Марик Лернер - Дорога без возврата
Живой привалился к ее теплому боку и почесал медведице спину. Она повернулась и, оскалившись в усмешке, поинтересовалась:
— Подлизываешься?
— Я, — вздохнув, сказал тот, — иногда жалею, что не ты моя мать.
— Дурак. Мать не трогай. Она стерва изрядная, но дала тебе жизнь.
Мы не вы. Хоть и родственники, но не прямые. И хорошо, что смешиваться не можем — это только ухудшение породы и нашей и вашей. Кстати не понимаю, почему нельзя. От оборотня я родилась, но сама могу только такого как я произвести на свет. Пауки тоже бились, я точно знаю. Ничего не придумали. Что-то хитрое соорудили вымершие с нашей наследственностью. Сволочи были — туда им и дорога.
Срок жизни у нас меньше. Вот мне осталось всего пара лет. И не возражай, — резко сказала она на его движение, — сама знаю. Уже шерсть седеет, бегать так быстро и далеко как раньше не могу. И, — она хихикнула, — к самцам интерес пропал. Раньше обязательно присматривалась, кому дать, чтобы медвежонок удачным получился, а теперь не интересно. Природа зря ничего не делает. Первый точный признак для таких как мы.
— Я, — Живой откашлялся, — если позволишь, попробую кое-что сделать.
— Так, — повернувшись к нему всем телом, сказала Охотница, — это что-то новенькое. Что ты умеешь, я прекрасно знаю. Давай рассказывай!
— Ну, — задумчиво глядя в небо, протянул он.
— Без ну!
— Ты слышала про Зверя?
— Я даже хотела тебе предложить уходить к нему. Все равно другого варианта нет. Здесь тебе не жить, а идти в другую рощу не стоит. Везде в нашем роде побояться ссориться с пауком.
— Он снял меня с дерева-убийцы…
Медведица резко придвинулась и шумно принюхалась.
— Кровь…
— Да все в порядке, — с досадой сказал Живой. — Дай рассказать.
— Даже немногие ушедшие своими ногами после этого долго не жили. Кровь!
Он с досадой плюнул и, достав нож, проколол палец. Охотница слизнула каплю крови и, закатив глаза, посидела размышляя. Она была большой специалист в этом деле. Болен ли родич и чем именно, как он питается, злоупотребляет ли определенными медикаментами, наркотиками, присутствие яда в организме и воспалительных процессов — все это она могла определить по вкусу и запаху.
Самолечение — это конек Охотницы и всех желающих она с удовольствием учила. Мало регенерации самого тела, надо уметь вовремя остановить кровь, снять болевые ощущения. О, не в коем случае не до конца! Тело должно сигнализировать о неполадках, но помереть от болевого шока ее ученикам не грозило. Пользоваться накопителями для добавления энергии, чтобы ускорить процесс заживания ран. Срастание костей, улучшение работы внутренних органов и очистка организма от ненужных веществ. Все это без всяких артефактов и во взаимодействии с ними. Пауки среди разумных животных большая редкость, но медведица еще и обычных оборотней воспитывала. Методы, правда, были медвежьи. Не справился — тяжелой лапой по заднице или по башке. У более нежных созданий, чем Народ от таких подзатыльников могла и голова оторваться.
— Все в лучшем виде, — сообщила она, остановив взгляд на Живом. — Никаких следов травм и слабости.
— Так я же говорил…
Он меня вылечил, только, — Живой развел руками, — лекарь из него паршивый. Опыта мало, слегка перестарался. Лечить стал при слиянии, вовремя не остановился и вкачал в меня массу лишнего.
— Память? — с интересом спросила медведица.
— Вот как раз нет. Еще не хватает сдвинуться в собственных мозгах, запутавшись, где я, а где он.
Знания. Что-то он там не учел и я теперь много лишнего знаю. То, что пауки говорят среди своих, а его учил Старик и то, что он принес к нам со стороны. Множество интересных вещей. Кое-что обрывками, самому додумывать надо. А многое целыми блоками.
Я теперь знаю, как он превращается. Нет, — ответил он на взгляд, — самому не получится, энергии не хватит. Где-то на середине непременно загнусь даже при подпитке со стороны. Тело само себя съест. Зато я могу исправить работу любого органа внутри другого разумного до идеального состояния. Или вообще целиком пациента омолодить. Это все не просто. Внутри все взаимосвязано — тронешь одно, другое собьется с ритма. Организм уже привык работать определенным образом.
— Кого ты учишь? — с обидой переспросила Охотница. — Меня, которая вбивала в твою тупую голову эти азы?
— Ну, тем более, — отмахнулся Живой. — Просто теперь я могу не искать правильное состояние постепенно, а взять сразу оптимальный вид. В каждой клетке поврежденного содержится эталон здорового органа. Нужно только пробудить память тела, а я теперь знаю, как это сделать. Сам не смогу, но амулет, настроенный на тебя — запросто. И подкормка телу нужна обязательно. На возвращение много энергии тратится. Гораздо больше, чем при обычном перекидывании. Килограмм пятнадцать веса уйти может.
Очень тяжело, — признался он, — когда надо на другом и много сразу. Потом сутки в лежку лежишь, пока силы не вернутся. На себе никаких проблем. Мне кость перерубили, так за два часа руку прирастил. Отключил боль и без артефактов и, не отлеживаясь, только жрать хотел после этого страшно. Никто и не заметил, решили, что мелкий порез. Совсем не спрячешь, кровь видна.
— Заманчиво, — пробурчала она себе под нос. — Очень заманчиво. Даже если не получится, все равно интересно. Знаешь, на что покупать.
Вот про таких как мы, — неожиданно сказала она, — говорят, что навсегда остались детьми. А это в компенсацию. Мозги есть, а делать ничего толком без пальцев не можем. Охотиться и чужаков гонять. Скучно. Поэтому из нас такие хорошие поэты с философами выходят. Времени много. Лежишь себе на сытое брюхо и думаешь, думаешь, думаешь. Потом встаешь и делаешь гадость неприятному родичу. Это он думает, что гадость. На самом деле просто невинная шутка…
Уговорил. Такое дело пропустить нельзя. И на Клан посмотреть интересно. Никто пока не понимает, что из этого выйдет. Будем развлекаться по полной. Их, — она ткнула лапой в сторону быка, — тоже позовешь?
— Я для этого и пришел.
— Правильно. Нечего им тут делать, такой парочке в роду не место.
А ты будь готов к интересным шуткам. Когда я, наконец, отправлюсь к другим душам, непременно попрошусь снова родиться в твоей дочке. Спокойной жизни тебе не будет, — она засмеялась и со всей силы хлопнула его по плечу.
В сгущающейся темноте появились две девушки с натугой тащащие огромные куски быка. Что не съедено, должно быть сохранено для других. Этот закон Народа был вбит в головы на уровне рефлексов. Бросить пищу после охоты никому просто в голову не придет. Материал для волокуши и ножи всегда приготовлены заранее.
При виде Живого они моментально побросали свою ношу и с радостными криками кинулись его обнимать. Практически одного роста и с похожими фигурами, голые, с рельефными мышцами и разгоряченные охотой, распространяющие вокруг себя запахи здоровых самок, они невольно вызывали у него возбуждение и, заметив это дружески похохатывая, начали хватать за разные места.
Дружба эта началась еще в детстве. Народ не слишком одобрительно относился к женщинам-воинам. Считалось, что терять будущих матерей в стычках не правильно. Никогда впрямую не запрещалось, но мужчины-воины практически с ними не контактировали. Не учили и даже в общих вылазках шли отдельно. На этой почве даже существовал отдельный воинский союз Круглых щитов из одних женщин. В их среде не слишком обращали внимание на видовую принадлежность, и верность таким же женщинам-воинам была важнее верности своей роще, что иногда приводило к большим проблемам.
Когда то Живой взял под свое покровительство младшую медведицу, защищая ее от сверстников. Он и сам всю жизнь был частично в стороне от общих развлечений из-за погибшего отца и моментально нашедшей себе другого мужа матери. В обеих семьях он оказался лишним и поэтому прекрасно знал, как это быть одиноким в стае. Лет пять они ходили вместе, и Живой учил ее всему, что знал сам на тему войны и убийств, а также правильного угона чужого скота. Все, что он сам получил он наставника в походах. Это продолжалось пока им не встретилась такая же из рода тигров. Но дружба осталась и даже коней они предпочитали воровать вместе. Время от времени даже спали друг с другом, но опять же по-дружески. Обе предпочитали общество подруги.
— Да, — переглянувшись со Старшей, сказала Младшая, выслушав рассказ, — это мысль. На равнинах много говорят о Звере и мы уже думали. Чем быть чужими и в моей роще и в ее, лучше быть своими среди таких же. Ты уверен, что примут любого?
— О Первопредок, — подымая руки к небу, воскликнул Живой. — Какие у тебя тупые потомки! Говорю, говорю… В одно ухо входит, сквозь пустую черпушку проходит и в другое ухо вылетает.
Сегодня Зверь примет любого, который придет. Две рощи на полторы сотни разумных. Даже границы охранять мало, а надо еще поднимать спаленные дома и рощи и кормить всех. Через год начнет выбирать лучших. Равнины большие и таких как мы, не ужившихся у себя в роду много. А если нормально себя поставить не сможете, и будете создавать неприятности, выгонит пинком в зад и прав будет. Где все чужие надо уметь сосуществовать без крови. Кто не способен, может лететь на все восемь сторон.
