Роман Злотников - Шпаги над звездами
— Мы в дерьме, доны, — веско произнес он, — мы в полном дерьме. Единственное, что сейчас не вызывает сомнений, так это то, что впереди враг, а вот кто будет прикрывать спину…
Судя по сдержанной реакции, особого удивления его слова не вызвали. Все молча ждали продолжения. Усатая Харя воодушевился:
— Не мне рассказывать вам о том, сколько славных парней сложило свои головы из-за того, что у нанявшей стороны разгоралась свара за власть. Здесь тоже начинается нечто подобное. Но мы к этому готовы. — Он снова обвел взглядом ряды капитанов: — Здесь находится большая часть всех благородных донов, которые могут сегодня поднять шпагу в защиту веры и во славу человечества. У нас прекрасные корабли и опытные командиры. И кто, кроме донов, может похвастаться тем, что столько раз получал удар в спину от вчерашнего союзника, но все равно побеждал? — Он перевел дух и закончил: — Через три дня мы идем в бой.
И снова ответом ему было невозмутимое молчание. В общем-то, в этой его речи особой необходимости не было. Доны давно все знали и обсудили между собой. Но предстоящая битва по масштабам ничуть не уступала ни рейду Черного Ярла на Зоврос, ни битве при Карраше, а в том и в другом случае и Черный Ярл и Толстый Ансельм перед битвой произносили речь, поэтому дон Крушинка предполагал, что сейчас его воины ждали от него того же. Да и сам он чувствовал потребность высказать боевым товарищам все, что накопилось на душе.
— Нам предложили дерьмовый план. Об этом тоже все знали.
— К тому же кто-то из тех, кому наше прибытие было хуже ножа в печенку, пытается заглянуть нам через плечо… — Усатая Харя вдохнул, пытаясь подобрать слова, которыми смог бы достойно закончить речь, но ничего не приходило в голову, и, чтобы не затягивать паузу, просто сказал: — Но они еще не знают, что такое доны.
По рядам пробежал легкий одобрительный шум. Усатая Харя нахмурился и досадливо подумал, что стоило хотя бы набросать речь: он сам знал, что оратор из него никакой. Но вчера вечером он извел гору бумаги, и все без толку. Хорошего мало, речь получилась какой-то скомканной, однако ничего не поделаешь, пора было переходить к конкретике.
— Старый Пердун и дюжина ветеранов разработали план, который, при удаче, позволит нам хорошенько поджарить зад краснозадым. Несмотря на предположение, что Алых князей на Форпосте нет, Усатая Харя употребил привычный оборот: Алые князья в глазах донов всегда олицетворяли Врага. — План хорош, и к моменту старта он будет в БиУСах ваших кораблей. Главное — ввести его в действие вместо розовой водицы главного штаба, но это будет моя забота. — Он повернулся к экрану и достал световое перо: — Но я хочу, чтобы вы подумали вот над чем…
И дон Крушинка начал четко излагать диспозицию будущего сражения.
К полуночи, когда боты один за другим поднимались в воздух и исчезали в ночном небе, Усатая Харя тяжело поднялся по лестнице и заглянул в кабинет. Там, над переносной консолью, склонились головы Счастливчика, Консолеголового и Крутого Губошлепа. Счастливчик поднял голову на скрип двери, окинул его отрешенным взглядом и вновь уткнулся в пульт. Дон Крушинка постоял, молча рассматривая склоненные головы, потом тихонько вышел и прикрыл дверь. Успех задуманного им зависел от того, насколько успешно воплотится в жизнь то, над чем сейчас работали эти трое. Флот никогда не откажется от плана, разработанного штабом, за исключением одного случая: если план будет недееспособен и программа зависнет. Причем это должно произойти и во всех резервных вариантах. Тогда дон Крушинка сможет предложить свой, и он сильно сомневался, что адмиралы флота будут настолько высокомерны и глупы, что отвергнут его во время уже начавшейся битвы. А он планировал активизировать вирус только тогда, когда отступать будет уже поздно, хотя ясно осознавал, насколько большая ответственность ложится на его плечи. Потеря управления даже на несколько минут могла разрушить любой самый удачный план, а у них до сих пор не было уверенности, что даже их план приведет к победе. Он, без всякого сомнения, был лучше штабного, но хватит ли этого — никто сказать не мог. Как бы то ни было, только он давал шанс. Поэтому трое специалистов сейчас искали ключи к системам защиты программы, чтобы попытаться запустить вирус, а ему оставалось только надеяться, что подвернется удачный момент и зараженную программу удастся перезагрузить в БиУСы кораблей флота.
И вот неделю спустя, когда флот сосредоточился на парковочной орбите, у него был план с сидящим в нем вирусом. Было и предчувствие, что ему подвернется шанс его использовать.
Место, где они встретились с флотом королевства, ничем не отличалось от любого другого на протяжении нескольких световых лет в любую сторону, так сказать, глазу не за что зацепиться. Просто набор координат. Оба флота уравняли скорость, и Усатая Харя прибыл на своем боте на флагман королевства. Когда распахнулся люк и он, в сопровождении Счастливчика, шагнул на палубу шлюзовой камеры, перед ними выросла фигура капитана Умарки.
— Насколько я помню, дон, вы должны были прибыть одни? — сурово произнесла она, уперев недобрый взгляд в Счастливчика.
Усатая Харя скорчил самую свирепую рожу, какую только мог изобразить, и рявкнул:
— Это мой офицер связи! Либо он пойдет со мной, либо я уберусь обратно, но в таком случае королеве придется самой отправиться ко мне на «Неприятную неожиданность».
Умарка ошарашено посмотрела на него, потом нехотя отодвинулась в сторону. Доны загрохотали каблуками по коридору. Ив, недовольно сопя, двигался в затылок дону Крушинке. Вчера у них состоялся крупный, разговор. Счастливчик заявил, что у Усатой Хари уже просто паранойя по поводу его везения и что ноги его больше не будет на флагманском корабле, но старый дон привел неотразимый аргумент.
— Ты мне нужен, — сказал он, — Кто еще, кроме тебя, сможет запустить нашего троянского коня, когда подвернется случай?
Ив ляпнул было, почему бы не Крутой Губошлеп, но он и сам понимал, что в таком деле на сопляка надежды мало. Неизвестно, что за шанс им предоставится. Может быть, из тех, что приходится цеплять шпагой, изрядно вымоченной в крови. Так что деваться было некуда. Счастливчик вздохнул и поднял глаза. Они подошли к знакомой двери, за которой находилась флагманская рубка. Дон Крушинка на мгновение задержался, бросил через плечо взгляд на Счастливчика, потом шумно отхаркнулся и шагнул вперед.
В рубке было людно. Когда доны вошли, на мгновение воцарилась тишина, нарушаемая только едва слышным гудением приборов. Ив кожей ощутил устремившиеся к ним взгляды — в некоторых был искренний интерес с оттенком сочувствия. То, что совершили разведчики, произвело огромное впечатление на флот. Но большая часть офицеров все же смотрела с холодком. Доны по-прежнему оставались для них чужаками, которые переворачивали привычный мир с ног на голову. Многие понимали, чем грозит королевству присутствие донов, и боялись этого. Сейчас доны были союзниками, это отодвигало в сторону другие соображения, но не для всех. Иные взгляды просто опаляли злобой, а один буквально продрал Счастливчика до костей. Он невольно повернул голову в ту сторону и столкнулся с ненавидящими глазами флагман-капитана Эстель, в глубине которых, как ему почудилось, горело торжество. Встретив его взгляд, она отвернулась. Рубку снова заполнил приглушенный гул голосов. Ив посмотрел на королеву. На миг ему показалось, что, когда их глаза встретились, у нее дрогнули губы, но он решительно тряхнул головой: фантазии! Она осталась холодно-деловой, и губы шевельнулись только для того, чтобы небрежно произнести:
