? Их там, может, кавунами потчевали?
Костик скрипнул зубами, но ничего не сказал.
– Короче, бросайте эти выходки, – строго сказал полковник, поднимаясь. – Тем более вам придется работать с украинскими специалистами. А вы, старший лейтенант, проследите.
– Есть, товарищ полковник, – вскочил Беранже.
Мне, по большому счету, всё равно было, с кем работать. Хоть с неграми. После прозябания в соседстве с дядей Хорьком это было приключение, и оно мне еще не надоело. И компания подобралась приятная, не буду лукавить. Вот только «украинские специалисты» эти – посмотрим на рандеву, что за специалисты.
– Ну, подъем, – сказал старлей.
– Эй, я еще по-большому хотел! – возмутился прапор.
– Потом по-большому сделаешь, около церкви.
– Грешно возле церкви по-большому, – наставительно заметил я.
– Шлаки надо регулярно выводить, – заворчал прапор, навьючивая на себя мешок и доверенный ему гранатомет. – Думаешь, легко идти так вот, не какамши?
– Что ж ты раньше не сходил? – спросил Костик. – Шлаки накапливал?
– Я жрал, потом курил. У меня эти занятия с оправкой не сочетаются, – огрызнулся прапорщик, и мы тронулись в путь.
– А я вот любил, чтобы сядешь вот так, и закурить, – неожиданно сказал старлей. Мечтательно так сказал. – Одновременно чтобы. И газету... свежую... Или детектив.
Ничего интересного, кроме грибов, в дальнейшей дороге нам не попалось. Прапорщик предложил спеть строевую песню, но на него цыкнули все разом, а Костик предположил, что рыжики были с глюками, потому что мутанты, вот прапора и потянуло на песнопения. Они начали было препираться, но тут мы вышли к месту рандеву.
Церковь появилась неожиданно: лес расступился, и она возникла на большой опушке, окруженной березами, старая, полуразрушенная, краснокирпичная. То ли ее разломали еще сто лет назад в годы становления советского государства, то ли во время конфликта последнего, не поймешь. Однако какая-то добрая душа уже успела написать на стенке три веселые буквы чем-то черным. Тут же был и нарисован сей предмет, причем довольно стилизованно и неприглядно.
Вокруг – ни души. Мы засели за густым орешником и принялись осматриваться, переговариваясь вполголоса.
– Что-то тихо слишком, – подозрительно сказал Коля. – Давай из гранатомета бацну?
– А если там наши?
Прапорщик пожал плечами и принялся демонстративно ковырять ошметок глины, присохший к коленке: дескать, если что, я предупредил, а вы не послушали. Старлей поймал мой вопросительный взгляд и кивнул:
– Пароль – «Гроза». Отзыв – «Самум». Только аккуратно. Вроде ничего не может случиться, а там кто ж его знает... Свистни, если что. А если палить начнешь, сами придем.
Положив вещмешок на траву, я взял «калаш» и побежал в обход, чтобы подойти к церкви сзади. Шагов через двадцать услышал тихие голоса и пополз по лесопосадочной траншее. Голоса приближались. Говорили вроде как по-украински, я подобрался еще ближе и высунулся, хоронясь за косматым чертополохом. Над головой со звоном вились крупные желтые комары, норовя впиться в веки.
Трое сидели возле церкви, прислонясь к разогретой солнцем облупленной стене, и ели. По одежде хрен поймешь: камуфляж, ботинки, тут же пирамидкой стоят «Калашниковы». Жрут, гады, какую-то вяленую рыбу и вареные яички.
– Гроза! – тихонько сказал я, направив на них ствол автомата.
Трое переглянулись.
– Самум, – сказал старший по возрасту.
– Что ж вы охранение не поставили, коммандосы хреновы? Положил бы вас и дальше пошел...
Я выбрался из траншеи и направился к ним, не опуская на всякий случай автомата. Если что – положу всех от бедра, и ладно. И нету специалистов украинских, коли это и в самом деле они.
– Как это не выставили? – опешил старший. Второй, гладко лысый, покачал головой и сказал:
– Ваську, суку, урою.
С этими словами он пошел за церковь разбираться с невидимым Васькой, который нерадиво нес караульную службу.
– Автомат-то опусти, – лениво сказал третий, обсасывая хвостик. – Тебе ж сказали – «Самум». Фули тебе еще надо?
Я улыбнулся:
– А пивка у вас к рыбке нету?
– Ага. И бабу. – Третий поднялся, протянул руку. – Москаленко. Капитан.
– Птахин. Сержант.
– А выделываешься, как полковник, – заметил он. – Зови своих, что ли...
Я громко свистнул. Через минуту мои появились из-за угла, одновременно с противоположной стороны показались лысый и опечаленный Васька с ручняком на плече. Васька тер щеку, на которой явственно расплывался кровоподтек. Ну и порядочки у них...
