Андрей Круз - Земля лишних. За други своя
– Догадываюсь, но ты мне скажи, – попросил я.
– Ты возьмешь две сумки и положишь в каждую из них по семьсот пятьдесят тысяч, – взялась за объяснения Светлана. – Ты возьмешь у меня бумажку, на которой будут записаны имена и номера трех Ай-Ди. Еще там будут записаны суммы. Ты повезешь эти сумки на материк, пойдешь с одной из них в Банк Содружества – и внесешь деньги из одной сумки на эти счета согласно списку. А вторую сумку ты оставишь себе, купишь на эти деньги все, что придет в голову твоей испаночке и тебе, и скажешь мне большое спасибо. По-другому мы не договоримся.
– А мы уже договорились, – усмехнулся я. – Можно сказать, ударили по рукам.
Еще бы не договориться. От таких предложений не отказываются. Куча денег плюс лояльность Светланы, которая тоже в этой луже изваляется до самых ушей.
– Тогда я получаю деньги, должность Родмана, благополучие, а эти твари в полном составе следуют в ад. – Она выдержала короткую драматическую паузу. – Но! Если они останутся живы – никогда больше меня ни о чем не проси. Ты меня понял?
– Понял, разумеется, – подтвердил я свое обещание. – Они умрут.
– Родмана ты похитишь, потому что на него повесят всех собак, – продолжила она. – А Бернстайн должен быть убит здесь, и мне все равно, как ты это сделаешь и как представишь. Здесь и сразу. Ты меня понял? И Родман потом тоже должен подохнуть, и Хоффман, и Маллиган, а ты представишь мне доказательства их смерти.
Да, позиция у нее более чем конкретная, но если быть честным – я ее понимаю. Мне тоже бы не хотелось оставлять в живых никого из этой милой компании. Хотя с Бернстайном был план другой. Но всегда следует идти на уместные компромиссы. Компромисс со Светланой – самый уместный из всех других компромиссов на данный исторический период.
– И как мне передать тебе доказательства?
– А ты уже сотрудник Отдела, можешь сюда летать, когда вздумается, – пожала она плечами. – Прилетишь и передашь.
– Эта «оболочка» может сгореть в ближайшие дни, – напомнил я.
– Дашь мне другую, – пожала она плечами. – У тебя их несколько. А я ее «надую изнутри».
– Ты не забыла, что у меня есть девушка? – напомнил я.
– Нет, не забыла, – усмехнулась она. – Просто прилетать ты будешь для другого. Я даже догадываюсь, что ты работаешь еще и на Разведуправление Русской Армии. Потому что по-другому быть не может: они просто обязаны тебя использовать. Меня это не удивляет, и в данный момент мне это ничуть не мешает.
– Правда? – с иронией осведомился я.
– Правда, – кивнула Светлана. – Просто ты будешь работать еще и на меня. Мы же не только с русскими воюем. Мы боремся с бандами, с пиратами, с агрессивными людьми с южного берега Большого залива. Не рассчитывай получать от меня сведения о деятельности Ордена, и я не буду требовать сведений об РА от тебя, но зато я смогу давать вашей команде заказы и смогу платить за них. Много платить. Что еще нужно наемникам? И мне всегда нужен друг, который сможет в случае чего защитить даже такую беспринципную стерву, как я. А по поводу секса… мы об этом чуть позже поговорим.
Кто же сомневался, что поговорим? Сейчас или чуть погодя, но разговор к этому вернется, двух мнений быть не может. А вообще она предложила много. У меня останется доступ на остров и через Светлану – к информации и ресурсам Ордена. Пусть даже ей удастся скрывать от меня закрытую информацию, но я все равно смогу понимать, над чем они работают. У меня появляется такая вещь, как «допуск». Ее мотивы понятны, и секс здесь ни при чем. Мы будем теперь с ней одной веревочкой повязаны, зависимы друг от друга, и при этом между нами будет больше доверия, чем между кем бы то ни было. Чем мы сейчас занимаемся? Устраиваем заговор с целью похищения и убийства ее начальника, его гостя и его сотрудника, хищения казенных средств и ограбления частного дома. Зачем? С ее точки зрения, мы его таким образом «подсиживаем». Но зато мне можно при Светлане не упоминать о деньгах в сейфе Родмана. Это теперь не дружба, а стратегическое партнерство.
– Мне нравится идея, – согласился я. – Нам нужны заказы. Мы можем поработать вместе. И мы прикроем тебя, если у тебя что-то пойдет не так. Это я тебе обещаю. Отбить и вывезти в безопасное место мы тебя сумеем.
Она глубоко вздохнула и заметно расслабилась:
– У тебя есть что-то кроме пива? Наверняка имеется хорошее вино.
Я встал с кресла и направился к бару, заявив:
– Есть, но ты же приставать сразу начнешь.
– Ха, размечтался!
Пивной бокал чуть не выскользнул у меня из руки – я едва удержал его. Но на бамбуковом паркете появилась пивная лужа. Я обернулся. Она глядела на меня с торжествующим видом победительницы. Я подумал, что ослышался.
– Еще раз, пожалуйста… – попросил я.
– Нет, я, конечно, помню про два обещанных минета и готова тебе их исполнить в любую секунду, по первому требованию… – Она подняла руки в жесте капитуляции. – Я даже готова дать себя трахнуть, если тебе очень уж подопрет, а рука будет в гипсе. Но вообще… как бы тебе сказать… если с патетикой в голосе, то мне открылся свет истины в форме лесбийской любви. Поэтому ты можешь чувствовать себя со мной в безопасности. Но только ты, потому что я по-прежнему угроза твоей семейной жизни. Теперь уже твоя Кончита не может чувствовать себя в безопасности.
Это она хохмить начала, я ее уже достаточно знаю, чтобы определить, когда она дурачится, но вот начало речи было правдой.
– Катя? – высказал я свое предположение.
– Разумеется. Единственный мужчина, с которым мне хотелось спать, прятался от меня. – Она выразительно посмотрела мне в глаза. – Да и вообще мы живем на разных концах континента, так что нормальных отношений у нас с тобой все равно не получится. Местные мне не нравятся, к тому же из них половина гомосексуалисты или другие перверты. Здесь это вообще поощряется, даже очень полезно для карьеры.
– Это почему? – удивился я.
– Потому что здесь считают, что именно гомосексуалисты придерживаются более широких и либеральных взглядов на жизнь, к тому же у местного руководства инстинкт из Старого Света везде поощрять геев – из страха прослыть реакционным и фашиствующим гомофобом.
– Почему? А, ну да.
Действительно – в правлении Ордена в основном американцы, и в основном те самые либералы. Это уже все объясняет. Именно они убрали из некоторых американских школ уроки обычной истории, зато ввели курс «Истории гомосексуализма», в котором детям объясняют, чем этот мир обязан… им самым, в общем. Чему я тогда удивился?
– В общем, моя интимная жизнь стремительно катилась под гору, вплоть до психоза, – продолжила Светлана, но сбилась. – Эй, ты вина налей даме, раз обещал, а потом расскажу! Стоит, рот раскрыл.
Ну да, ну да. Вино же нужно было. А тут целый винный шкаф со стеллажами бутылок, прекрасный выбор.
– Белое? Красное? – спросил я, читая этикетки.
– Красное! И сухое!
– Само собой, сухое, – пробормотал я.
Мы пообедали, вино просто пить будем, вместо десерта, так что можно взять что-то постарше. А что здесь есть? О! Прекрасно! «Шато Потенсак» восемьдесят девятого года. Прекрасный год и прекрасное вино. В это шато ушел в свое время главный винодел с виноделен Ротшильдов, производивший то самое легендарное «Шато Мутон Ротшильд». И вино из Шато Потенсак буквально стартовало вверх по градациям качества, в течение считаных лет попав в классификацию «крю».
Я достал большие тонкие хрустальные бокалы, настоящий «Ридель», если не ошибаюсь, выставил на поднос. Нашел штопор, срезал резаком фольгу над пробкой, ощупал пробку. Не выпуклая, под срез горлышка, значит, вино хранилось правильно. Нашелся и графин-декантер. Я ополоснул его холодной минеральной водой, чтобы смыть запах затхлости, открыл бутылку штопором и аккуратно, с высоты, тонкой струйкой перелил вино в декантер. Пусть наберется воздуха, из аромата исчезнет намек на спирт, и можно будет пить.
Поставил графин на поднос рядом с бокалами, принес к столику.
– Рассказывай дальше.
– А вино? – показала она на бутылку.
– Дай ему подышать пять минут, будет лучше.
– Не хочу дышать, хочу вина, – заявила она. – Наливай, эстет, блин. Дышать оно у него будет…
– Хо-ро-шо. Рассказывай.
Дальше по ритуалу я должен был бы проверить вино, немножко плеснув себе и пригубив, и если не понравится – заменить бутылку и уж потом налить даме. Но я это вино знал хорошо, Светлану тоже знал не хуже, поэтому решил не выеживаться и эту часть ритуала пропустил. Взял декантер за широкое воронкообразное горлышко из толстого стекла, аккуратно наклонил его над бокалом. Если резко сделать, то осадок винного камня взболтается, да и из такого горлышка расплескать несложно. У подобных декантеров даже конструкция такова, что последние граммов пятьдесят можно только вылить, но не налить в бокал, чтобы от жадности осадок не выпили. А хорошего вина без осадка не бывает, между прочим. Еще одно распространенное заблуждение: что осадок – свидетельство низкого качества.
