Владимир Стрельников - Земля необходимых
– Так, дайте мне поглядеть. А вы идите, вас там ждут, – махнула мне рукой в сторону освещенного синей лампой по-походному шкафута врачиха.
– Как там?– коротко поинтересовался кэп, смоля короткую сигару.
– Нормально, проревелась, вроде как успокаивается. Да и девушки с ней, приглядят, – ответил я ему, кивком благодаря Малика за то, что он подменил меня на посту.
– Добро, – припечатал кэп. – Но присматривайте за бортами, на всякий случай. Мало ли, вдруг еще какая дуреха решит, что так проще.
Уже ближе к полудню следующего дня я подошел к врачихе, неумело смолящей местную сигарету на юте, единственном месте, где разрешалось курить на ходу судна.
– Дарья Андреевна, у вас минутка свободного времени на разговор не найдется? Только без лишних ушей, – я показал врачихе окружающих нас любителей курения.
– Сейчас, – она раздавила окурок в бочке-пепельнице, и пошла за мной на свободное место, открытое со всех сторон. по крайней мере, тихонько не подкрасться и не подслушать.
– Дарья Андреевна, скажите пожалуйста, Оксана нормальная? У нее сознание не сдвинулось?– спросил я.
– А почему вас это интересует?
– Она носит прах своей матери на себе. И у многих могло снести крышу от такого, так что не удивительно. А спрашиваю потому, что она сирота. Тут ведь как получается – я ее сегодня спас, мне ей и помогать вставать на ноги. Или помочь с лечением, в другом случае. Обычай здесь такой, в наших краях. Вы мне ответьте, хотя бы приблизительно, и я пойду, мне еще телеграмму жене отбить нужно.
– Нормально все с девочкой, только сильнейшее нервное потрясение. Покой нужен, любовь близких, положительные эмоции. Если вы готовы к этому, и ваши власти так легко решают вопрос удочерения, то спросите девочку, не против ли она.
– Наши власти, Дарья Андреевна. Уже наши. Ладно, пойду, жене напишу, что жив-здоров. Заодно напомню о том, что она о сестренке мечтала, и вполне может ее обрести. И Оксану спрошу, хочет ли она жить с нами, и поможет ли она моей жене с лялькой возиться через немного времени. А дополнительные положительные эмоции Оксане котяра с собаком обеспечат, они у нас ребята общительные. Кроме того, летом детвору постарше в лагеря скаутов собирают, учат всему, что необходимо в походах. Да и вообще весело время проводят, тинейжеры туда бегом бегут. А вы. Дарья Андреевна, если еще не определились с местом жительства, подумайте о нашем городке, Солнцегорск называется. Мы как раз хороших врачей ищем.
– Володя, погодите,– Дарья Андреевна подошла ко мне, – вы спросите сначала жену, и если она будет согласна, я сама переговорю с Оксанкой. Кстати, девочка предпочитает, чтобы ее именно так звали, и не любит, когда ее зовут Ксюшей. Я немного знала Евгению, ее маму, все-таки Самарканд хоть и немаленький город, но русских в нем осталось немного. я бы сама ее забрала, но у меня маленький сын на руках, и еще племянницы, оставшиеся без матери. Мою сестру тоже убили при штурме, правда, не англичане, а рабовладельцы.
И кстати, я удивляюсь такой легкости, с какой вы готовы удочерить девочку. Вы или очень уверены в себе, или легкомысленны.
– Ни то, ни другое. Дарья Андреевна, я прекрасно понимаю, как может быть нелегко с Оксаной, которая уже не девочка, но еще не девушка, – покачал головой я. – Но это наш мир, и мы приняли его правила.
– В таком случае, мне на самом деле стоит подумать о вашем предложении, – врач улыбнулась.– Город, где живут такие жители – хороший город.
– Дарья Андреевна, у нас много таких городов. И боюсь, мое предложение будет одним из многих, которые вам предложат в Отделе Кадров протектората. Извините, но мне правда пора в радиорубку, подходит мой сеанс связи, -и я откланялся.
Сухогруз «Медведь», Залив. 23 год, третий месяц, 37. 10-19.
– Дядь Володя, а кушать скоро?– заталкивая патроны в автоматный магазин, спросила меня Оксанка.
– Вы в одиннадцать, мы позднее. Сегодня макароны с жаренными полосатиками, которых мы вчера вечером натаскали, – я протер ветошью затвор своего калаша, провернув, вставил его в затворную раму. Направив газовый поршень в камеру, поставил раму на направляющие ствольной коробки и с лязганьем загнал ее на место. Оксанка тем временем положила набитый рожок на расстеленный по палубе полубака брезент, и взяла четвертый. Захватила горстку латунных патронов, и начала с усилием толкать их в магазин.
– Тяжело, – пожаловалась она.
– Ничего, Оксанка, терпи, атаманшей будешь, – засмеялся Толик, вычищая свой ПМ.
Мы с утра расположились на этом месте, так как сюда тяжеловато было добраться малолеткам, здесь было свежо и было где натянуть тент. Боцман дал нам добро на это позавчера, после того, как принял у нашей слесарной братии полностью сделанный объем работ. Более того, наша работа его полностью устроила, так что два дня мы расслабляемся. Разве ночью дежурим, хотя с тех пор, как мы вошли в зону безопасности Нью-Хевена, готовность была понижена, даже браунинги со станков сняли, перебрали-смазали, и уложили на стеллаж в арсенале корабля. На зушке дежурили только ночью, днем ее накрывали быстросъемным чехлом от палящего солнца, чтобы не раскалялась.
– Приедем домой, получишь «школьную» винтовку. Будешь с ней заниматься, а со временем, когда зачеты сдашь в школе, она твоей станет. Я как будто знал, что у меня сестренка появится, когда ее покупал,– вставив в собранный автомат магазин, я отложил его на край брезента, и отобрал у Оксаны рожок. Устала девчонка, из чистой вредности пытается патрон в магазин затолкать. – Там хоть патроны и такие, но их поменьше. И перезарядка винтовочки не автоматическая, а ручная, приучает патроны беречь. Оксан, ты меня слышишь?
– Слышу, дядь Володь, – девчонка облокотилась на высокий борт и смотрела вперед по курсу. – Красиво как здесь!
Это да, красотища здесь обалденная. За американскими островами, которые мы прошли вчера, много хоть и редких, но очень красивых вулканических островов. С черными пляжами, черными скалами, ярко-зеленой растительностью на них и разноцветными птицами, основавшими настоящие птичьи базары на скалах. Не считая чистейшей и синей воды за бортом. Пару раз, когда мы проходили в близости островов, нас глушило птичьим гомоном. Раза четыре видели здешних китов, больше похожих на плезиозавров. Их, китов, караулили небольшие китобойные суда с американскими флагами. Именно природа развеяла ту мрачную ауру на корабле, которая нас окружала после выхода из Порта-Дели. Женщины вроде как пришли в себя, умылись-причесались, и стали симпатичными как минимум. Детвора вспомнила, что она детвора, и принялась носится по пароходу, несмотря на грозные окрики боцмана и палубных матросов. Кэп страдальчески морщился, и я пару раз слышал, как он потихоньку бухтел под нос, что пассажиров он год брать не будет.
– Гляди, – меня в бок толкнул Малик, и показал на надстройку. С зушки дежурные комендоры неторопливо снимали брезентуху. – Корабль где-то, что ль?
– Оксан, ты ничего не видишь?– спросил я, заталкивая снаряженные магазины от калаша в разгрузку, и надевая ее. Вообще-то, тревоги нет, но если там китобои, то малолетки сейчас прибегут смотреть, а пацанята и утащить что-либо могут, уже сталкивались. Вчера один узбечонок утащил магазин с патронами у Ленки, когда та с девицами тырындычала. С трудов найдя и поймав виновника. Ольга Васильевна просто нашлепала ему тумаков по заднице. Сказала, что непедагогично, но очень обучающе. Впрочем, глядя на зареванную, но все равно озорную мордочку мальчишки, я очень сомневаюсь, что он прекратит. Хоть пацан и из Джизака, но настоящий потомок багдадского вора.
– Какой-то корабль, вроде, левее, около острова, – ответила Оксанка, и ткнула пальцем в направлении.
– Сейчас глянем, – я достал бинокль, и подошел к борту. Поглядел.– Какие-то рыбаки,по-моему.
– Вовка, ты чего сбрую надел?– поинтересовался Толька, заталкивая спарку магазинов в свой калаш.
– А ты того узбечонка помнишь? Сейчас они побегут рыбаков смотреть, снова что стащит, – и я засмеялся, глядя как парни шустро собирают свои оружейные причиндалы. Колян затолкал нашу общую банку с вэдэшкой себе в мародерку. Грязную ветошь пока оставили на брезенте, потом выкинем в печку на юте, где мусор сжигают.
Минут через сорок мы медленно проходили мимо довольно ржавого корыта метров двадцать пять длиной, что довольно немало по здешним меркам. С десяток моряков суетились на палубе вокруг подъемной стрелы, которая тянула из глубины что-то здоровое. Вскоре над поверхностью показалась голова большой черепахи.
– Знакомая зверушка, – Малик довольно облизнулся. – И какая вкусная.
– А чего они ее не пристрелили сначала? – удивленно спросил я, глядя как они затаскивают на палубу вяло машущего лапами зверя.
– Хрен его зна… – Малика прервал дикий рев боли, и из-за надстройки, где лежала туша глубинной черепахи, выпал моряк, зажимающий руками обрубок ноги, из которого лилась кровь. Его подхватили четверо моряков. начали стягивать жгутом ногу выше обрубка.
