Сергей Калашников - Четвёртый поросёнок
Пассажиры же быстро и сноровисто принялись устраивать бивак. Растянули самовольно извлечённый из броневика тент, развели костёр. Также без спросу завладели котелками, которые наполнили водой и… Федьку погнали за дровами. Как младшего. Он слегка озадачился происходящим, но решил, что пока не стоит ни на чём настаивать или возмущаться — надо немного потерпеть и понаблюдать. Тем более — никто ничего нарочно обидного по отношению к нему не проделывал.
К столу — тряпице с разложенной снедью — его позвали вовремя, а ложка теперь у него всегда при себе. Служивого тоже не забыли накормить, хотя, к себе не звали, а отнесли ему отдельную порцию. Так, за готовкой да кормёжкой прошло больше двух часов, а потом появилось новое лицо, на этот раз — мужчина из местных.
— Сейчас отпалка будет, — заявил он, едва поздоровавшись. — А ну, залезайте все в машину и позакрывайте двери.
Фёдору опять пришлось всех упаковывать обратно, да сверх того, ещё двоих. Благо, ехать в таком состоянии не предполагалось, да и вообще это всё планировалось ненадолго. А потом началась канонада. Только взрывы звучали вдалеке, и никакие осколки ни по чему не стучали. Видимо, расстояние, выбранное для остановки проезжающих, оказалось достаточным. Но аппаратура броневика послушно построила карту приведённых в действие мин — ох и много их тут понаставили.
— Ну вот, теперь опять можно летать через Плесецкий перевал, — мужчина сопоставил картинку на дисплее с той, что, что была у него на визорах, и довольно крякнул: — Все сработали. Знай наших! Можете дальше ехать — «баньши» мы ещё вчерась заставили отработать. После Лучковой пади веток порубанных увидите много, так не пугайтесь.
* * *Федька не первый раз ведёт бронетранспортёр по этой дороге — папу с мачехой он к Янтарному морю вёз здесь же, причём, совсем недавно. Ему вообще тогда позволили рулить сколько угодно, пока хватит сил. Поэтому он без особых затруднений выбрал и подходящую скорость: такую, чтобы и печёнки из людей не вытрясти, и не плестись, как черепаха. Следы недавних боёв немного портили пейзаж: то огромная воронка, которую не вдруг объедешь, то завал из толстенных деревьев. Один раз даже пришлось останавливаться и пилить неохватные стволы — благо механическая пила всегда лежит в отведённом ей месте.
Вообще-то, пилил один из пассажиров — крепкий парень Викула. Тут часто встречаются старинные имена. Обрезки — какие откатили руками, навалившись всем экипажем (а именно так теперь воспринимались пассажиры), а какие оттащили машиной, зацепив тросом. Хорошая подобралась команда. Жаль было расставаться, когда ребята дружно вышли прямо перед Нифонтовкой и оставили их с Мелкой вдвоём. Как-то даже чего-то стало недоставать.
А теперь им сворачивать налево. Туда, где раньше Фёдору бывать не приходилось. Поэтому ещё раз изучил карту, порасспросил спутницу и проверил лишний раз машину. А потом, въехав в реку на броде, повернул вниз по течению и включил водомёт. Так получалось немного длиннее и чуть медленнее, чем по суше, но менее утомительно. Опять же, хоть так, хоть этак, сегодня им до места не добраться. Зато ночевать около воды значительно приятней, чем посреди степи.
Узкое русло, как и обещала карта, было мелководно и не особо извилисто, зато берега имело топкие, заросшие кустарником. Слева изредка попадались маленькие пристани — деревянные мостки и сарай рядом с ними. Наверное, для лодок. Но людей видно не было. Спутница мучила старинную, неказистого вида мобилку, подолгу ожидая ответа, но отозвался ей только Скопцов, с которым она обменялась буквально парой фраз.
— Ни наши, ни кто из соседей не отзываются, — пожаловалась она, передавая свой музейный образец для подзарядки — от её телефона веяло десятилетиями безупречной службы.
— Попробуй со шлема выйти в сеть, — посоветовал мальчик. — Хотя, там как-то сложно соединяться, даже я не во всём разобрался. А то — порули, пока я поковыряюсь в настройках и подключениях.
Все-таки со всякими хитрыми приспособами он — дитя городской цивилизации — управляется уверенно. Поэтому, выбрался через люк на крышу, водрузил на голову свой трофей и приступил к изучению его свойств не как разведывательного оборудования, а как средства дальней связи.
— Селивёрстов! Мишка! Ты где? — вдруг ожили наушники встревоженным голосом взрослого мужчины.
— Это не Селивёрстов, — испуганно ответил Федька.
— А почему у тебя его шлем? — спросили с того конца.
— Трофейный, с убитого…
Некоторое время слышно было только дыхание собеседника.
— А где тело? — наконец человек справился с волнением.
— Похоронили их, пятеро там было. Сейчас, минуточку. Дам координаты. И вот ещё — никаких документов при тех разведчиках не было, поэтому могила безымянная.
Поковырявшись в своих визорах, Федька «качнул» то, что нужно, на шлем и отправил весь блок информации, добавив от себя:
— Там пока не закончено разминирование, поэтому обязательно свяжитесь с нашими, если пойдёте.
— Спасибо… — на том конце помолчали. — Найду суку, что его убила… из под земли откопаю…
— Меня зовут Нах-Нах. Я скоро освобожусь — тогда и встретимся, — Федька тоже имеет гордость и никакой вины за собой не чувствует.
— В бою? — вдруг потускнел собеседник.
— В бою.
— Ладно. Встретимся — расскажешь, — совсем другим тоном ответил мужчина.
— Да я не помню ничего, — сознался мальчик. — Меня тогда газовой гранатой достали.
— А-а… ну, прощевай, Нах-Нах.
Вот такой разговор. Несколько минут ушло на то, чтобы отдышаться после обмена буквально несколькими словами.
Связаться со своими Мелкая не смогла и через шлем.
* * *Хутор, к которому они подъехали, лежал в руинах. Туда и бросилась Мелкая, оставив в машине даже неразлучную свою винтовочку. Поняв, что случилось недоброе, Федька растерялся. Некоторое время он в нерешительности сидел на месте, но потом взял себя в руки и вышел следом. Осмотрел поля, окружённые лесом — не знает он, что на них растёт.
Посреди хутора разверзлась не очень глубокая, но широкая воронка, заполненная чем-то вроде лунного грунта, во всяком случае стеклянные шарики были очень похожи. Будто громадный окурок затушили — все вдавлено в землю до полного превращения в пыль. По краям — только груды битого камня, стоящие короба печей и немногие стен —, глинобитные, покосившиеся.
А дальше — как отрезало, абсолютно целые с виду постройки, только без окон и крыш, хотя стропила почти везде на месте, но на них — ни единого листа покрытия. Странным было это соседство полного уничтожения и практически нетронутости.
Девочку он нашел в одной из полуразрушенных комнат наполовину уцелевшего дома — она стояла неподвижно и беззвучно плакала. Тут и там на полу виднелись бурые пятна. Не найдя, что сказать и не понимая, что делать, дети так и не двигались, пока снаружи не донеслось энергичное тарахтение мотоциклетных двигателей. Настолько энергичное, что, когда Федька выбрался наружу, четыре парня в кожанках уже были рядом и держали в руках стволы.
Нет, прямо на него не направляли, но понятно было: чуть он дёрнется — мигом изрешетят. Впрочем, продолжалось это буквально несколько секунд, потом ребята словно сдулись, заглушили двигатели и скорбно свесили головы.
— Где они? — спросила девочка откуда-то сзади.
— Похоронили рядом с бабушкой, — ответил тот, что старше.
За Федькиной спиной захрустели под ногами обломки, а сам он, повернувшись, последовал за подругой.
Восемь свежих холмиков и один старый в окружении явно посаженных людьми клёнов. Скамейка, столик. Маленькое семейное кладбище. На столбиках разные имена, но одна фамилия.
— Ты не сумлевайся, — сказал один из парней. — Тех, что приходили зачищать, мы на второй день всех положили возле Ночкиных. На вот, выпей за упокой, — он протянул тыквенную фляжку.
* * *Девочку так и оставили плакать на скамейке, а сами отошли, чтобы не мешать.
— Ты кто таков? — спросил у Фёдора старший из парней. Не враждебно, но и без признаков приветливости.
— Воевали вместе. А почему соседи на звонки не отвечали? — вдруг пришло в голову неожиданное воспоминание.
— Из ближних, считай, всех поубивали. Положили ракеты аккурат прямо в дома, когда и по городу вдарили. Живы остались только те, кто поверил предупреждению и ушёл. Но жилья целого на всю округу не осталось. Так а звать-то тебя как?
— Фёдор я, Матвеев, из Ново-Плесецка, — называть глупую задиристую кличку в этой ситуации показалось неправильным.
— Это Нах-Нах, сговоренный мой, — Мелкая появилась неожиданно и бесшумно, словно тень. — Спасибо, мужики. Старосте передайте, что, если кто урожай уберёт, то я возражать не стану и ничего за это не потребую. А сама в Плёткино подамся.
