Марго Генер - Ворг. Успеть до полуночи
Несколько секунд прислушивался – не увидел ли кто. Убедившись, что оборот остался незамеченным, шевельнул длинным, как червяк, хвостом и кинулся к большому темному объекту. Пока был в человеческом облике, на том месте стояла вполне себе стена.
Наконец приблизился, картинка стала четкой – серо-коричневые крупинки и прожилки корней. Внутри стены шевеление, из земли тянется запах сочных, жирных червей. Очень трудно не думать о еде, когда ты мышь.
Я собрал волю и стал рыть. О расстоянии постарался забыть – это точно отобьет крохотному тельцу любое желание работать.
К тому же остался без одежды.
Пообещав, что больше никогда не обернусь мышью, я погрузился в лесную почву.
Глава 5
Прошло не меньше часа, прежде чем решился копать вверх. Лапы устали, в глаза насыпалось земли, вдобавок на пути попадаются жирные черви. Еле сдерживаюсь, чтоб не впиться зубами в склизкие жгуты. Никогда больше мышью. Никогда.
Наконец выбрался на поверхность. Долго соображал, что за серые стены вокруг. Потом догадался: трава. Мышиное зрение не различает зеленый цвет, зато обоняние и слух почти как волчье.
Несколько секунд прислушивался. Голоса нежити слышны далеко в зарослях, но что-то подсказывает: расстояния и размеры в этом облике искажены. Мертвяки могут стоять за соседним деревом.
Я припустил на всех четырех лапах. Не знаю, как грызунам удается справляться с хвостом: длинный отросток волочится сзади, цепляет палки и листья. Маленькие палочки колют незащищенную кожу и противно царапают.
Когда отбежал на достаточное расстояние, маленькие лапки стали трястись от напряжения. Сердце тарабанит, как после гонки за ланью.
Разбежавшись, я шарахнулся крошечным черепом обо что-то большое и темное. По телу прокатилась горячая волна, меня резко растянуло, кости затрещали.
Темная стена перед глазами быстро уменьшилась и превратилась в старый пень изумрудного дерева. Хорошо, сейчас не осень, иначе даже трухлявая колода вспыхнула бы зелеными искрами. Шерсть точно подпалил бы.
Я с трудом поднялся на ноги, шатаясь, подошел к толстому стволу и уперся лбом. Резкое изменение мира от большого к привычному на секунду смешало ощущения. В конечностях слабость, все-таки долго рыл землю. Лесная почва достаточно мягкая, но руки с непривычки трясутся, а ноги подкашиваются.
Несколько минут приходил в себя. Сил нет, в голове бардак и мельтешение. Ощущение, что неделю землянки копал.
Долго думал, в чем дело. Наконец, дошло: слишком давно не ел мертвячьих костей.
Смешно, лес полон нежити, а меня ломает от их нехватки.
– Не годится, – сказал я себе, – нужно выследить одиночку.
Я покрутил головой, будто вот прямо сейчас из кустов появится мертвяк и уляжется калачиком на тарелку. Нынче сказать легче, чем сделать. Нежить особо не возмущалась, когда ворги таскали одиноких полутрупов, что забредали в Изумрудный лес. Но когда стаи начали совершать набеги на Мертвую степь – стали ходить группами.
Ильве это, видимо надоело, вот и ломится на царство. Вроде неплохо – много нежити, много еды. Но когда добыча начинает охотиться на хищника, это как-то неправильно.
Через несколько минут головокружение прекратилось. Я отшагнул от ствола и с силой потер щеки. Под пальцами зашуршало от трехдневной поросли. В отличие от большинства воргов, я предпочитаю сбривать щетину, чтобы не бросаться в глаза в людских поселениях. Теперь придется где-то искать цирюльника или хотя бы острый нож. Обычно сам справляюсь, но цирюльник быстрей.
Сейчас первый вариант не подходит, одежду пришлось оставить в яме, и я стою голый посреди леса. Только штаны жалко, материал хороший. Тьфу ты! Проклятая нежить.
Пока размышлял, что делать и как перемещаться в таком виде, слух уловил скрип колес. Я развернул голову правым ухом, в человечьем облике оно лучше работает.
Прикинул – меньше трети версты. Деревья искажают звук, может показаться, что до телеги идти и идти. Но вот тут чуть громче, ага… тут выше. Значит, дорога проходит совсем рядом. На людей нападать не люблю, но что делать – надо где-то штаны взять.
Я тряхнул головой, окончательно выгоняя мышиные воспоминания о жирных червях и белых личинках, и осторожно потрусил на звук.
Скрип становился все ближе, я приготовился разбежаться и выпрыгнуть на дорогу – путники сперва оцепенеют, пока будут соображать, успею растолковать, кто тут главный и почему.
Справа подул легкий ветерок, нос уловил запах полутрупов.
– Да что ж такое! – прошептал я в гневе. – Штаны спокойно отобрать не дадут.
Решил отсидеться. Неохота снова попадаться в отпадающие руки мертвяков. На секунду даже стыдно стало – прячусь от нежити, как какой-то человек. С другой стороны, когда нежити много, даже самый могучий ворг не справится, пусть даже трижды медведем обернется. Еще и батлок этот.
Я присел под кустом шиповника и затаился. Мелкие травинки неприятно щекочут зад, колючки царапаются. Жаль, что людское тело почти безволосое, сейчас бы и штаны не понадобились. У меня только руки волосатые, ну и щетина растет, как терка.
Скрип колес донесся совсем близко, раздался хриплый крик:
– Вперед!
Нежить с булькающими сипами повыскакивала из-за деревьев и накинулась на повозку или что там едет. Испуганно заржали лошади. За ветками ничего не видно, но стоны телеги и грохот сабель слышны прекрасно.
Донесся предсмертный стон, кажется, возничего. Жаль, они обычно вообще ни при чем. Но решил не вмешиваться – это не мое дело. Мое – найти штаны, одинокого мертвяка и успеть перехватить Талисман раньше Ильвы.
В экипаже кто-то тоненько взвизгнул:
– Нет! Что вы делаете!
– Не бойтесь, госпожа! – послышался отчаянный мужской голос. – Я смогу вас защитить!
Потом услышал злорадный хохот, больше похожий на клокотанье. Зазвенел металл, донеслась ругань, которую гвардеец вряд ли позволил бы себе в других обстоятельствах.
Он держался достаточно долго, но в конце концов раздался сдавленный крик. Я покачал головой – эх, парень, их слишком много. Даже я не сунулся, куда уж тебе.
– Не смейте! – снова раздался тонкий голосок. – Вы не знаете, кто я такая! Как вы можете! Вас казнят!
– Мы и так мертвы, – усмехнулся один из мертвяков.
Другой произнес протяжно, даже почтительно:
– Да хранит тебя вечная тьма…
Внутри что-то шевельнулось. Нет, не суйся, напомнил я себе. Мне нужны лишь штаны. Что там творят мертвяки – их личное дело.
Из экипажа донесся пронзительный крик, через секунду я обнаружил себя в толпе нежити, раскидывающим полутрупы в стороны. «Чертовы инстинкты», – подумал я, вырывая кадык у очередного мертвяка.
Увидев меня, нежить полезла со всех сторон. Рожи перекошены, у одного вообще нет челюсти. Тот, что был ближе всех, захрипел, вскидывая саблю:
– Ворг! Ильва будет рада!
– Угадал, задохлик, – прорычал я в толпу. – Но не совсем.
Оскалившись, я стал лицом к гнилолицей толпе. Мертвяки на секунду замерли, все-таки перед ними ворг. В глазах ненависть и страх, сабли блестят в лучах солнца. Их не меньше полусотни, все вооружены, и каждый жаждет выслужиться перед Ильвой.
Покосившись на экипаж, я повел носом – пахнет приятно. Девушкой. И не просто дочкой сыровара, а кем-то очень чистым и ухоженным.
Быстро перевел взгляд обратно. Самое разумное – развернуться и бежать, а потом хранить позорную тайну до конца дней.
Не успел додумать, как понял, что несусь с оскаленными клыками на нежить.
Полутрупы с непривычной быстротой обступили меня и всей массой накинулись со всех сторон. Послышались победные хрипы.
Я рвал и грыз, не видя, за что хватаюсь, пальцы все время попадали во что-то мягкое и липкое, в лицо летели брызги застоявшейся крови и слизи. Во рту поселился сладковато-металлический привкус, по подбородку текло вязкое.
Не знаю, сколько времени вертелся в толпе нежити, но неожиданно поток мертвяков стал реже, кое-где в просветах проявился лес. Они нападали, но уже с меньшим энтузиазмом, будто поняли, что не справятся.
В голове пульсирует мысль: «Я смог. Чтоб вам вечно в склепе гнить, я смог!»
Эта придало сил. С медвежьим ревом даже без превращения ринулся на оставшихся мертвяков, на бегу ломая хребты. Оставшаяся стайка нежити бросилась врассыпную, удивительно быстро перемещаясь на гнилых ногах. Пришлось бегать за каждым и добивать. Если уцелеет хотя бы один – обязательно доложит остальным, а у меня и так забот выше крыши.
Наконец я замер с чьей-то кистью в кулаке и повертел головой. Сквозь красную пелену разглядел горы мертвяков вокруг экипажа, оторванные руки и ноги. Дорога залита зелено-коричневой жижей вперемешку с пылью.
На козлах в неестественной позе замер возничий, глаза раскрыты, мертвый взгляд устремлен в небо. Бедняга, наверное, даже понять ничего не успел, умер от страха.
