James Swallow - Немезида
Мужчина, совершающий перелёт на аэронефе по долинам Такстед Досас. Диржабль плывёт ниже горных вершин, скользит, едва не касаясь склонов низких пиков. Эристед Келл подготовил себе укрытие в высоких травах восемью днями раньше. В высоких травах, как те, в которых он и Дженникер резвились детьми, играя в "сходи и найди" и "поймай груя". Он ждал под солнцами и лунами, первые были славой его отца, последние – улыбкой его матери.
И когда неф появился из-за горы, он сделал выстрел, но не убил. Не с первого раза. Иллюминатор салона преломлял свет, и это сбило ему прицел. Он должен был это знать и сделать поправку. Урок был усвоен.
Вместо того, чтобы проявить холодную и стальную решимость, он спустил с цепи свой гнев. Келл разрядил в салон весь магазин, убив всё живое, что в нём было. Он ликвидировал всех, кто видел тот миг ошибки, объект и сопутствующих, всех скопом. Мужчин, женщин и детей.
И он исполнил свою месть.
9
Он ещё раз очутился в такой же ситуации. Жизнь, взятая в возмещение жизни, забранной у него, из его семьи. И как и в прошлый раз, в этом действии не было сладости. Ничего, кроме горького, горького пепла и ярости, которую не насытить.
Выругавшись сердито и цветисто, он вцепился в устройство кабельного спуска на своём поясе и использовал скоростной режим, чтобы быстро снизиться из своего укрытия на затопленный водой пол. Он широко зашагал к телу твари-Гарпуна; накидка развевалась за его спиной, как крылья хищных птиц над головой, одна рука ползла вниз к застёжке кобуры его бедре. Он уделил изувеченному трупу Койн ещё один взгляд и не более. Несмотря на всё нежелание признавать над собой власть Келла, в конечном счёте оно подчинилось и умерло, выполняя свой долг. Как и в случае Йоты, Тариэля и прочих, он ручался за то, что их кланы узнают об их жертвах. На лице Плачущей Королевы в Ублиете[30] Павших будут вытравлены новые капельки слёз.
Монструозный убийца плавал, раскинув руки крестом, на поверхности наводнившей здание воды. Тело окружали волнующиеся потоки ржавой крови, красный ореол среди тусклых оттенков обломков и руин.
Келл бросил на тело холодный бесстрастный взгляд, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить нож и не начать колотить им по малиновой плоти в приступе безумной злобы. Череп, и без того деформированный и нечеловеческий в своих пропорциях, был вскрыт изнутри смертельным ударом пули "осколок". В паутине трещин, покрывающих лицо, виднелись порванная кожа и раздробленные кости. Оно выглядело как гротескная терракотовая маска, разбитая, а затем склеенная неумелой рукой.
Отложив в сторону винтовку, он вытащил пистолет "Экзитус", провёл рукой по символу черепа на ствольной коробке и поднял тяжёлое ручное оружие. Он не оставит от этой твари и следа.
Ботинок Келла потревожил разлившееся озеро, и мутные, смешанные с кровью воды разошлись. Движение привлекло его глаз. Ржавое пятно уже не росло. Оно уменьшалось.
Его всасывали раны на теле убийцы.
Он крутнулся, держа палец на спуске.
Нога Гарпуна издала неестественный треск и, согнувшись под неестественным углом, ударила Келла в грудь как кувалдой. Виндикар пошатнулся, а краснокожая тварь выкарабкалась из воды и бросилась на него. Гарпун больше не двигался с той ненормальной скрытностью и изяществом, которые Келл наблюдал через прицел, но компенсировал недостающее скоростью и агрессией. Гарпун замолотил по нему, выбив из пальцев Келла пистолет, и ломая кости каждым ударом своих зазубренных кулаков.
Кожа убийцы двигалась, причём таким образом, что внутренности Виндикара скрутило от омерзения. Это смотрелось почти так, как если бы плоть Гарпуна каким-то образом натягивалась вокруг костей и внутренних органов, приводя их в движение при помощи какой-то необузданной противоестественной энергии. Из дыры от пули в глазу убийцы сочились мозговое вещество и густая жидкость, из его распахнутого рта и рваных ноздрей с кашлем вылетали сгустки омертвевших тканей. Пытаясь поставить блок, снайпер получил ещё один удар, который вывихнул Келлу плечо и заставил его взреветь от боли.
Споткнувшись, он привалился спиной к запятнанному багрянцем куску кладки с наколотым на нём Койн. Гарпун наступал, с каждым шагом его тело разбухало и утолщалось, всасывая всё больше и больше сдобренной кровью жидкости, хлюпающей у них под ногами.
На пузырящейся коже его туловища выступило лицо. Затем ещё одно, и ещё. Они кусали и грызли зубами душившую их тонкую мембрану, пытались вырваться на свободу. Гарпун дёрнулся и замер. Он обратил на себя свои когтистые пальцы, полосуя по выступам на своей плоти, нанося царапины, из которых сочилась водянистая жидкость.
Лица беззвучно взывали к Келлу. Останови его, – кричали они.
10
Жизнь Гарпуна – если, конечно, это могло считаться жизнью, – спасла демоническая шкура. Она так сильно въелась в плоть и кровь его сущности, что даже уничтожения мозжечка было недостаточно, чтобы его прикончить. Плоть-ширма его варп-паразита сдержала силу взрыва пули – по крайней мере, сделала всё, что было в её способностях, – и стянула обломки Гарпуна вместе в некое подобие их прежней неповреждённой формы.
Но демоническая шкура была примитивным, безыскусным созданием. Она не обращала внимания на такие мелочи, как самообладание или интеллект, неизменно следуя инстинктам и животной ярости. Убийца осознавал себя в достаточной степени, чтобы понимать, что он был убит и возвращён из-за грани, но его разум был безнадёжно повреждён и какие бы барьеры самоконтроля он раньше не воздвиг, сейчас они лежали в руинах.
В их отсутствие, клетки с пленённой памятью распахнулись.
Бесформенная сила обрывочного слепка личности ворвалась в покалеченную психику Гарпуна с энергией падающей кометы, и её мощь скрутила его в бараний рог.
Разум убийцы внезапно захлестнуло переизбытком чувственных ощущений, забросало осколками эмоций, фрагментами личности.
...Ивак и другие ребята с мячом и кольцами...
...Повсюду витает запах выдержанного вина эстуфажеми. Тёплый, умиротворяющий аромат кажется сегодня приторным и слишком сильным...
...Рения говорит "да" в ответ на его пылкое предложение брачного контракта, и он купается в её улыбке...
...Лоснящиеся на свету комки органов, и ещё какие-то нездорово-бледные, покрытые потёками крови предметы...
...Я тебя ненавижу!..
...Выстрел, который убивает Насильника с Голубых Вышек, прозвучал из его пистолета, наконец-то..
...До меня доходили слухи. Рассказы людей, которые знают людей с других миров, в прочих системах...
...Нет...
...Вспышка вины...
...Я в последнее время много отсутствую...
Это было всем, что осталось от души Йозефа Сабрата – дырявая мозаика-паззл личности, движимая тем единственным качеством, которое воплощало всё, чем этот был человек, и всё, что Гарпун разрушил.
Он выжидал. Терпеливый, умный Сабрат. Похороненный глубоко в темницах чёрной души Гарпуна, сражающийся за то, чтобы не исчезнуть. Дожидающийся случая, такого, как этот, ради возможности ударить по своему убийце.
Фаномное загрязнение личностью мёртвого префекта жаждало правосудия. Он хотело отомстить за каждую жертву в кровавой летописи убийцы.
Каждая личность из тех, что Гарпун убил и присвоил, каждая душа, которую он ограбил, чтобы в неё воплотиться, чтобы извратить её в свою личину – все они испытали один и тот же особенный вид страха. Боязнь потери себя, которая была хуже, чем смерть.
Теперь этот страх сидел в нём, пока Гарпун, свисая над психической пропастью, скрёб пальцами по рваному краю своего собственного разума.
И, заговорив, он услышал голос Йозефа Сабрата:
– Останови его!
11
Лицо больше не было совокупностью клыков, рогов и тёмных прогалов глаз. Оно принадлежало мужчине, обычному мужчине, охваченному болью и страданием, который вглядывался в снайпера как будто из-за прутьев самой глубокой темницы во всём мироздании.
У Келла перехватило дыхание от горечи этих очень-очень человеческих глаз. Он навидался её достаточно, смотрел на неё издалека в те моменты, когда смерть забирала жизнь. Внезапное, окончательное осознание в глазах объекта. Боль и истина.
Он бросился вперёд, не обращая внимания на вихри обжигающей боли от сломанных, скрежещущих краёв грудной клетки и всаживая в тело твари узкие метательные ножи из защитной накладки на своём запястье.
Гарпун завопил, и Келл протиснулся мимо него, падая, оступаясь на скользком от влаги кафеле под ногами. Келл покатился, вцепляясь в уроненный им пистолет, сжимая его рукоять в своих пальцах.
