Андрей Левицкий - Нашествие 2. Буря миров

Но купола нет. Что с ним стало?
После возникновения он какое-то время сохранял прежние размеры, потом стал расширяться. Терианцы уверены: тёмники, ученые варханов, способны регулировать его размеры. Постепенно здесь накапливались все более мощные силы, и когда командование решило, что Орда готова – купол увеличили примерно в два раза. Подчинив открывшиеся земли, расширили еще, потом еще… в конце концов он накрыл всю страну с частью территорий вокруг нее.
Как варханы управляют куполом?
Неизвестно.
Откуда они им управляют?
Из места, название которого Денис перевел как 'Бункер'.
Где он находится?
В другой части города, за рекой. И очень хорошо охраняется.
А где находимся мы?
В Диком городе – то есть в заброшенных кварталах Аргелиса. Здесь живут только беженцы да приблудные магулы.
А за рекой – только варханы? Там есть терианцы?
Есть. Много. По большей части они работают в обслуге и на полях. Есть и рабы – полностью бесправные. И манкураты – люди с "оскопленным мозгом", как перевел ученый. И еще добавил: большинство здоровых детей варханы забирают в Орду, навсегда разлучая с родителями.
Куда мы едем?
Тут Денис снова затруднился. Место, так перевел он. Едем в место у реки. Какое место? – непонятно.
Последние вопросы задал Кирилл… Когда исчез купол? Он предположил, что "пробой" туннеля в новый мир автоматически гасит купол в том, из которого этот туннель пробит, но оказалось, что терианский купол пропал больше месяца назад. Это сопровождалось большими…. "возмущениями", так сказал Денис. А старик произнес несколько других слов: "опасность", "беда", "много" и "боль".
Почему купол исчез?
Лукан явно удивился. Конечно, потому что был открыт проход на Землю. Там – возник, тут – исчез… Кирилл покачал головой: на Земле купол появился гораздо позже, то есть совсем недавно… Старик покачал головой, и тут разговор прервался.
Машины остановились на краю большой площади, через которую шли люди в лохмотьях. Зашевелился Батур, Айрин поднял руку и что-то негромко сказал. Согбенные силуэты брели в потоке снега. Позади них во мгле зажглись фары, сквозь вой ветра донеслось гудение – и на площадь выехали три варханские тачанки с броневиком во главе.
Раздались выстрелы, люди побежали. "Трактор" стал пятиться, Айрин тоже дал задний ход. Две тачанки повернули следом, Багур и молодой терианец на кабине "трактора" открыли огонь, к ним присоединились Лукан, Багрянец и Леша. Им повезло – первая тачанка, у которой задымился пробитый пулями "калашникова" мотор, встала прямо посреди узкого въезда на улицу. Вторая из-за этого тоже остановилась, что позволило машинам повстанцев отъехать назад и свернуть на другую улицу. После этого они некоторое время петляли в усиливающейся метели, пока Лукан не прокричал сквозь вой ветра, что буря вот-вот начнется, им обязательно надо укрыться, пока этого не произошло.
Буря начнется? Кирилл недоуменно огляделся. Ветер выл, колкие сухие снежинки били в лицо – и это еще не буря? Леша бодрится, но видно, что мерзнет, Багрянец потирает руки и притоптывает о днище машины, а Дениса от холода уже всего трясет…
Отделавшись от варханов, они опять поехали с уклона, и вскоре дома расступились. Впереди лежала река, широкая полоса черной как смоль воды, по которой течение несло льдины. В пурге на другом берегу мерцали огни, там виднелись силуэты домов и остроконечные горы вдали. Среди них – одна, самая большая, настоящая громада правильной пирамидальной формы, на склонах которой горели пятна света.
От дальнего берега отходили каменные насыпи, у некоторых стояли корабли, похожие на те, что плавали по земным рекам в первой трети двадцатого века. Киру показалось даже, что он различает среди них несколько колесных пароходов, вроде того, на котором рассекал воды Миссисипи человек по имени Сэмюел Клеменс, более известный как Марк Твен. Левее, где река плавно поворачивала, исчезая из виду в сплошной стене снега, в воду вдавалась широкая площадка, на которой стояли два подъемных крана с непривычно широкими основаниями и длинными узкими "стрелами". Возле порта застыла груженая баржа.
С той стороны была жизнь. А с этой – лишь разбитая мостовая, уходящие в воду горы щебня да темные развалины. Несколько покосившихся каменных построек торчали прямо из реки в нескольких метрах от берега, течение подталкивало к ним льдины, они бились о камни, качались, сталкиваясь и треща, образовав возле руин небольшой затор.
Машины встали возле глубокой канавы, по которой от реки, булькая и шипя, бежал поток воды. Через канаву вел каменный мост, с другой стороны начиналась покосившаяся каменная кладка, похожая на остатки стены какого-то большого здания.

* * *

Открыв глаза, Кирилл сел на койке и первым делом ухватился за катану. Сабля лежала где он ее и оставил – на столике рядом. Столик был восьмиугольный, как и комната… как и большинство других помещений в двухуровневом подвале, где он находился.
Буря разыгралась нешуточная, в этом сезоне такие иногда случаются – и теперь, по словам Лукана, около суток предстояло торчать здесь. Хотя минута, час, месяц, год – все эти слова имели сейчас достаточно приблизительный смысл, потому что ни Денису, ни старику до сих пор не удалось внятно соотнести местный способ деление времени с земным.
Кир поднял руку разглядывая перстень-часы на указательном пальце, подаренный Айрином. Восьмиугольный циферблат, незнакомые значки и три стрелки, движущиеся с разной скоростью. Сутки, насколько Кирилл сумел понять, местные делили на восемь больших отрезков, именуемых касси. Касси, в свою очередь, делились на восемь частей – танги, а всего таких единиц в исчислении терианцев было не то шесть не то семь, причем крайние – алки – совсем короткие, явно меньше секунды. Стрелки на часах показывали касси и два промежуточных отрезка, и всё это очень сбивало с толку. Одно Кир уяснил точно: есть три дневных и три ночных касси, а также одна утренняя и одна вечерняя. Хотя, конечно, длина дня меняется от времени года… в котором насчитывается восемь сезонов – и сейчас стоит тот, который в земном варианте соответствовал бы, скорее всего, концу зимы.
Он обулся, поправил мятую рубашку. Из-за бури они должны просидеть в укрытии не меньше трех-четырех касси. А сколько это точно времени в земном исчислении – еще предстояло разобраться, потому что все наручные часы землян при переходе через портал остановились.
На столике стоял высокий изящный кувшин с напитком, смахивающим на клюквенный морс, и миска, где лежали бутерброды, то есть суховатые хлебцы, смазанные бледно-зеленым маслом, имевшим одновременно травяной и сырный привкус. Прислушиваясь к тихим голосам, что доносились из-за двери, Кирилл взял бутерброд и стал жевать. Местные называли их канюки. Одеваясь, он съел два канюка, запил морсом.
Кроме кровати да столика в маленькой комнатенке стояли синий светильник и железная грелка с углями. Тепла она уже почти не давала, пришлось размяться, поприседать и поразмахивать руками. Делая зарядку, Кир прислушивался к голосам снаружи и разглядывал обстановку. Светильник был не такой, как те, которыми пользовались варханы на Земле, пониже и на широкой подставке с тремя ножками. Что за труха там светится – не понять, но она разгоралась, если светильник тряхнуть, и после очень медленно угасала. Стены, пол, потолок – всё из зернистого камня, в котором сохранилась фактура ракушек. На полу потертый ковер с узором из квадратов, треугольников и ромбов. Кровать, столик – самые обычные, хотя столешница восьмиугольная. А вот грелка… Он присел над ней. Как и кувшин, очень изящная работа: широкая 'лодочка' на четырех гнутых ножках, в которой тлеют угли, накрытые узорчатой решеткой. Узоры – тоже сплошные геометрические фигуры.
Приоткрыв дверь, Кирилл выглянул. Когда-то это был просто обширный подвал под большим зданием, состоящий из нескольких коридоров и десятка помещений. А теперь он превратился в место, то есть в базу повстанцев. Но не основную, в этом Кирилл был уверен. Да и Леша сказал то же самое, как только они очутились здесь.
Машины оставили в небольшом зале, куда привел деревянный настил и где уже стояли два терианских автомобиля с длинными кабинами и фарами-полумесяцами.
Кирилл окинул взглядом коридор. В конце его была лестница, а перед ней приземистый проем-арка, ведущий в большое помещение, которое он мельком разглядел, когда один из молодых терианцев вел его в спальню.
Он пересек коридор и заглянул в проем. В просторной комнате стояли стол с посудой, длинная лавка и несколько стульев. Ближе к двери на конце лавки медленно раскачивался из стороны в сторону, держась за горло, Леша – остроносый, морщинистый, всклокоченный, похожий на старого больного воробья. На нем была все та же 'горка', которую он впервые надел еще в водонапорной башне, черные ботинки и камуфляжный платок-бандана, расправленный и наброшенный на плечи. Дальше, распрямив спину, положив руки на колени и глядя прямо перед собой, сидел Денис. Костюмные брюки, белую рубашку и лабораторный халат он сменил на меховые шаровары, плотную шерстяную рубаху, куртку из светлой кожи. За ним, одетый примерно также, развалился Багрянец со стаканом в руке, а по другую сторону столарасположились Мариэна и Айрин. Молодых терианцев, Лукана, Батура и двух механиков, которые чинил машины в зале, когда гости попали туда, здесь не было.
У углу слева от двери исходил жаром железный ящик с углями, а справа была оружейная пирамида.