Иван Кузнецов - Ковчег
Та взвизгнула, неловко подскочила и заковыляла назад, но, сделав несколько неуклюжих полушажков-полускачков, свалилась на пол. Оглушенный пес так и не успел толком очухаться. Сан Саныч махнул ломом, как клюшкой, и сшиб его с площадки. Пес угодил в лестничный просвет, а через секунду внизу раздался всплеск. Игорь перезарядил ружье и хладнокровно выстрелил в первого нападавшего, которому досталось и от охранника и от меня. Тот дернулся и затих. Три — ноль в нашу пользу.
Мы, тяжело дыша, посмотрели друг на друга. Отбиваться от собак мне и раньше приходилось, но тут мы столкнулись не со сборищем уличных шавок, а с безмолвными, безжалостными хищниками. Таившимися в засаде, выбравшими удобный момент для атаки.
— Наверху еще один, — напомнил Игорь, перезаряжая винтовку. — Я не уверен, что уложил его с первого выстрела.
Игорь ошибся. Выстрел был точен, и подстреленный пес распластался в дюжине шагов от лестницы. Но он был не один. На другом конце этажа стоял рослый, стройный дог — белоснежная шерсть с иссиня-черными пятнами, гордая осанка. Он выглядел генералом, руководившим сражением с безопасного расстояния. Я готов был поклясться, что дог смотрит мне прямо в глаза. И от этого взгляда мне стало не по себе.
Накатило странное чувство, непривычное и в то же время знакомое — вспышка, короткая и яркая, пробежавший по мышцам электрический разряд. Я вспомнил миг пробуждения, твердый холодный пол «Скалы», скрипящую на зубах, набившуюся в нос пыль, ватное тело и… легкость, абсолютное, всеобъемлющее понимание, знание того, что произойдет в следующую секунду, через день, через год, почти просветление. И это странное ощущение было как-то связано с породистым грациозным животным.
Мгновение озарения прошло. В следующую секунду мир вновь стал привычным и серым. Игорь выскользнул из-за моей спины, вскинул ружье и почти сразу нажал на спуск. Хлопнул выстрел. Дог вздрогнул, развернулся и сиганул вниз. Раздался звучный всплеск.
Игорь перезарядил винтовку, подошел к самому краю и озадачено уставился вниз. С полминуты он высматривал беглеца, но так ничего и не обнаружил. Методичность, с которой он расстреливал собак, завораживала и пугала одновременно.
— Кажется, готов, — будничным тоном сказал он. — Признаюсь честно, не ожидал. С одного выстрела завалить такую тушу из «Эдгана»… Нам повезло.
— Кто это был?
Я спросил автоматически и тут же пожалел — вопрос вышел идиотским. Впрочем, Игорь понял его по-своему.
— Тиггердоген, сейчас таких называют Арлекинами — немецкий дог мраморного окраса. Видимо, он и был вожаком. Странно только, что стоял в стороне, а не шел первым, вожаки всегда ведут стаю за собой.
Я кивнул и, чтобы побыстрее замять тему, мотнул головой в сторону лестницы: мол, идем дальше. Игорь не возражал.
* * *До крыши мы дошли без приключений. На шестом этаже обнаружился еще один обглоданный собачий скелет. Видимо, наводнение застало стаю в доме, отрезав от окружающего мира. Пришлось заниматься самоедством, да вот беспомощные строители подвернулись. Впрочем, это были лишь мои догадки.
Крановщик закатил концерт, едва мы поднялись на последний этаж. Сан Саныч, не мудрствуя, вложил два пальца в рот и оглушительно свистнул, прерывая причитания. Крановщик затих, с минуту молчал, а потом до него, кажется, что-то дошло. Он распахнул дверцу кабинки, высунул голову и что-то забормотал, глядя в нашу сторону. На вид ему было лет сорок — чернявый, с широкими мушкетерскими усами, в неуместной оранжевой каске.
— Не виноват я. — Голос его сорвался на крик. — Не виноват. Все пили. И бригадир пил, и Петруха, и Даник. Я что? Я как все. Не виноват я…
Он вдруг зарыдал.
Я скептически посмотрел на Сан Саныча. Белочка, как есть белочка.
Мы подошли ближе, пытаясь понять, что делать дальше. Впрочем, более подробный осмотр ничего не дал. Лестница, ведущая из кабины, была сломана аккурат у основания и торчала под углом. Если спуститься через люк и повиснуть на руках, на нее можно было встать. Только вряд ли она выдержит такой вес. Не вариант.
Спуститься по решетчатому корпусу крана с высоты двенадцатого этажа? Для альпиниста — решаемая задачка, для алкаша-крановщика — невыполнимая.
Оставалась стрела. Только что с ней делать? Если бы она висела над домом, можно было бы проползти и спуститься по железному тросу с крюком на конце. Но стрела не дошла до дома метров пять, с крюка не допрыгнуть никак. Повиснуть и раскачаться? На воздушного гимнаста крановщик походил не больше, чем на альпиниста.
— Мужик, тебя как зовут? — крикнул Игорь.
— …ыч.
— Как зовут, спрашиваем? — поддержал парня Сан Саныч.
— Михалыч. — Крановщик всхлипнул.
— Михалыч, слушай. — Игорь достал из рюкзака темно-зеленый трос, скрученный в плотный моток. — Вылазь на стрелу. Кинем тебе веревку, спустишься к нам на крышу.
Взгляд у крановщика был пустой-пустой, не уверен, что он вообще понял, о чем говорил Игорь. Но парня это не смутило, он извлек из рюкзака «кошку» и сноровисто закрепил ее на конце веревки.
— В горы ходил? — Сан Саныч внимательно следил за манипуляциями.
— Только раз. Познакомился с девушкой на Грушинском, она все Жигули облазила. Потом расстались, а снаряжение осталось. У меня приятель хотел купить, но я не продал. Как знал, что пригодится.
Игорь подергал крепление, подошел к краю площадки, раскрутил веревку и метнул с таким расчетом, чтобы «кошка» зацепилась за стрелу…
Через пять минут выяснилось, что ниндзя из Игоря хреновый. Еще через пять, что из Сан Саныча — не лучше. «Кошка» пролетала то выше, то ниже, то билась о стрелу, то соскальзывала, не найдя за что зацепиться. Цирк да и только. В конце концов я не выдержал, отобрал у них веревку и почти сразу попал. Первый раз чуть-чуть не рассчитал по длине, а вот второй бросок увенчался успехом. Веревка перехлестнулась через стрелу, стальные крючья нашли опору и прочно в нее впились.
Игорь, размотав веревку, закрепил ее у дальнего конца крыши. Трос повис под углом градусов в тридцать. Посадка будет жесткой, но терпимой, если, конечно, крановщик не сорвется на полпути. И если вообще полезет.
— Михалыч, ты меня слышишь? — крикнул Игорь. — Лезь на стрелу, только не спеши. Доберешься до веревки, схватишься и съедешь на крышу. Все понял?
Крановщик смотрел на парня все с тем же отсутствующим выражением.
— Михалыч, все в порядке. Ничего не бойся, — продолжал увещевать Игорь. — Стрела широкая, ветра нет, веревка крепкая, из альпинистского набора. Только жилетку сними и с собой возьми вместо перчаток. Иначе руки сорвешь об веревку. Ты понял?
Крановщик даже не шелохнулся.
Игорь посмотрел на нас. Кажется, впервые я видел его растерянным. Он придумал план, запасся снаряжением, все рассчитал, проложил ковровую дорожку к спасению… И ничего не вышло. Жертва осталась на месте и вовсе не собиралась съезжать по тонкой ниточке, протянутой над тридцатиметровой пропастью.
— А ну встал, козел! — неожиданно заорал Сан Саныч. — Вон из кабины! Полез наверх!
Крановщик вздрогнул. Его взгляд сделался осмысленным. Он посмотрел на Сан Саныча и вдруг заскулил, точь-в-точь как раненый пес.
— Начальник, не проси. Убьюсь, расшибусь. Не проси, начальник. Лучше сдохну, лучше птицы склюют. Не полезу, начальник, не проси.
— Лезь, гребаный ублюдок!
Сан Саныч подошел к самому краю крыши. Казалось, еще чуть-чуть, и он прыгнет на кран, чтобы добраться до крановщика.
Михалыч завыл.
— Нет… Не проси… Сдохну… Лучше тут…
Я подошел к Игорю.
— Ружье заряжено?
— А? Да. А что?
— Дай-ка сюда. — Я подхватил «Эдган» и направил на кабину. — Лезь, пристрелю!
Продолжая поскуливать, Михалыч посмотрел на меня.
— Лезь! — Заорал я и нажал на спуск, целясь повыше. Хлопнул выстрел, разлетелось стекло кабины. — Лезь! Пристрелю!
Михалыч заревел — натурально зверь! — выбрался на площадку и, всхлипывая, полез на стрелу. Движения были угловатыми, неровными, но держался он крепко. Где-то на середине пути я вдруг осознал, что если крановщик сорвется, виноват буду я и только я. Неважно, какими были намерения, неважно, что другого пути не было. Именно я заставил его поставить на карту жизнь, и именно я буду отвечать за смерть.
Михалыч дополз до края стрелы, судорожно ощупал веревку и стянул оранжевую рабочую жилетку. Свернул в рулон, вцепился и начал медленно сползать со стрелы. Ему удалось перекинуть одну ногу через трос, когда вторая сорвалась, и крановщик с воем заскользил вперед.
У меня екнуло сердце.
Каким-то невероятным напряжением мышц он смог удержаться, буквально за секунду пролетел над просветом между краном и крышей, пронесся мимо нас и грохнулся на бетонную плиту крыши.
Сан Саныч подбежал первым. Крановщик свернулся в позу младенца, продолжая поскуливать.
