Александр Зорич - Полураспад
В общем, не знаю, нужно ли удивляться, что деньги, которые поднял Костя Уткин во время нашей последней, феерически удачной операции, закончились, как и не было их никогда, на стадии этого самого рублевского котлована?
«Я снова один. И я скоро приеду», — неделю назад написал мне на мобильник Костя, вопреки обыкновению краткий как счастье.
Я знал, что Костина «неделя» может равняться и двум, и трем, и даже четырем неделям обычных скучных граждан типа Комбата.
Поэтому не сказать чтобы я радостно вздрагивал от каждого стука в дверь.
Но я был уверен: рано или поздно блудный Костя появится. И мы снова будем ходить в Зону вместе. Как в стародавние времена.
Ох и ждал же я назад этого сукина сына!
Глава 4. Дюны
But then I'm blinded with temptation
And to every mortal sin
Is it God that sits there waiting?
Or will the darkness suck me in.
Facing Hell, Ozzy Osbourne— Так вот они какие, Дюны, — негромко сказал Тигрёнок. — Красиво.
— Красиво, — согласился я.
Да, этот небольшой уровень — Дюны — был очень живописен и не столь уж опасен. По крайней мере куда менее опасен, чем Заозерье, расположенное к югу от Дюн, или чем Радар, лежащий к востоку.
Можно было бы ожидать, что в таких благодатных местах будет разгуливать немало ученых и сталкеров.
В том числе сталкеров-проводников, которые зарабатывают не столько хабаром, сколько выгулом различных заинтересованных лиц.
Этих заинтересованных лиц принято величать обтекаемо, «туристами», хотя понятно, что настоящих туристов среди них негусто. В основном это агенты всех уважающих себя разведок мира.
Однако имелся целый ряд факторов, который превращал Дюны в одно из самых пустынных мест Зоны.
Во-первых, почти полное отсутствие аномалий и, стало быть, артефактов. Ведь большинство артефактов порождается аномалиями. А нет аномалий — нет и хабара. Кому такое понравится? Никому. Ни сталкерам, ни «туристам», ни ученым.
Во-вторых, изрядная удаленность Дюн от основных сталкерских, так сказать, выпасов. Если глянуть на карту со всеми открытыми уровнями Зоны, Дюны окажутся в крайнем дальнем северо-западном углу, в этаком неуютном аппендиксе между северным Заозерьем и Радаром.
Точнее сказать, между Заозерьем и Грибным Лесом. Но это ничего не меняет, потому что восточнее Грибного Леса все равно начинается Радар со всеми его нешуточными ужасами.
Ну и в-третьих, Дюны не очень опасны только в сравнении с Заозерьем. А вообще-то за десять лет здесь погибло немало честных людей. И некоторые из тех, кто все-таки смог вернуться, несли о Дюнах такую дичь, какой и про Четвертый энергоблок ЧАЭС не услышишь…
В общем, без крайней надобности в Дюнах делать было нечего. Но коль уж я не хотел возвращаться на Бриллиантовую Тропу и в то же время по-прежнему не терял надежд поживиться хабаром, Дюны были для меня единственным разумным решением.
Дюны…
Представьте себе почти настоящие дюны, высотой до десяти метров каждая, тянущиеся неровными грядами на несколько километров. Я говорю «почти настоящие дюны», потому что сыпучая белая субстанция, из которой они состоят, это на самом деле не песок, не мел, ни какая другая известная порода.
Очередная гримаса Зоны — правда, сама по себе достаточно безобидная. Эта белая субстанция не радиоактивна, не токсична и не нарушает законов причинности, как это делают всякие там «яйца дьявола», «подсолнухи» и прочие баснословные артефакты.
Зато, как и настоящие песчаные дюны в какой-нибудь там Калининградской области, эти белые горбы дрейфуют. Только механизм перемещения здешних дюн был совсем не такой, как у природных.
Природные ползут потому, что ветер методично перекладывает песчинки с наветренной стороны на подветренную. Рано или поздно это приводит к заметным смещениям дюны. А здесь, в Зоне, как мне когда-то объяснял молодой, но головастый сталкер по прозвищу Википед, дюны имеют глубоко в основании что-то вроде скользкой подошвы. На этой подошве дюны и ползают. Как улитки.
Бредово? Вполне бредово. Но тот, кто знает Зону, не станет скептически улыбаться.
Дюнам Зоны присущи особые изящество и грация.
В отличие от настоящих дюн их формы совершенно не испорчены растительностью. Так что сталкер видит «всю их первозданную наготу и прелесть», как когда-то выразился сталкер-фотограф Ньютон, фанат этих негостеприимных мест.
— А можно вопрос? — спросил Тигрёнок.
— Нельзя, потому что ты должен молчать, пока тебя не спросят, — строго сказал я. Но тут же показался самому себе угрюмой сволочью и смягчился: — Но сейчас можно. Все равно надо немного отдохнуть да осмотреться.
— Тут что, совсем-совсем ничего не растет?
— Растет. Отсюда не видно, но трава, а иногда и кусты попадаются внизу, в лощинах между дюнами. А лучше бы не попадались.
— Почему?
— Потому что именно там приходится ходить нашему брату-сталкеру. По гребням дюн ходить нельзя, по траверсам — очень неудобно… Да и тоже, по большому счету, нельзя.
— А что на гребнях дюн?
— Да есть тут один эффект… Его называют «огни святого Эльма», хотя мне эта гнилая пиратская романтика не по нутру. Время от времени на вершинах дюн возникают аномалии вроде электры. С таким же точно действием: получаешь в лоб молнию и откидываешь коньки.
— Но ведь сейчас вроде ничего такого нет.
— Правильно, сейчас нет. Возникают они абсолютно спорадически. Только что не было, и вдруг хлоп — все дюны по гребням обсижены электрами. Как будто кто-то разом лампочки в огромном зале включил. Ну и сам понимаешь: включится такая «лампочка» рядом с тобой… шарах!, и ты уже превратился в труп с красивой зажаристой корочкой.
— Ну а по траверсам почему нельзя?
— Да паршиво. Склоны крутые. Этот так называемый белый песок под ногами все время очень нехорошо ползет. Он податливый, сволочь… как мука, что ли… или как пыль из пылесоса… Проваливаешься чуть ли не по колено… Ну и рассказывают…
Я на секунду замолчал. Я колебался: пересказывать ему эту сомнительную байку или пощадить хрупкую молодежную психику? Решил: нечего жалеть! Если уж приперся в Зону — привыкай!
— …Рассказывают, что если с полминуты постоять на дюне… То понемногу погружаться начинаешь… И когда по колено где-то провалишься, там, внизу, включается какая-то дрянь… особый физический механизм, что ли… и тебя уже вниз так начинает тянуть, будто ты в трясину уходишь… Были люди, которые так погибли. Вроде и свидетели есть.
— И что, внутри каждой дюны такой механизм?
— А кому охота проверять? Вот ты — стал бы? Согласился бы на каждой дюне постоять неподвижно минуток по пять?
— Ну если за миллион денег…
— Дурак ты. И молодой еще. На такую хрень ни за какой миллион нельзя соглашаться.
— За миллион вы правы, наверное. Но за «кварцевые ножницы» я бы согласился. Железно.
Я окинул спасеныша взглядом, в котором смешались насмешка и недоверие, но промолчал. В его возрасте все приличные самцы хотят казаться всем — и в первую голову самим себе — во сто крат отважней и круче, чем они есть на самом деле.
Есть ли смысл высмеивать его? За что? За возраст?
— Смотри, — только и сказал я, — как бы не услышали тебя Хозяева Зоны. А то ведь и впрямь предложат такую сделку. У них с чувством юмора как бы порядок.
— А что, я готов!
— Даже если действительно готов — вслух такое не надо говорить.
Мои слова прозвучали достаточно веско. По крайней мере он заткнулся.
Еще мне хотелось рассказать ему про Аллею Висельников. Но я решил, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Пора было идти. Я свою норму безопасности на границе уровня отстоял и никаких пугающих патологий не приметил.
Ну что же. Вот мы, вот тропа… вперед!
Первым неприятным сюрпризом стало состояние тропы.
Плохое, думаете?
Да вот нет, слишком уж хорошее. Это-то и настораживало.
Здесь ходили. Ходили больше, чем мне хотелось бы.
Тропа почти везде шла ровно посередине между двусоседними дюнами. На ней кудрявились куртинки невысокой травы, а местами и вовсе ничего не росло.
И вот там, где трава все-таки имелась, она была притоптана. И притом, заметно.
Ну, допустим, здесь недавно прошли «двое злых» — как назвал излом сталкеров, бросивших Тигрёнка умирать в петле Мёбиуса.
Но двое так траву не уложат. Никак. Для этого требуется прохождение нескольких групп с небольшим интервалом… А еще — плодятся мутанты и зомби. И их, зомби с мутантами, должно было пройти не меньше, чем сталкеров.
Я начал присматриваться и на глинистых проплешинах вскоре обнаружил более-менее четкие следы подошв. Можно было однозначно определить, что шли двое. Двигались они след в след, как положено, но идущий сзади имел меньший размер обуви, да к тому же иногда ступал со смещением на пару-тройку сантиметров.
