Сергей Самаров - Резервация разума
У двери в штабной корпус, к которому под прямым углом, как видел я сверху, примыкала казарма, стоял капитан с двумя сержантами по обе стороны. Наверняка здесь, на заставе, были и еще офицеры, поскольку не бывает застав с одним только командиром, но, видимо, капитан Светлаков посчитал лишним отрывать их от каких-то, наверное, важных дел только ради того, чтобы познакомиться с полетом скутера, причем, такого же, какой пограничники накануне умудрились подбить из ПЗРК. Наверное, такое дело было для пограничников гордостью, и они не подозревали, что пилот скутера, ктарх Прсжнан, сын Матомоссэ, просто позволил себя сбить из гуманистических подозрений на присутствие в ракете разумного существа. Если бы ктарх не захотел быть сбитым, он не позволил бы это сделать. Значит, капитана Светлакова и его солдат ждало определенного рода разочарование. Впрочем, я не спешил это разочарование преподнести. Но Светлаков сам на это напросился. Когда я шагнул к нему, он шагнул ко мне навстречу, протянул руку для рукопожатия. Кисть у капитана оказалась крепкой, мужской.
– Старший лейтенант Троица, спецназ ГРУ, – представился я традиционной формулой.
– Капитан Светлаков, начальник погранзаставы, – ответно представился он. – Не опасаешься, старлей, на такой колымаге летать?
– А чего мне опасаться?
– Тут недалеко дагестанское село. В горах отары пасутся. У каждого, считай, чабана есть с собой автомат. От волков держат. Даст очередь, и свалится колымага.
– Надо еще суметь попасть. А то я ведь могу и обидеться, приземлиться, и автомат у чабана отобрать. Или сверху его расстрелять из своего автомата.
– Ну, попасть-то в такой летательный аппарат не слишком сложно. – чуть свысока сказал капитан. – Он же низкоскоростной.
– Это ты о том говоришь, что твои солдаты сбили скутер из ПЗРК?
– И об этом тоже говорю. Опасно на таком летать.
– Скутер, который вы сбили, не желал защищаться, считая, что нет причин его уничтожать. Он сам мог бы уничтожить вашу ракету, да, пожалуй, и всю заставу вместе с солдатами и офицерами, но посчитал, что в ракете находится разумное существо, и потому уничтожать не стал. По той же причине, видимо, не стал уничтожать и заставу.
– Я не вижу у твоего скутера, как ты его называешь, оружия, – единственное возражение Светлакова казалось ему самому убедительным. – Чем он мог уничтожить хотя бы ракету?
– Простой мыслью.
– Ну вот, и до ненормальной фантастики дожили. – капитан вздохнул.
– Если бы все мы не оказались в мире фантастики, никто не стал бы объявлять территорию Резервацией, никто не стал бы окружать ее Зоной Отчуждения. Мы с тобой, капитан, живем сейчас в мире фантастики, и, если не получается в ней самой жить, придется все же с таким положением вещей смириться. А сбить скутер. – я усмехнулся, и дал шлему задание.
В ту же секунду скутер без пилота сорвался с места, на высочайшей скорости сделал петлю и совершил несколько настоящих голубиных кульбитов в ограниченном пространстве ниже вершины горы, и ниже заставы. Если кто-то кроме нас четверых наблюдал за этой картиной, то вполне мог себе от удивления челюсть вывихнуть. Скутер тем временем совершил еще несколько маневров, и аккуратно, не светясь над горой, совершил посадку точно там же, откуда взлетел по моему приказу.
– Ну, что, смогли бы, капитан, твои солдаты сбить скутер, когда он летит даже не на полной скорости, и совершает в воздухе такие выкрутасы?
– Сложно. – досадливо покачал головой Светлаков. – Так почему, я не пойму, тот скутер не летел так же, как твой?
– Не могу знать, могу только предполагать, что он желал показать свое дружелюбное отношение к пограничникам. А они ответили ему выстрелом из ПЗРК.
– Это досадно. Но здесь граница, – коротко оправдался капитан. – Тот скутер перелетал границу, и солдаты были обязаны стрелять в него.
В этом Светлаков был прав, и я возражать не стал.
– Ладно, капитан. У меня времени мало. Меня интересует место, куда упал скутер, и вся окружающая обстановка.
– Сейчас пойдем. А что там с полковником Сорабакиным. Мне показалось, он как-то не так разговаривает.
Значит, шлем не может полностью передать нужные интонации. Вернее, передает их не всегда точно. Я уловил фальшь в разговоре с мнимым командующим. Майор Медведь уловил то же самое. Теперь капитан Светлаков так же воспринял голос полковника Сорабакина.
– Мне тоже показалось, – согласился я, интуитивно найдя правильный выход из ситуации. – Показалось, что он – пьян.
– Опять! – это вырвалось у капитана явно не преднамеренно. – Есть за Николаем Васильевичем такой грешок. Хотя слово офицера давал командованию. После приступа белой горячки, когда его отстранить от должности хотели. Тогда сразу достойную замену найти не смогли. С таким же опытом. Потом дело «на тормозах» спустили. И где он сейчас?
– Спит за своим столом в луже собственных соплей. Некрасиво для полковника. Офицеры штаба снимают эту сцену на видео. Думаю, хотят в Интернет выставить.
– Для Николая Васильевича это конец службы. Если в Интернет выставят. Жалко его. Голова дурная, но офицер деловой, службу знает.
– И солдат бьет! – добавил я.
– И этот грех за ним водится. Только командованию об этом не докладывали. Иначе полковника уже сняли бы с должности. У нас с этим строго. А как известно стало?
– Дезертир. – коротко сообщил я. – Домой убежал.
– Понятно. А полковник его бегство свалил на пауков. Сказал, что пауки его сожрали.
– Пауки, вернее, ктархи, это они себя называют ктархами, людей не едят, и вообще они весьма даже гуманные травоядные создания.
– Ты с ними встречался, старлей?
– Разговаривал, как сейчас разговариваю с тобой.
– Понятно. Значит, и летаешь на их технике с их паучьего согласия?
– Значит, так. Они воевали за наш мир с другими пришельцами, и многие из них погибли за людей. Правда, в гибели они не видят большой беды, потому что, как они утверждают, душа бессмертна, и воплощается в ином теле, может быть, даже человечьем.
– Реинкарнация что ли?
– Типа того. Свой вариант реинкарнации.
– Я – православный. – сумрачно ответил Светлаков.
– Они тебе на это ответят, капитан, как и я, что это твоя личная беда, но переубеждать тебя не будут. У нас уже случался разговор на эту тему. Так мы как, идем на точку наблюдения или не идем?
Я понял, что здесь каждый встречный человек готов задавать кучу вопросов тому, кто что-то знает о ктархах, хотя знания эти весьма невелики. И уже каждый из сержантов-пограничников, что стояли по обе стороны от капитана Светлакова, готов был задать собственный вопрос. На все вопросы отвечать пришлось бы до вечера. И при этом необходимо было использовать знания шлема, хотя бы для того, чтобы выглядеть убедительнее. И все равно большей части услышанного люди не поверят. Сами увидят, и своим глазам тоже не поверят. Так уж человек устроен. Или посчитают, что их посетила «белочка».
– Куда ты так спешишь?
– В погранотряд по моему адресу должен прилететь грузовой «беспилотный» вертолет. Я не знаю, успеет ли проснуться полковник Сорабакин. А без него и без меня принять груз будет некому, дежурный майор ничего не поймет, поскольку он не в курсе. Чего доброго, подобьют из ПЗРК. – не удержался я от укола. – К тому же среди груза должен быть диск с инструкциями. Мне следует изучить инструкции до того, как прибудет наша группа. Вот потому и тороплюсь, вот потому все делается бегом.
– А группа летит на таких же машинах, как у тебя? – спросил капитан заинтересованно.
– Да. Должны лететь. Десять скутеров, как я полагаю.
– Десять. – согласился Светлаков с некоторой долей самодовольства. – Мне уже сообщили, что они медленно летят в нашу сторону. Ваши скутеры засечены РЛС. Мне оттуда передали шифротелеграмму. Правда, переговоров не слышно. Должно быть, между машинами нет связи. На РЛС их приняли за «беспилотники», передали данные в Москву, и готовят приборы РЭБ для принудительной жесткой посадки. А жесткая посадка в наших горах – дело опасное. Какие-то меры принимать будешь?
– Не буду.
Я уже успел задать мысленный вопрос шлему, который так и не снял с головы, и шлем ответил мне, что система земной РЭБ не в состоянии воздействовать на квантовый киберкомпьютер, управляющий скутерами. Когда я летел, уже была, оказывается, попытка такого воздействия. Шлем просто не успел мне сообщить, и даже не посчитал это важным. Попытка же не увенчалась успехом, и закончилась легкой поломкой прибора воздействия.
– Почему? Не будет жалко группу, которая разобьется? – капитан Светлаков расспрашивал с пристрастием и с подозрением.
– Я думаю, что вот-вот из Москвы придет команда «Отбой!» Там в курсе нашей миссии.
Тем не менее, мне самому сильно хотелось, чтобы команда или опоздала или вообще не пришла. Мало ли что – сбой связи. Тогда и спецы по РЭБ и пограничники поймут, с чем имеют дело, и оценят работу спецназа ГРУ. Хотя мне это было, по большому счету, безразлично. Я уже много раз сталкивался с подобными вещами. Впервые это произошло, когда некий громила-омоновец пытался мне доказать, что ОМОН – это сила, а спецназ ГРУ – это так, армия, и не больше. Этого громилу потом пришлось полчаса откачивать при моем непосредственном участии. Но похожие случаи повторялись регулярно, когда приходилось сталкиваться с теми, кто имеет усиленную боевую подготовку. Усиленная боевая подготовка все же весьма далека от подготовки спецназа ГРУ. Особенно пытался на словах доказать свое превосходство офицер спецназа ВДВ. И даже то, что я сам отправлял из своего взвода солдат, которые у нас не справляются с физическими нагрузками, дослуживать как раз в спецназ ВДВ, не было аргументом достаточным. Дело было накануне преследования сильной банды дагестанских террористов и последующего боя. В итоге преследования взвод спецназа ВДВ добрался до места встречи в горах с часовым опозданием. И нам пришлось дожидаться «десантуру». А итоги боя показали еще один убедительный результат. У меня во взводе только одному солдату порвало осколком обшивку бронежилета, а во взводе спецназа ВДВ был один убитый сержант и трое раненых солдат. И это при том, что мы в равных условиях выполняли схожую задачу. А пограничники, сколько сталкивался с ними, всегда считают свои зеленые погоны признаком небывалого и неукротимого боевого духа. И все это отчетливо читалось в глазах капитана Светлакова. Гордость за свой род войск – дело полезное, здесь я даже возражать не стану. Плохо только, когда эта гордость идет в ущерб общему делу. А слова «спецназ ГРУ» для многих, к сожалению, является, своего рода, красной тряпкой для быка. Раздражает, и вызывает желание доказать собственные способности.
