Игорь Подгурский - Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех!
Симпатичное лицо прижалось к стеклу, смешно расплющив нос на манер поросячьего пятачка. Рот открывался и закрывался. Бледно-розовые жабры на шее вздымались, захватывая воду, и опадали, выталкивая ее. Вздымались и опадали. Глаза неотрывно смотрели на людей. Губы беззвучно шевелились. Изо рта вырвались пузырьки воздуха и устремились к поверхности друг за другом.
Одна речная дива оперлась обеими руками о стекло, будто стремилась продавить прозрачную преграду и оказаться с людьми. Прямоходящие, двуногие сухопутные существа ничуть ее не пугали. Было видно, что ее так и тянет к людям, как магнитом. На растопыренных ладонях были отчетливо видны большие пальцы, противопоставленные другим. Эта особенность строения ладони характерна и для человека, что позволяет держать оружие и удерживать жертву. Ненормально развитая грудь, слишком гипертрофированно выпяченная вперед с вызывающе торчащими сосками. Мечта любого нормального мужика. О моряках, заканчивающих кругосветку, и говорить нечего. Кожа матово-белая и на вид мягкая и нежная. Так и хочется протянуть руку и коснуться хотя бы кончиками пальцев.
Инквизитор единственный, кто глядел на русалок угрюмо и неприветливо. Он прекрасно знал, что смертоносные девицы с рыбьими хвостами всеядны. А человечина для них — деликатес, от которого они никогда не откажутся, пусть только представится такая возможность.
Неожиданно у всех пятерых одновременно тихо зазвенело в ушах. Ритм нарастал, завораживая и успокаивая. Так шумит прибой, накатывая на берега. Вечное противостояние моря и суши. Люди слушали, как поет русалка без слов. Это была песня про всех утонувших. О том, как тихо и спокойно на дне. Тихо, очень тихо. Мягкая подушка ила готова принять любого в свои объятия. Подарить вечный покой и забвение от ненужной суеты и проблем.
Голоса в головах сменили тональность и уже звучали навязчиво-угрожающе, подчиняя себе разум и волю. «Погрузись в воду. Иди к нам. Установи здесь свои порядки. Мы исполним любую твою прихоть, любой каприз». Захотелось прилечь и отдохнуть. Ноги зацементировала тягучая мелодия исподволь, вползая в душу. Вместо того чтобы пулей вылететь из дома, люди застыли, превратившись в живые изваяния. Можно хоть сейчас выставлять в витрину магазина готовой одежды вместо манекенов. Даже не моргают.
Старый приемчик. На природе русалки обычно выползают на мелководье, сладкоголосым пением заманивают к себе рыбаков. Поддавшихся их чарам увлекают под воду. Топят и не спеша поедают. Набив желудок человечиной, они устраивают лежки на дне глубоких омутов. Там на мягкой перине из тины и водорослей переваривают добычу. Просыпаются, когда дает о себе знать чувство голода, которое гонит их на поверхность. Если нет поблизости незадачливых человечков, могут перекусить водяной живностью. Но для них нет ничего слаще и вкуснее человечины. Каждая живая тварь хочет жрать. А если не пожрет, то от голода сдохнет. Отведав человечинки, никогда не забудешь ее вкус. Хочется еще и еще.
Немногие верят в русалок, но это не мешает им жить не только в фантастическом мире легенд и старинных преданий. Их ненависть к людям безгранична, как и их аппетит.
Старые щуки прислуживают русалкам, как рыбы-лоцманы акулам. Небольшие полосатые лоцманы, ничем не примечательные рыбешки. А вот ведут себя несколько необычно: они «наводят» акул на добычу. Щука, как услужливый камердинер, еще и «сервирует» стол. Обездвиживает рыб, мол, кушать подано. Заодно может служить разведчиком и поводырем, если русалка стара или, наоборот, молода и неопытна…
Аким вытащил из-за отворота куртки короткую серебряную булавку с черно-синим скарабеем на конце. Мелодия текла, нарастала, словно река, вышедшая в половодье из берегов. На том и строился расчет инквизитора, когда он забирал проштрафившихся морячков из Петропавловской крепости: трудно взять под ментальный контроль группу из пяти человек, видавших виды. Это вам не пьяненьких рыбачков очаровывать…
Инквизитор с силой воткнул иглу в стену. Стальная спица легко вошла в щель каменной кладки, будто в масло, почти по самую головку в виде жука. Поплавков легко щелкнул пальцами по скарабею. Длинные усики металлического насекомого зашевелились, издавая еле слышный гул. Жук расправил надкрылья и трескуче завибрировал ими. Треск сменился гудением. По зале пополз низкий, басовитый гул. Звук, издаваемый скарабеем, сменил тональность. Пение русалок сломалось, потеряло свое притягательное очарование. Жук на булавке сбил их с чарующего ритма. Люди сбросили невидимые оковы, которые хотели накинуть на их сознание рыбодевушки. Шалишь, нас за просто так не взять. А жук? Что жук, он и есть жук-навозник…
Русалка стремительно всплыла к поверхности, оттолкнувшись хвостом от дна. Голова показалась над водной гладью. Голос резонировал, отражаясь от стекла и потолка:
— Новые игрушки, ах, как славно. Погляди, сестрица, сами пришли. Будем с ними играть-баловаться, вот пойдет потеха. А потом перекусим…
Одна из русалок как выплыла из водорослей, так и держала правую руку за спиной, находясь позади товарки. Наконец и она подплыла к переднему стеклу аквариума. Подплыла и показала людям, что она прятала за спиной.
У нее в руке был зажат обрубок человеческой руки, обтянутый лохмотьями тельняшки. На широкой, как лопата, руке было три пальца. С тыльной стороны ладони была отчетливо видна сизая пороховая татуировка: двухлапый якорь, обвитый цепью, и пышногрудая русалка с развевающимися волосами. Ирония судьбы.
Живая, а не вытатуированная русалка застенчиво улыбнулась и одним махом откусила палец. Так гурман растягивает удовольствие от изысканного блюда, поедая его понемножку. Кусочек за кусочком. Казалось, еще чуть-чуть и засопит от удовольствия, если такое вообще возможно под водой.
— У вас моряки из экипажей последнее время не пропадали? — как бы между делом будничным тоном поинтересовался инквизитор.
За спиной угрюмо ответили. Кто сказал, не разобрать. Голос дышал глухой злобой и ненавистью:
— Да кто его знает. Сейчас время такое беспокойное. Постоянно кто-то исчезает без следа.
— Ох и не хрена себе, — не удержался Бесстрашный, во все глаза таращась на русалок за стеклом. Он рукавом бушлата обтер со лба неожиданно выступивший пот. Те в свою очередь разглядывали людей. Похоже, к ним нечасто заглядывали гости. — Вот тебе и бабушка сказала. Едрить тя коромыслом.
— Да уж, все весьма неоднозначно, — весело согласился Аким.
— И чё дальше? — озадачился Ревель, искательно заглядывая в глаза инквизитору.
— Валить будем, — буднично ответил Поплавков, пожав плечами. — Потом засушите их, как воблу. В кают-компании у себя повесите. Будет сувенир на память. Почет и уважение товарищей.
— Да ну, они не завялятся, — рассудительно заметил хозяйственный Ревель. — Я в рыбе толк знаю, все-таки потомственный рыбак.
— Тогда ограничимся скальпами, — невозмутимо ответил инквизитор. Он с совершенно невинным видом поинтересовался, читал ли тот книжки Марка Твена про индейцев.
Жесткость, зачастую переходящая в жестокость, была не частью характера Поплавкова, а его методой, эффективно работающей на российских просторах.
— Товарищ инквизитор третьего ранга, — официально-казенным тоном спросил Аскольд. — Вы экзекутором не служили?
— Вроде бы нет. Не припомню такого момента в своей биографии, — задумчиво ответил Аким. — Но если надо.
— Не надо. Боже упаси! Я просто так спросил.
— Любому палачу далеко до меня. Доходчиво объясняю?
— Учту. Понял, не дурак.
— Вот и славно. Люблю, когда люди сразу понимают друг друга. Мы ж не звери из леса…
Закончить свою мысль инквизитору не дал громкий вопль.
— Падите ниц и трепещите перед ликом судьбы, — визгливый голос принадлежал седой старушонке в ночной рубашке до пят, неслышно спустившейся в подвальное помещение по винтовой лестнице.
Хозяйка особняка наконец соизволила выйти поинтересоваться, что же там такое происходит.
— Не надо пафоса, — отмахнулся Поплавков.
— Тю, это и есть одна из первых красавиц, — скривился бомбист. — Если она и блистала на балах, то это было еще до исторического материализма.
— Их маман, — пояснил Поплавков, продолжая вглядываться в темную глубину аквариума. Может, еще какие-нибудь сюрпризы готовят темные воды?
— А папаша, поди, сбежал к Деникину в Крым. Пузо на солнышке греет.
— Греет, — подтвердил его версию инквизитор. — Греет косточки… в аду.
Старушка, будто голодный волк, кинулась на матросика. Тот извернулся ужом, отскочив в сторону.
— Остуди бабулю, — приказал Бесстрашный товарищу с Аскольда. Тот размашисто шагнул к хозяйке дома.
— А где же барышни? — поинтересовался Аскольд. — Пора их представить дорогим гостям. Традиции нарушать нельзя. Да, мамаша?
