Антон Корнилов - Пастухи чудовищ
– Во, глянь! – Дега сунул мне под нос виновника произошедшего: обломок шурупа в измочаленной оболочке дюбеля. – Сломался. Не фиг полку перегружать было.
– Да не важно, – отмахнулся я. – Главное что? Главное, что обошлось. Малой кровью отделались. То есть вообще без крови…
– Будешь еще, дебил, на трещины наступать? – гаркнул Дега. – Как ребенок, честное слово!..
– Не буду… – прокряхтел Губан, с трудом поднимаясь на ноги.
Скоро мы успокоились. А потом и вовсе развеселились. Я высказался в том смысле, будто это еще неизвестно, что больше пострадало: наш с папахеном казан или голова Губана. А Дега, живо подхватив инициативу, тут же воскресил обсуждаемую ситуацию, само собой, художественно ее приукрасив. Задергался, подпрыгивая на табуретке, гримасничая и завывая, после чего картинно брякнулся на пол, где еще пару минут энергично агонизировал, вращая глазами и вываливая язык. Отсмеявшись, мы заварили последние мои две упаковки китайской лапши в том самом злосчастном казане – чтобы на всех хватило.
– Свеженькая! – прокомментировал Дега, прочитав на упаковке одной из пачек дату изготовления: всего-то две тысячи десятый год, ноябрь.
Молодцы все-таки узкоглазые! Завалили этим грошовым дерьмом весь мир в свое время. Что вот только будем делать, когда запасы лапши окончательно иссякнут? Теперь-то они ее производят, понятное дело, совсем не в таких, как раньше, объемах – им самим едва хватает.
Губан, против обыкновения, солоноватую водичку с мелким крошевом почти неосязаемых на языке кусочков теста хлебал как-то вяло. Дега пихнул его ногой под столом:
– Чего ты залипаешь? Ну, получил по бестолковке, делов-то! Считай, дешево отделался. Помнишь Жору Немого? Которому в прошлом году приреченские джагой пузо проткнули? Знаешь, чего он вдруг говорить разучился? Родился-то он нормальным… Он, когда еще совсем малым был, наступил как-то раз вот тоже на трещину, не уберегся. А на следующий день – я сам видел – идет он с мамашей своей по двору, ковыряет себе беззаботно в носу, а мамаша ему бац – подзатыльник! Чтобы, значит, не ковырял. И так знатно залепила, что Жора, дернувшись от удара, палец через нос до самого мозга вогнал. Повредил там чего-то. И замолчал навсегда. А вот мне еще рассказывали про бабу одну из соседнего квартала – наступила на трещину и вскоре исчезла! Только не вся. И не сразу.
– Как это? – не понял я.
– А так. Зашел к ней кто-то, а по квартире ноги ходят. Только ноги, больше ничего, натуральные ноги, в юбке, по которой ту бабу и опознали. Этот кто-то, кто зашел, ахнул с перепугу, ноги поскакали в дальнюю комнату. И там сгинули куда-то с концами…
Глаза Губана тоскливо засветились. Он даже ложку положил. Я мигнул Деге, и тот понятливо заткнулся, только уже поздно было. Заскучал наш Губан пуще прежнего.
– Для тебя-то все кончилось, – сказал я ему.
– А если нет?.. – прогудел он.
– Да точно кончилось! Я тебе лично гарантирую!.. – взвился снова Дега.
Но Губан его слушать не стал.
В молчании мы доели свою лапшу, Губан засобирался домой. Для очистки совести мы с Дегой решили его проводить (он живет в том же доме, что и я, через подъезд, на последнем, пятом этаже). Отвели, двинули обратно. А когда уже спустились до третьего этажа, Дега вдруг остановился, втянул голову в плечи и попятился обратно наверх.
– Ты чего? – удивился я.
Дега без слов указал мне на подъездное окошко. Я выглянул во двор и присвистнул.
По нашему двору, дребезжа и фыркая, медленно катилась древняя «семерка», любовно и старательно выкрашенная в ядовито-красный цвет. И я, и Дега прекрасно знали, кому принадлежит этот динозавр.
Чипе, вот кому.
«Семерка» остановилась, конечно, у моего подъезда. Молча наблюдали мы, как неторопливо выгружались из тачаны пацаны Чипиной ватаги: маленький усатый Замай, грузный и неуклюжий с виду чернявый Гуля, крепкоплечий носатый Баламут – лучшие бойцы Гагаринки, против каждого из которых мы с Дегой нипочем в махалове не выстоим. Даже если мы будем с джагами, а они – без. И пытаться не стоит.
Со стороны водителя показался Петя Ша, долговязый мрачный парнина, привыкший объясняться с окружающими больше пинками и затрещинами, чем словами. Петя – правая рука Чипы. Он, как и сам Чипа, помимо джаги, еще армейский Макаров с собой носит. Вспомнив об этом, я тут же приметил, как угловато оттопыривалась на впалом животе Пети длинная рубашка в крупную шахматную клетку.
А самого Чипы нет, кстати.
Петя закурил, вальяжно облокотившись на закрытую дверцу. А остальные трое скрылись в подъезде.
Долго их не было…
– Ух, как вовремя мы Губана провожать пошли, – прошептал Дега. – Не зря ты сегодня счастливую футболку надел. Дверь сломают?..
– Вряд ли, – подумав, сказал я. – С папахеном связываться не будут. Папахена, если что, контора его прикроет. Там люди серьезные, могут и стрелков послать. Зачем Чипе лишние проблемы? Тем более, извини, конечно, перстенек-то не я тиснул. А ты.
Дега нервно хихикнул.
– Анекдот вспомнил в тему, – сказал он. – Повстречали два пацана тигра в джунглях. Зверюга на них кинулась! А один пацан не растерялся, хлестанул тигра палкой по глазам – и шасть на дерево. И кричит оттуда своему корешку: мол, лезь скорее, чего ты не лезешь?! А тот отвечает: «Мне-то зачем лезть, я ведь тигра по глазам не лупил…» – Дега прервался, сглотнул. И вдруг схватил меня за руку. – Получается, ко мне домой они уже наведывались, да? Мамку напугали… А то и… досталось ей. С них станется…
Я опять задумался.
– Ничего они с ней не сделали… – решил я наконец, – если что-нибудь… очень нехорошее сотворили бы, уже вся Гагаринка была бы в курсе. И нас бы известили. Не паникуй.
– Тебе хорошо говорить…
Впрочем, по голосу Деги я сразу понял, что он все-таки немного успокоился.
Замай, Гуля и Баламут вышли из подъезда. Не спеша садиться в «семерку», они расположились у капота, что-то оживленно обсуждая. Петя Ша молча наблюдал за ними.
– Твари… – прошипел Дега.
Он вдруг резко отпрянул от подоконника, задрал свитер и, сопя, вытащил из-за пояса «Муромца». А я и не обратил внимания, что он с собой на проводы Губана ствол захватил!
– Может, выйти, а? – подрагивающим голосом предложил он. – Чего прятаться? Выйти и…
– …перстенек вернуть! Отдай ствол, придурок, от греха подальше!
– Не отдам!
Долго Дега не сопротивлялся, выпустил тяжелый пистолет. Я сразу засунул «Муромца» в карман джинсов – полностью он не влез, рукоятка осталась торчать наружу.
Дега, тяжело дыша, снова прилип к подоконнику. Конечно, он это несерьезно о том, чтобы со стволом наперевес на Чипину ватагу выйти. Так… напряжение из него выплеснулось. Кто ж в здравом уме на старшаков замыслит… даже не из пистолета шмальнуть или джагу воткнуть, а просто руку поднять? Вон Юрик Банан, здоровенный пацан вроде нашего Губана, зимой еще, когда Конец года в шалмане гуляли, схлестнулся с Гулей по пьяной лавочке. Вроде бы в шутку они махались, а носяру он Гуле разбил по-настоящему, не удержал вовремя руку. Когда сообразил Банан, что натворил, моментально в извинения кинулся, да поздно уже было. Дело сделано. Так его, Юрика, сначала Гуля топтал, пока не устал. А потом Чипа собственноручно ухо Банану его же джагой под корень отрезал и над стойкой приколол. И это за нечаянный косяк. А если сознательно? За такое не ушами уже, а головой расплачиваются. И копы ничего Чипе и его ватаге не сделали бы – среди гагаринцев стукачей нема… Вот так. А по-другому старшакам нельзя. Как иначе авторитет поддержать?
Пацаны из «семерки» покидать наш двор явно не собирались. Видать, сильно на Дегу Чипа обиделся за перстенек. Часа через два солнце стало тускнеть – осень, день теперь короткий. Нам пришлось переместиться на пятый этаж – жильцы начали возвращаться в свои квартиры. Слава богу, на лестничной площадке пятого этажа из четырех квартир только две и заняты. В одной Губан живет со своей мамашей, в другой – Кочерга. Старуха полуживая, которая из квартиры вообще сморщенного носа не кажет, ей дочь носит харчи раз-два в неделю. Никто нас из Губановых соседей увидеть не мог, и очень хорошо, что не мог. А то сдали бы, как пить дать… Кто ж со старшаками ссориться захочет?.. Сидели мы молчком, курили, пуская дым по стенке, пока сигареты не закончились. Можно было к Губану попроситься, но его мамаша… Очень она нас с Дегой не любит. Трезво оценивая интеллектуальный потенциал своего отпрыска, она почему-то считает, что мы спим и видим, как Губана впутать в какую-нибудь авантюру, самим поиметь выгоду, а на недалекого детину повесить всю вину. Тот факт, что наша ватага уже который год живет и не тужит, чего бы не было, если б мы – все трое – друг за дружку крепко не держались, ее нисколько не смущает, вот так… Того, что она, мамаша Губана, увидит нас через дверной глазок, мы, понятное дело, не боялись. Давным-давно уже у всех дверные глазки замазаны чем-нибудь, или заклеены, или заколочены, от греха подальше. Чтобы ненароком не увидеть ничего такого, чего видеть ни в коем случае не надо…
