Евгений Щепетнов - Инь-ян 4
Тогда только молиться богам, Создателю и надеяться на чудо. Больше ничего.
Удары тяжелых мечей друг о друга подобны удару молотов по наковальне. Звенящий гул разносится по округе, перекрывая шум толпы и звон в ушах. Удар, еще удар, еще, еще!
Противник отбросил щит, взялся за меч обеими руками — почему? Устал? Или решил ускорить события и добить побыстрее? Скорее всего — второе.
Теперь пришлось совсем плохо — такие страшные удары Морна едва ли сдержала бы и тогда, когда она была свежей, отдохнувшей, сильной, а теперь, после всего, что было…
Морна начала медленно отступать назад под градом тяжких ударов. Теперь речь шла уже не о том, чтобы пробить защиту соперника — удары бы сдержать! Не пропустить! Каждый удар может легко раскроить на две части!
Полшага…еще полшага… Бам! Бам!
Меч едва не вылетел из онемевших рук.
Еще назад, еще…
Сбоку что-то мелькнуло, Морна посмотрела влево, и увидела, как Ресонг, с таким же как у нее тяжелым мечом в руках ринулся вперед, матерясь, визжа, захлебываясь кровью и ругательствами.
Латник повернулся к нему, отбил два сильных, но неточных удара, и на глазах оцепеневшей на мгновение Морны пронзил Ресонга длинным, красивым выпадом смертоносного меча!
Но Ресонг не упал, и не потерял сознания. Он отбросил меч, вытянул свои длинные, сильные руки мечника и вцепился во врага, обняв его, прижавшись к нему худым, мускулистым телом, на пару секунд блокируя движения латника.
И Морна не упустила момент. Через полсекунды ее меч уже врезался в шлем бойца, с ревом пытавшегося оторвать от себя неожиданную помеху. Понадобилось три могучих, разрушительных, усиленных яростью удара, прежде чем латник рухнул на песок, и затих, орошая песок вытекающей из шлема кровью.
Морна выронила меч, бросилась к Ресонгу, надеясь на чудо — ведь Занда тоже вначале казалось мертвой! Пролежала на арене долго! Полчаса, а может и больше! А потом — рраз! И живая! Может и Рес?!
Нет. Непонятно как вообще он мог прожить эти две или три секунды, и не просто прожить, а суметь удержать в объятиях одного из самых страшных бойцов, каких в своей жизни видела Морна. Меч вошел Ресонгу прямо в сердце, пройдя между ребер, и вышел из спины рядом с позвоночником. Если бы попал в позвоночник — Ресонг не смог бы добраться до негодяя, и жертва его была бы напрасна. А то, что это именно жертва — никаких сомнений не было. Ресонг нарочно бросился на противника, рассчитывая на нечто подобное и надеясь выиграть две секунды для своей любимой. Две секунды — и всю жизнь.
И тогда Морна закрыла глаза единственному человеку, которого она любила в этой жизни. Поправила ему руки, погладила волосы. Потом поднялась, взяла в руки меч, который выпал из руки поверженного монстра, нашла глазами ложу, в которой сидел Главный Капитан, довольно откинувшийся на спинку кресла и хохоча, показывающий на арену. Рванулась с места, разбегаясь, и со всей своей недюжинной силой, со всей мощью, на которую была способна, с мощью, помноженной на боль и отчаяние, запустила меч в ту цель, в которую мечтала попасть больше всего на свете.
То ли боги благоволят к обиженным, несчастным, то ли Морна была так удачлива, а может Провидение все-таки в конце концов расставляет по своим местам, раздавая награды и наказания тем, кто это заслуживает. Только в отличие от меча Занды, меч Морны не вонзился в стену арены рядом со своим собратом. Как огромный сверкающий дротик он пролетел над барьером серебристой молнией, и…
Охранник попытался отразить удар, но этот меч отбить было не так уж и просто — слишком тяжел, и слишком высока скорость, с которой его запустили. Меч шел острием прямо в грудь, охранник ударил своим мечом, отбивая "снаряд" вниз и в сторону, "снаряд" изменил направление, и… вместо того, чтобы убить наповал, пришпилил Главного к спинке кресла, пройдя через кишки чуть ниже пупка.
Удар был такой силы, что Главного Капитана отбросило назад вместе с креслом, и меч глубоко вонзившись в деревянную облицовку ложи остался торчать, удерживая кресло и капитана на весу. Передние ножки кресла приподнялись, оно так и осталось стоять на задних ногах, оставив Главного в дурацкой полулежачей позе.
Главный не потерял сознания, даже боли особой пока не ощутил — только ожог и тупое колотье в животе. Он даже еще не понял, насколько серьезна его рана — с ранами в живот в жарком климате не выживают, если рядом нет мага-лекаря.
И первое, что сказал Главный Капитан в первую секунду после ранения: "Убейте суку! Уничтожить тварь!"
И только потом: "Лекаря мне! Мага-лекаря! Быстро, сучьи твари!"
Морна спокойно, опустошенно смотрела на то, как открываются двери, как из них выходят четверо латников, подобных тем, которых она убила. Ей уже не хотелось ничего, она уже не надеялась на чудо. Количество чудес, павших на нее, похоже что, превысило лимит, выданный ей богами. Теперь нужно умирать. Но Морне было наплевать на это.
Она снова погладила Ресонга по голове, секунды три посидела, краем глаза следя за приближающейся смертью, принявшую облик четверых латников в блестящих доспехах, потом вздохнула, и встала, подняв меч на изготовку. Она ведь все-таки воительница, "Бессмертная", и негоже воительнице Эорна умирать без боя! Она не овца, которая покорно подставляет горло под нож мясника! Вам еще придется потрудиться, мерзкие твари, чтобы ее достать!
Впрочем, Морна знала, что трудиться "мерзким тварям" особенно-то и не придется, все, на что она теперь способна — это на пару хороших ударов, и на не бесконечный путь по арене, шатаясь на заплетающихся ногах, до тех пор, пока не иссякнут последние силы, или пока ее не загонят и не добьют, как раненого зверя. Все, кончилась Железная Морна!
Мысль о том, что все закончилось, что впереди ничего больше не будет, привела ее в неистовство. Она закричала — страшно, яростно, подняла над головой свой меч, залитый кровью от острия до рукояти, и пошла вперед, не думая о последствиях, не видя ничего, кроме проклятого насекомоподобного шлема, торчащего на плечах второго слева латника.
И тут справа что-то мелькнуло — глаз отметил движение. Морна автоматически остановилась, готовясь к бою с тем, кто незаметно подкрался сбоку, и…замерла от удивления — на арене стоял молодой парень лет двадцати от роду! Не очень высокий, худой, широкоплечий, и было в его облике что-то знакомое, что-то такое, что заставило екнуть сердце. У него не было оружия — совсем никакого. Ни меча, ни даже ножа. Лицо красивое, и Морна готова была поклясться, что где-то уже видела этого человека!
Парень огляделся по сторонам, мельком глянул на почему-то замерших в оцепенении латников, и негромко спросил хрипловатым, густым голосом:
