Андрей Попов - Солнечное затмение
-- Джо-он!! Мать твою... Хоть кто-нибудь живой есть?! -- он каждый раз вздрагивал от собственного голоса. Этот голос почему-то казался чужим, словно кто-то стоит совсем рядом и орет в самые уши. Чужым (сказать точнее: чуждым) здесь казалось все абсолютно. -- Это не Земля... это не может быть Землей...
Эдрих родил из себя первую философствующую мысль и снова хлюпнул носком сапога в воду... Опять река! А если... если он выплыл на маленький островок, и со всех сторон (хочется по инерции сказать -- света) его окружает непреодолимая даже в мечтах преграда? "Должен же когда-то наступить рассвет! Что за сумасшествие?". Эдрих принялся панически перебирать в голове разные варианты: что же такого ужасного могло случиться на Земле за две тысячи лет, что на небе не видать ни солнца, ни звезд, ни луны? Атомная война?.. В верхних слоях атмосферы скопился слой...
"Да еш вашу мать!!". Опять вода! Хлюп! Хлюп! -- оба сапога, и без того промокшие насквозь снова оказались в реке. Вайклер терпеливо развернулся, выругал все, что только пришло в тот момент на ум, и зашагал в противоположную бездну мрака. Мысли, одна страшнее другой, царапали душу. А вдруг он и впрямь ослеп по-настоящему? От психологического шока, например? Или снизу по "Безумцу" пальнул еще какой-нибудь безумец? Из непонятного вида оружия. Эдрих потрогал свои глазные яблоки, но никаких болезненных ощущений не испытал. Поднес к носу собственные пальцы, надеясь увидеть хоть слабые контуры руки...
Внезапный крик, вырвавшийся из его груди, отозвался в ушах долгим угасающим звоном. Эдрих вздрогнул и даже не сразу сообразил, что это крик радости. Он увидел на небе звезды! Три маленькие светлые точки прорезали галактическую тьму... Пока что всего три... А, нет! Появилась четвертая!.. Низко. Почти над незримой линией горизонта. Вселенная не лишена света окончательно: могла ли какая мысль быть для него более утешительной?
--А-а-а!! -- а вот этот крик к радости не имел никакого отношения.
Вайклер вдруг потерял равновесие и кубарем покатился черт поймет куда. Тело завращалось как в мясорубке, голова несколько раз шандарахнулась о твердый грунт и лишь единственный раз метко попала по камню. Понятия "верх", "низ", "право", "лево", "вперед", "назад" -- шесть пространственных координат -- спутались в один клубок и совершенно стали неотличимы друг от друга. Он быстро сообразил, что лежит в глубине какой-то ямы в самой нелепой эротической позе.
"Значит, их не было только из-за простых облаков!". Это в дополнение темы о звездах. Вайклер почувствовал во рту приятную на вкус кровь. Надо было выбираться из этой мамонтовой ловушки, пока сверху его не накрыла туша самого мамонта. Впрочем, это могла быть не яма, а простой овраг. Эдрих принялся карабкаться по крутому склону, пока рука не нащупала устланную травой поверхность. Его ветки-поводыри, обломанные, остались на дне. Пришлось делать новые. Теперь, глядя на звезды, можно было иметь хоть какую-то ориентацию.
Он снова пошел в ведомом только его личной интуиции направлении, осторожно ступая на траву и водя перед собой длинными ветками, точно вспомогательными органами чувств. Если всю оставшуюся жизнь вот так вот придется скитаться по абсолютной тьме, он так никогда и не женится. А ведь клялся перед собственной совестью: как только вернусь с Проксимы, сразу под руку какую-нибудь молодуху, и под венец. Сейчас все это как-то мрачно и глупо звучало, не годилось даже за неудачную шутку.
"...кстати! давненько я не купался в реке!". Вайклер вдруг понял, что уже очень долго идет в одном направлении. Шум бегущей воды угас. Деревья стали мощнее и толще в своих покрытых корой талиях. Видеть он этого, разумеется, не мог, но время от времени прощупывал их руками. Значит, все-таки полуостров... Еще одна обнадеживающая мысль. Хоть какое-то будущее с твердой почвой под ногами. "А не запеть ли мне какую-нибудь песню?" -- мысли, исполненные идиотизма, тоже изредка приходили ему в голову. С ними было веселей. "Если рассвет так никогда и не наступит, я сойду с ума раньше, чем успею как следует проголодаться". О голоде, впрочем, можно было пока и не вспоминать. Накличешь беду, она и явится. Проблема добычи пищи на планете, лишенной освещения, вообще не имела никаких мыслимых решений. Вайклер почувствовал, что изрядно устал. Все тело так и клонило к земле. Возникла черная, ранее неведомая страсть -- вырыть себе могилу, да лечь там, хоть поспать в тепле. Он рухнул наземь...
Ветер продувал его влажную одежду и пробирал зудящим холодом до костного мозга. Если он так уснет, то простуды не миновать. Как это не дико звучало, но тут на помощь пришла идея с могилой. Вайклер нащупал руками песчаный участок местности и принялся разгребать яму. Потом взялся зарывать в нее собственное тело, оставив лишь лицо да руки. Песок попался сухим, умеющим хранить тепло. Когда он почувствовал, что начал под ним согреваться, то большего блаженства, казалось, в этом черном мире и не могло существовать. Сон ласково коснулся его век, и с длительным зевком куда-то улетела измотанная душа.
Когда он проснулся, то еще долго лежал, боясь открыть глаза. Он знал, что если сейчас не увидит рассвета, то не увидит его уже никогда. Веки боязливо раздвинулись, и мрак вселенной снова хлынул в его рассудок, заполняя его холодом и пустотой. Страшно хотелось есть. После долгих блужданий Вайклер обнаружил какие-то кустарники, все время цепляющиеся за ноги. Маленькие мягкие плоды и по вкусу и по форме напоминали шиповник. Он принялся ползать на коленях и жадно собирать милостыню судьбы. Исцарапал себе все пальцы и протер комбинезон. То аморфное чувство, посетившее его желудок, сложно было назвать сытостью. Просто притупившийся голод приобрел некий вкусовой оттенок. А на небе опять исчезли все звезды. Снова непогода. Или то было лишь иллюминацией воспаленного рассудка.
Он все брел и брел... Маленькими боязливыми шагами протаптывая по земле невидимую линию своей судьбы. Часто спотыкался, падал на ровном месте, считал ушибы и ссадины, чтобы хоть чем-то занять свой ум. Неизвестность, накинув черную вуаль, стояла перед его глазами. В ее загадочном молчании, к счастью, пока не чувствовалось угроз и, к сожалению, не чувствовалось ничего вообще. Очередной раз падая наземь, Вайклер подумал, что для полного счастья ему не хватает лишь пения птиц. Он чутко прислушивался к голосу невидимого леса, различал невнятные шорохи, целую гамму стрекочущих звуков, внимал трущемуся о деревья ветру, словно в их подсказках крылся ответ на сам смысл бытия. Один раз, лежа на траве, он почувствовал, как по руке пробежало нечто... И это нечто было мягким, пушистым с острыми коготками на лапках. Вайклер рефлекторно сжал ладонь, но верткое существо успешно юркнуло в темноту. Охота обломилась...
Время в абсолютной тьме подчинялось принципу неопределенности. Чем дольше оно шло, тем с меньшей точностью можно было сказать о его количестве. Вайклер прибросил в голове примерную цифру, суммировал все, что с ним приключилось с момента посадки, учел сон и долгие, исполненные отчаяния валяния на траве. Получалось что-то около двух с половиной суток. А приключения здесь не баловали разнообразием: хлещущие по лицу ветки, нелепые падения, ушибы, самые изысканные сквернословия и хозяин планеты -- вездесущий мрак. Вопрос "куда он идет?" даже страшно было задавать. Потому как из множества вариантов ответов самым оптимистическим выглядел: "никуда". Следующий вопрос "зачем он все-таки идет?" был полегче. "А че, стоять на одном месте, что ли?".
Нет, им двигал ни инстинкт выживания, ни любопытство и уж тем более ни дух слепого героизма. Ответ тривиален -- им двигало отчаяние. В стационарном положении тела, оно было мучительным до невыносимости, а при движении слабело, уступая место другим чувствам.
-- Джо-он!! Але-екс!! Чтоб вы сдохли, придурки из космоса!
Подобного рода позывными Вайклер время от времени пытался сотрясать окружающий мир. Всерьез встретить своих собратьев по несчастью он и не надеялся. Просто никаких других имен больше не знал, и в полумертвых чаяниях души думал, что его хоть кто-нибудь да услышит.
-- Клянусь небом и землей, я слышал в эфире эти голоса!
Ни неба, ни земли уже давно не существовало. Зря клялся. Далеко над головой пару раз появлялись несколько скоротечно живущих звезд. И исчезали. Если предположить, что небо затянуто слоем туч, и звезды, как добрые ангелы, являются взору, когда в этих тучах наступает некий просвет, то объяснить феномен несложно. Но как истолковать отсутствие солнечных лучей...
Вайклер уж в сотый раз кубарем покатился по траве. Внезапно возникший крутой склон лишил его шаткого равновесия. Он уже был надрессирован на такие случаи и прежде всего обхватил голову ладонями, чтобы не испробовать ей на прочность какой-нибудь камень. Но этот раз выдался благополучным. Тело тормознуло о какую-то корягу и замерло... Далеко-далеко, на самом краю вселенной горела одна единственная звезда. Маленький осколочек света, достаточный для того, чтобы сказать: "я его вижу, следовательно -- существую". Не вставая с земли, Эдрих решил отдохнуть и еще раз подумать о своих перспективах. Его ближайшее будущее рисовалось в самых унылых полутонах. О более отдаленном даже мыслить было страшно. Медленная смерть от голода имела все шансы стать его нареченной судьбой. Еще больше вероятности, что его загрызет какой-нибудь дикий зверь. Если последний имеет место быть и имеет, к тому же, способность видеть во тьме... Худшими из вариантов являлись смерть от отчаяния, помешательство или суицид. Или то, другое и третье вместе взятое.