Роман Глушков - Охота
– Пелядь и простипома! – прозвучало за спиной. Это была первая внятная фраза, которую я расслышал. Голос Крупье дрожал, но если я открою сейчас рот, то вряд ли буду говорить лучше. – Кажется, я обделался! Ну да это мелочи, главное, лэптоп не потерял!
– Фу-у-ух! Вот это, мать его, экстрим! – отозвался слева Бледный. Мы так и пребывали в том самом порядке, в каком подкрадывались к Кальтеру у отеля «Атлантис». – Жаль, Сквозняк не дожил – он бы такой крутой бэйсджампинг без парашюта наверняка оценил.
– Все целы? – переспросил я. – Гробик?
– Я живой! – послышалось справа. – А еще у меня руки-ноги снова шевелятся и голова вращается.
– И у меня, – подтвердил я. – Да и у остальных тоже, раз они болтать начали.
– А кто-нибудь скажет, с чего вдруг мы э-э-э… недопрыгнули до земли? – спросил Крупье.
– Переживаешь, что раньше времени штаны испачкал? – нервно хохотнул Бледный.
– Не понимаю, почему нас не пустили в расход, как пожелал этот долбанный победитель, – пояснил капитан, пропуская издевку мимо ушей. – За какие такие заслуги мы помилованы? Новых призов мы не завоевали, а те, что у нас были, глупо профукали… извините, полковник.
– Мы еще не помилованы, – уточнил я. – Но раз уж нас попросили не класть трубку и оставаться на проводе, значит, кому-то наши мозги нужны пока в рабочем, а не в разбрызганном по бетону виде…
Мы пребывали в подвешенном – во всех смыслах, – состоянии недолго. И когда все та же могучая сила потянула нас обратно вверх, у всех отлегло от сердца. Если это не спасение, а лишь отсрочка от смерти, пусть так. За время, пока каждый из нас падал с вершины Бурдж-Халифа, мы пережили приступ жгучей любви к жизни и будем рады даже такому исходу.
Восходящий поток неведомой энергии вознес меня и остальных на знакомую террасу. Только теперь он честно перебросил нас через парапет и, оставив в покое, позволил наконец-то твердо встать на ноги. Кальтера и его подруги… или, вернее, если я не ослышался, приемной дочери (так он сам сказал), здесь уже не было. Зато «серый» оставался на месте. Все четыре пакаля тоже лежали рядком на скамейке, словно выставленные на продажу, только без ценников. Золотой, белый, красный и черный… Неплохой улов. В котором был, разумеется, и наш вклад, да только кто бы его сейчас учитывал.
Или все-таки учитывал, и наша амнистия являлась этой наградой за вклад в общее дело?
Четыре пакаля… Если пустить Инструктору пулю в голову и забрать их, порученная нам шейхом Демиром аль-Наджибом работа будет с блеском выполнена. Однако крайне маловероятно, что нам это удастся. «Серый» явно только того и ждет. Возможно, нарочно дразнится, вводя нас в искушение с одному ему известными целями. Стоит нам дернуться и схватиться за оружие, в лучшем случае мы получим взбучку, как было при нашей первой встрече с ним. В худшем – снова займемся этим, как его… бэйсджампингом. И на сей раз «серый» уже не привяжет нас к невидимым лонжам.
– Какой огромный соблазн, не правда ли, полковник? – Инструктор без труда прочел мои греховные мысли, пусть они и не были написаны у меня на лице. – И как мало надо приложить усилий, чтобы завладеть главным призом! По крайней мере, для вас – людей, которым спустить курок еще проще, чем застегнуть пуговицу.
– Не понимаю, о чем таком ты говоришь, – отмахнулся я, не желая поддерживать разговор на эту щекотливую тему. – Но еще больше не понимаю, почему ты вдруг остановил нашу казнь. Разве это справедливо, чтобы судья обманывал победителя турнира?
– Конечно, несправедливо, – неожиданно согласился «серый». – Но в данный момент Безликий, или как вы его называете – Кальтер, – искренне убежден, что вы мертвы. А раз так, то в чем проблема? Или вы не рады тому, что остались в живых?
– Проблема в том, что теперь нам придется возвращаться ни с чем, – посетовал я. – Если, конечно, ты не явишь еще одну милость и не подаришь нам пакали в качестве ну, скажем… пожертвования в фонд обездоленных и несправедливо осужденных ветеранов военной разведки.
– Хорошая шутка, – негромко рассмеялся Инструктор. – Однако вы напрасно беспокоитесь о якобы проваленной работе. Во-первых, он не провалена, а, во-вторых, вам вообще не придется возвращаться в Дар-ас-Сабах.
– Это еще почему? У тебя есть на нас какие-то виды?
– О, у меня на вас полно видов, а иначе зачем бы мне понадобилось воскрешать вас из мертвых? – всплеснул руками «серый». – А во-вторых, настало время мне приоткрыть вам кое-какие карты… Или, если быть точным, сбросить маску. В конце концов, это неправильно, когда спасенные знают так мало о своем спасителе.
Сказав это, Инструктор ухватился за свою шапочку и решительным движением сорвал ее с головы…
– Терпеть не могу этот проклятый голосовой модулятор, – признался шейх Демир аль-Наджиб, вывернув шапочку наизнанку и показывая нам вшитое в нее изнутри, сверхтонкое устройство. Оно походило на прозрачную пленку, испещренную множеством серебристых прожилок. – От него постоянно чешется язык и появляется сухость во рту. Вроде бы продвинутая техника, а проблем с ней столько же, сколько с неразношенными туфлями. Как же это все-таки приятно – говорить своим нормальным, не искаженным модулятором голосом!
– Демир-паша?! Вы?! – изумился я, вытаращившись на нашего покровителя и нанимателя. – Но зачем вам понадобился весь этот маскарад?
Да, под серым комбинезоном и маской действительно скрывался наш шейх собственной персоной. Надо признать, ему потребовалось совсем немного усилий, чтобы мы не смогли его опознать – всего-навсего скрыть лицо и голос. А сделать это по иным признакам было невозможно – в Дар-ас-Сабахе аль-Наджиб всегда носил свое традиционное просторное одеяние и головной убор – платок-куфию. Что было ему более к лицу, нежели обтягивающий комбинезон в стиле «хай-тек», хотя в ипостаси Инструктора шейх тоже оказался неподражаем.
– Прежде всего этот маскарадный костюм – мой пропуск, позволяющий проходить через след Иблиса, – пояснил Демир-паша. – И лишь во вторую очередь он позволяет мне сохранять инкогнито… Предвидя ваши следующие вопросы, скажу, что да – я действительно шейх и вы знаете меня под моим настоящим именем. Да, все четыре пакаля были у меня еще до того, как я вытащил вас из России и рекрутировал на эту работу. И – нет, я не несу ответственность за то, что творится сегодня в Дубае. Могу поклясться вам в этом Аллахом… хотя, конечно, после всего, что я вытворял на ваших глазах, подобная клятва в моих устах звучит малоубедительно.
– А что вообще творится в Дубае, Демир-паша?
И на кого вы работаете?
– В прошлый раз, когда вы задавали мне подобные вопросы, мой друг, я был с вами абсолютно честен. Я очутился в этой грандиозной игре примерно таким же путем, каким и вы: отчасти добровольно, отчасти потому, что не мог поступить иначе. Вы подчинялись своим приказам, я подчинялся своим. Вы можете выйти из игры в любой момент. Однако независимо от того, как вы поступите, она будет продолжаться, потому что таких, как вы, – много. А скоро вас станет еще больше, ведь эта игра гораздо азартнее, чем какие-нибудь скачки или рулетка. Игра, ареной которой стал целый мир – знавала ли когда-нибудь его история нечто подобное?
