Эл Робертсон - Взломанные небеса
– Ты, мелкое дерьмо, столько лет трахал мою жену! Я вырежу твой гребаный разум, возьму твое тело и поселюсь в нем. Потом откачу Андреа к тому времени, когда она еще не знала тебя, и сделаю так, что она останется в этом возрасте навсегда. Она снова будет моей гребаной женой, а я стану жить в твоем теле и трахать ее каждый день!
Джека захлестнули страх и стыд.
«Тупой выродок! – заорал Фист. – Этот говнюк знал, всегда знал!»
В затылке Джека взорвалась боль. Наверное, клон Яматы подобрался сзади и ударил.
Гарри захохотал, и мир исчез.
Глава 44
Форстер лежал на спине в жаркой удушливой темноте. Сверху доносился приглушенный лязг и скрежет непонятного механизма. Джек не мог двинуть ни ногой, ни рукой, застрявшими в чем-то твердом и грубом. Он дернулся, желая приподняться, и ударился лбом. Воющий скрежет то и дело прерывался, но неуклонно делался все громче.
– Ты уж извини, – пробормотал Фист.
Вспыхнул свет, болезненно режущий глаза.
– Ой, пардон.
Глазам стало легче – паяц направил фонарь в другую сторону. Хозяин с куклой лежали в длинном тесном деревянном ящике из неплотно пригнанных досок. В щели просочился и затвердел цемент.
– Это лучшее из всего, на что меня хватило, – сообщил Фист, прижатый к груди Джека.
Снова загрохотало и заскрежетало, и паяцу пришлось вопить во всю глотку:
– Все это виртуальное! Мы в глубине твоего разума!
– Что за шум?! – крикнул в ответ Джек.
– Сверло! Гарри пытается пробиться к нам!
– Сколько у нас времени?!
– Пара минут! Но нам хватит!
– Фист, на что хватит?!
– Прости, Джек! У меня не было выбора!
– Выбора чего?!
– Мне пришлось! Нельзя давать этому говнюку мое оружие!
– Ты о чем?! – крикнул Джек.
Шум сверления стал еще громче.
– Мне очень жаль! Но боль скоро пройдет! – крикнул в ответ паяц, а затем наклонился и накрыл маленькими деревянными ладошками рот и нос Джека.
Тот не сразу понял, что делает паяц. Форстер забился, затрясся, но гроб был очень тесным, а Фист – сильным и цепким. И вскоре Джек сдался.
В темноту просочился свет, деревянные стенки исчезли. Джек завис в бесконечности и вспомнил о храме Зари. Его окутал негромкий, но мощный и ритмичный звук – словно воздух разгоняли огромные птичьи крылья.
Потом Джек умер.
Глава 45
Форстер очнулся от холода. Стылый ветер продувал насквозь его мокрую одежду. Волнами накатывал рев. Джек вспомнил визг и скрежет сверла. Мелькнула мысль о том, что очень важно не подпустить кого-то к себе. Но звук был мягче, и казалось, его издает живое существо. Джек лежал на чем-то холодном и податливом. Ветер усилился, и Форстера пронзила дрожь. Ледяная жижа окатила его, перехлестнула, заставила прийти в себя. Он открыл глаза.
Докуда хватало взгляда – и влево, и вправо, изгибаясь, уходя к горизонту, – тянулся черный песчаный пляж. Волны взбивали пену, будто стараясь нежнее и мягче коснуться берега. Набегающий вал рассыпался и, обессилев, откатывался назад, теряясь в море. Промокший насквозь Джек перекатился, сел. Воспоминание о тесной духоте гроба делало холод благословением. Серое небо на горизонте смыкалось с серым морем. Накатила очередная волна. Форстер кое-как поднялся и осмотрелся, надеясь увидеть поблизости деревянное тельце – либо распластанное на песке, либо бултыхающееся в прибое. Но Фиста нигде не было. Джек поежился на ветру, вспомнил виденный в детстве школьный фильм и наконец понял, куда попал. И тогда сказал: «Твою мать!»
Паяц забросил его на границу Гробовых Драйвов.
Чтобы достичь окаймляющих пляж дюн, потребовалось добрых десять минут. Время от времени в пелене облаков открывались прорехи. Сквозь них ударяли солнечные лучи – иногда мимолетно, иногда долго и жарко. Интересно, облака здесь хоть иногда рассеиваются? Невозможно представить чистое небо над этой унылой землей. Густые пучки жесткой травы на кочках дрожали и гнулись на ветру. Джека бил озноб. Хоть бы одежда скорее высохла! А может, в дюнах отыщется укрытие? За ними лежала страна мертвых, но про нее фетчам запрещалось рассказывать. Впрочем, людей на Станции подробности не интересовали. Живые не хотели представлять себе место, где их посмертным данным придется коротать вечность.
Послышался пронзительный свист. Ветер? Но затем Джек различил простую мелодию. Интересно, кто это? Не иначе виртуальный провожатый в царство мертвых. Но ведь Джек прибыл необычным образом. Как правило, фетчей тщательно и осторожно конструировали пару месяцев. А он бесцеремонно вломился – прямая копия живого разума. Гробовые Драйвы могут и не распознать его как функционирующий разум и не позволить общение с их обитателями. Форстер содрогнулся, представив грозящую ему холодную одинокую вечность.
Но вот и дюны. Он вскарабкался наверх, к свисту, обваливая песчаный склон. Потеряв равновесие, свалился на другую сторону и покатился вниз, громко чертыхаясь. Докатившись, не сразу встал – приходил в себя. Над головой захихикали. Подумать только! Форстер и вообразить не мог, что будет так счастлив услышать этот голос.
– Джеки, парнишка, это было эффектное появление!
Фист сидел, прислонившись к черному песчаному склону. На нем были белые шорты и пиджак из сурового полотна. В руке паяц держал оловянный свисток.
– Я знал, что ты в конце концов отыщешь меня. Из моря я тебя вытащил так быстро, как только смог, но разбудить не получилось. А там такая холодрыга!
– И ты бросил меня?
– Джек, ну надо ж было осмотреться! И что бы с тобой случилось? Умер бы еще раз, что ли?
Паяц выдул из свистка еще несколько нот.
– Волны все равно бы тебя разбудили раньше или позже. А я знал: если буду насвистывать, ты обязательно услышишь и придешь.
– Значит, мы оба мертвы? – Джек присел рядом с Фистом.
– Там, наверху – да. Я стер твой разум, а потом удалил себя. В твоем мясе больше нет ни мыслей, ни воспоминаний. Абсолютно ничего!
– Так мы – просто копии?
– Как я погляжу, тебе не приходилось бывать программой. Все виртуальное путешествует именно так. Новая копия здесь, старая стирается. Поэтому спрашивать, Джек ты или не Джек, – бессмысленно. Какая разница между копиями?
Фист взмахнул руками, будто маг, насылающий проклятие.
– Жу-уть! Когда ты был живым, ты был куском мяса – и набором мозговых структур, впечатанных в мясо. Мясо исчезло, структуры остались. Те самые.
– Очень метафизично.
– Смерть, знаешь ли, штука философская, – важно сообщил паяц и глянул пытливо на хозяина.
– Как долго мы здесь? – спросил тот.
– В реальном времени? Самое большее пару-тройку часов.
– Разве не месяцы нужны, чтобы ассемблировать нас?
