Никита Аверин - Метро 2033: Крым
Зубочистка, побледнев, замотал головой.
– Помнишь, в позапрошлом месяце насильника поймали? В батискаф – и на дно морское. Подыхать медленной смертью. Вот и тебя туда же, вместе с бродягой этим…
Пошту такая перспектива не очень устраивала, поэтому он беззвучно вылез из-под грузовика, подкрался к громилами и рубанул двумя руками наотмашь, целя ребрами ладоней пониже ушей. Есть там такая точка – нервный узел, каротидный синус называется. Регулирует внутричерепное давление. При сильном ударе может вызвать остановку сердца.
Оба амбала рухнули, как подкошенные.
– Магазины у них подбери к «калашу», – посоветовал Пошта офигевшему Зубочистке. – И фильтры для противогаза поищи, дорога нам предстоит неблизкая. Где Один?
– Там, – показал Зубочистка.
Из-за угла донеслось призывное ржание боевого коня.
Интерлюдия
Мальчик
Непонятный звук повторился снова, и из песчаника, который, осыпаясь, вспух крошащимся сушеной землей бугром, наполовину высунулся панцирник, карауливший добычу в логовище под раскидистым кустом колючек. Медленно повел отвратительной приплюснутой мордой с россыпью белесых глазюк и пощелкал кривыми серповидными жвалами. Звук, наверняка распугавший во всей округе долгожданную добычу, которую он так терпеливо ждал, на поверхности был слышен отчетливее, и к тому же приближался. Панцирник покрутил головой, которую в следующее мгновение неторопливо накрыла изогнутая длинная тень, и пощупал воздух шевелящейся ложноножкой, которую высунул из раздувающегося теменного подсумка.
– Ишь, шельма какой. Глянь, метров пять, не меньше.
– Ну-ка, Вано, шугани ее. Чтоб другим неповадно было.
– Сейчас. Айн момент.
Грохнул выстрел, и уродливая башка сороконожки-мутанта разлетелась в клочья, оранжевым фонтаном разбрасывая вокруг отравительные комья студенистой плоти.
– И откуда только здесь эта шушера вся нарождается, – недовольно проворчал челнок, досылая патрон в дымящийся карабин и засовывая его обратно под пассажирское сиденье. – Тут же степь, пустыня, считай, жрать совсем нечего. Ан нет, так и прут ведь, приличному человеку уже негде ступить. Позавчера шкандыбали – не было ее тут.
– Тут же тракт. Караваны, кочевники, бандюки, – мягко выправляя штурвал, пожал плечами напарник. – Разборки частые, а у кого и скотина в переходе копытится. Вот падаль да трупаки и перепадают. Прикормленное место, считай.
Под днищем бесколесного автомобиля, превращенного в хорошо оборудованную гондолу, медленно плыла выжженная солнцем дикая крымская пустошь. Поскрипывал ржавый металл, стонали крепкие тросы, тянущиеся от бортов «Таврии» к огромному вытянутому шару, сотканному из давно выцветших лоскутов парусины, тряпок, брезента и даже парочки чьих-то шкур. То и дело оживал двигательный механизм в крыше автомобиля, выхаркивая в чрево аэростата-«Франкенштейна» пыщащие жаром алые языки пламени. Гулко работал «гребной» винт на корме.
– Все-таки до вечера не успели, – сплюнув за борт, цыкнул сидящий на месте водителя челнок и, поправив на макушке кургузый танковый шлем, щурясь, посмотрел на опускающееся к горизонту алое пятнышко солнца.
– Поддавать нельзя, и так лишнего израсходовали, – извернувшись на сиденьи, Вано снял перчатку и потрогал трудящийся во втором «отсеке» двигатель. Третий отсек полностью занимали мешки и контейнеры с драгоценным хабаром, который челноки везли на продажу. Было даже несколько ящиков с картошкой.
– Надо где-то тормознуть. Без перекура не дотянем. В глазах уже рябит, и жрать охота.
– Тут к юго-западу поселение, – Вано развернул на коленях засаленную, заляпанную и перештопанную черти как самодельную карту местности с указанием торговых маршрутов, пометок опасных зон и засидок с мутантами. – Может, сунуть нос? Заодно разведаем, что к чему. Народ вроде мирный, замкнутой общиной живет.
– Так нас там и ждали, – буркнул пилот.
– А кроме них ближе ничего нет, – пожал плечами напарник.
Аэростат челноков чуть забрал в сторону от намеченного курса, продолжая неторопливо продвигаться вперед.
* * *Уже в ранних сумерках дозорные, которых не успели сменить и которых нестерпимо манил упрямо дразнивший ноздри запах жарящегося на огромном кострище в центре лагеря свежего мяса, приправленного набором пустынных трав, лениво поглядывая на горизонт, заметили на северо-западе тускло подмигивающие огоньки. Они смутно колыхались в дымке преломляющейся полосы, разделявшей темнеющее небо и выжженную солнцем крымскую степь, неторопливо остывающую от удушливого дневного зноя. Нагретый за день и теперь остывающий воздух принес вместе с порывом ветра запахи жженого топлива и отдаленный размеренный гул, напоминающий работающие двигатели. Но горизонт оставался недвижим, новый мир, таящий для человека новые опасности, выглядел предательски спокойным, неторопливо отходя ко сну и нарушая густым пологом опускающуюся тишину лишь стрекотом неведомых насекомых. И это настораживало больше всего.
– Кочевники, – Игвар сплюнул травяной мякиш, от которого уже порядочно ныли зубы, и поудобнее перехватил самодельную пику, одновременно служившую посохом и сделанную из крепкой жердины с примотанным в виде наконечника заточенным штык-ножом, снятым когда-то с АКМ-72. Обрыдлая жвачка хоть как-то помогала скрыть за монотонностью работающих челюстей, тягучие минуты пребывания в дозоре. В работу часовых не входила война, эти люди ценились за зоркость, слух и выдержку, позволявшую находиться на своем посту по нескольку длинных, томительных часов, зачастую практически сутки. Люди, от которых зависела жизнь приглушенно гудящего за их спинами бивака, готовящегося к сытному ужину, после которого можно будет спокойно отойти ко сну, когда подкрепившаяся похлебкой смена, наконец-то соизволит оторвать зад от обеденной скамьи. Изредка слышался неторопливый бас мужских голосов, деловитый женский гомон, к которому примешивался детский плач, уютное мычание топчущейся в загоне скотины, потрескивание в жаровне углей, над которыми ветер закручивал шипящее от капель жира пламя.
– Падальщики, – достав из закрепленного на ремне подсумка старинный трофейный бинокль военного образца, за которым ухаживал и регулярно очищал от смертельно опасного для нежной техники приносимого ветром песка, напарник поднес его к глазам и прищурившись, включил режим ночного видения. Остывающий воздух на границе земли и неба преломлялся, вибрировал и дрожал, мешая разглядеть непонятный источник загадочного появления светлячков. А может, и показалось. Да нет, вон один. Чуть левее еще три, а совсем в стороне четвертый, приближающийся к остальным под каким-то странным углом и, что более странно, – намного быстрее.
– Что скажешь? – Игвар взял протянутый бинокль и некоторое время смотрел на пустыню.
– Фары.
Напарник кивнул.
– Квадры, или что-то пошустрее. Только чего они мечутся как припадочные? Вон опять, смотри.
– Объезжают стоянку. К привалу готовятся, – неуверенно ответил второй дозорный, продолжая щупать окулярами местность. – Вроде караван.
Усталость, глюки от перенапряжения? Запросто. Голод упрямо стоял на своем. А может, и вправду караван, их община находилась неподалеку от одного из торговых трактов, которым часто пользовались челноки и солидные торгаши покрупнее. Но с другой стороны, надо обладать неплохим арсеналом и недюжей смелостью, чтобы пересекать степь ночью. Качнувшись, тревожно загудели мятущееся на концах воткнутых в землю жердей факелы. Игвар вернул бинокль и уже засовывал его обратно в подсумок, когда его окликнул тоненький детский голос:
– Дядька, дай посмотреть!
– Ты чего не дома? Ужинают все давно. А ну, брысь!
– А я уже, – тряхнув челкой, упрямо соврал мальчишка. – Дядька Антон передать велел, чтобы не робели, и еще чутка потерпели, вас скоро сменят. Ну, дай. Ну, разочек!
– Ладно уж, – смилостивился взрослый, то ли обрадованный скорой передачей вахты, то ли глядя на смешно нахмуренную мордаху ребенка. – Только не крути ничего.
– Знаю я, – деловито отмахнулся мальчишка и, взяв прибор, жадно прильнул к окулярам, нацеливая их на степь. В выпуклых линзах довоенного прибора она выглядела как на ладони. Такая бескрайняя и манящая, что у мальчишки перехватило дух. Такая близкая – можно рукой подать – и такая недоступная, затаенная опасность на каждом шагу.
– Эй, – неожиданно буркнул он, не отрывая глаз от бинокля. – А это что?
– Где, – лениво поинтересовался Игвар, не предавая особого внимания словам, мало ли что мальчишке почудится. – Чего усмотрел?
– Да вот же. Вон там… – паренек перехватил бинокль и, к удивлению часового, умело подкрутил кольцо кратности, подправляя градус оптики.
– Эй, а ну-ка не трогай.
– Глядите, – мальчик чуть не заплакал от досады, что ему никто не верит, – там кто-то лагерь разбивает.
