Андрей Круз - Ветер над островами
— Ну тогда и вообще просто, — кивнул Глеб. — Ладно, к экипажу пойду.
— Кстати, Глеб, — окликнул я его, — а что шкиперскую каюту не занял?
— Так я не шкипер, я боцман, — отмахнулся он.
— Это ты на «Чайке» боцман, а здесь-то за шкипера, — удивился я.
— Да не, мне так привычней, — отмахнулся он и вышел, прикрыв за собой дверь.
Я сел в кресло, зажег лампу, взял с полки книгу. Просто роман, из купленных позавчера. Но не читалось: с трудом первые три страницы домучил, перечитывая каждое предложение по нескольку раз и не понимая, что же я все-таки читаю. Черт, до сих пор какой-то мандраж, не удается сосредоточиться. Отложив книгу и затушив лампу, поднялся на палубу.
Из команды еще никто не спал, сидели на палубе, играя в домино, и над чем-то тихо ржали. Сосредоточенный Глеб возился в рубке, там же я заметил Фаддея. Посмотрел на часы — вообще-то поздно уже, отдыхающую вахту можно вполне разгонять. Ну да ладно, Глебу виднее, кому когда и что делать.
Блымкнули склянки в порту, и Глеб сразу оживился, рыкнув на команду и погнав всех спать.
— Выходим с утра, расселись тут лясы точить, — напутствовал он их. — Чтобы через минуту на палубе, кроме вахтенного, никого не было, ясно? Фаддей, и ты заканчивай, спать иди.
Фаддей кивнул и пошел в трюм, зевая. Все, отбой. За вахтенного остался Федька, которого Игнатий «одолжил» нам на рейс. Вооруженный револьвером, он лениво шлялся по палубе, иногда перегибаясь через борт и стараясь что-то разглядеть в темной воде за бортом.
— Прогуляюсь пойду, — сказал я Федьке, поняв, что с маетой мне не справиться.
— А стоит? — усомнился он, показав пальцем мне на ногу. — Швы разойдутся — у меня так было.
— Я аккуратно и недалеко.
Нет, сейчас не усну, а с другой стороны, могу и во время рейса выспаться, теперь особых проблем с этим нет. Действительно, пройдусь неспешно. Федька снял веревку с крючком, преграждающую выход на сходни, и я спустился на причал. Куда пойти? В сторону Матросского тупичка неохота, хоть там до самого утра дым коромыслом, — мне бы покою, так что сверну направо, в сторону пляжа. Там как раз вдоль него дорожка мощеная, вот по ней и прогуляюсь.
Людей в порту почти не было, все уже спать завалились в ожидании следующего рабочего дня. Тихо, только иногда с судов слышны обрывки разговоров, тихо плещет у бортов мелкая волна, и изредка звук чьих-то шагов раздается. Медленно, неторопливо, стараясь не беспокоить раскромсанную хирургом ногу, дошел до пляжа, огляделся. Ветер в обратную сторону, с берега, сейчас мне в спину дует. Вода сейчас, кстати, теплая-теплая должна быть, самая лафа купаться. Но только по ночам этого делать не стоит, даже там, где сети натянуты. Все акулы из окрестностей на ночь подходят к берегу и вдоль него курсируют в поисках добычи. Может, она раньше в сеть попадет, а может, ты первый ей на ужин угодишь — это уже как лотерея. А еще по вечерам к пляжам приходит множество скатов-хвостоколов, и вероятность наступить на такого на мелководье очень велика. Наступишь и получишь ядовитым шипом в ногу. Оно надо? Я свое в ногу уже получил, пока достаточно.
На дорожку песку с пляжа ногами натащили, скрипит и под подошвами, и под резиновым наконечником трости. Откуда-то запахом пекарни тянет — видать, к раннему утру что-то печь взялись. Они, получается, больше по ночам работают? Да и цены на хлеб тут разные, с утра дороже всего, днем на треть падает, а к вечеру так и вовсе наполовину. А что, все верно, с утра он свежайший, а к вечеру уже черствеет — как за него одинаково брать?
Где-то в городе, в той стороне, где форт, хлопнул выстрел. Револьверный. Затем еще один, еще, к нему винтовочный добавился, потом сразу россыпь — и тишина. Затем опять вспышка стрельбы — и вновь тихо. Тишина долго держалась, минут пять, наверное, а затем раздался свисток — один, второй, потом с хлопком взлетела из форта в небо красная тревожная ракета, зависла на парашюте, залила все вокруг кровавым тревожным светом. Что-то случилось.
Чем дальше, тем больше суеты было. Зажигались огни, по порту пробежали охранники с винтовками, на выходе, в узком проходе между последним пирсом и маяком, натягивали трос, перекрывая выход судам. Проскакал патруль конных объездчиков, прошел скорым шагом десяток местных ополченцев, заняв караул в гавани. Решив не путаться под ногами, я доковылял до яхты и дальше наблюдал за суетой с ее борта. Ну его, так спокойней будет. Если что-то в городе серьезное приключилось, то лучше не путаться у людей под ногами, изображая праздношатающегося.
На судах просыпались, выбираясь на палубу. Начали перекрикиваться, но никто ничего о случившемся не знал. Пытались добиться какой-нибудь информации от ходящего по набережной патруля ополченцев, но те или молчали как партизаны, или сами ничего не знали. Потом поползли слухи, самые разнообразные, но даже на первый взгляд далекие от правды. Часам к трем ночи мне надоело впустую убивать время, и я спустился в каюту, где и заснул, наказав меня разбудить тогда, когда разрешат выход судов из гавани. И на всякий случай револьвер поближе положил к подушке.
С утра, часов в семь, на яхту заявились брат Иоанн с Василем. Пришли целенаправленно ко мне, потребовав разбудить. Но я уже сам проснулся: услышал голоса с палубы. Вид у обоих был сосредоточенный и усталый, одежда в пыли, и пахло конским потом от обоих так, словно они всю ночь скачками занимались. У Василя еще щека пластырем заклеена и предплечье перевязано свежим бинтом.
— Что случилось-то? — спросил я с ходу.
— Пусть кофе дадут, а? — попросил брат Иоанн. — Потом сядем где-то — и я все расскажу.
Кок был рядом, тут же метнулся на камбуз. На пришедших посыпались вопросы оживившегося экипажа, но брат Иоанн все стрелки на меня перевел — мол, «потом у него узнаете».
Кофе появился быстро, и мы с кружками ушли на нос, а Глеб окриком вернул на корму потащившийся было следом экипаж. Присели на фальшборт.
— Так все же? — вновь спросил я.
— Банда Фомы сбежала, — ответил Иоанн.
— Как сумели? — удивился я. — У вас кутузка крепкая вроде, и охрана толковая.
— У них здесь, в городе, еще люди были, — ответил «особист», подув на горячий кофе и осторожно отхлебнув из кружки. — Яхта здесь стояла — «Белая птица», не видел?
— Нет, не обращал внимания.
— Они вчера ушли, днем еще. — Вздохнув, он опять приложился к кружке. — Оказалось, что недалеко: встали в Грязной бухте, это километров десять от города. Болото вокруг, к берегу всего по одной тропе пройти можно, там и не бывает никого.
— Ждали? — уточнил я.
— Именно, — подтвердил брат Иоанн. — Вечером объездчики забрали трех пьяных матросиков из Тупичка. Скандалили, ругались, девку поколотили какую-то, в общем, все как обычно. Никаких особых злодейств. Ну и доставили их в холодную.
— Не обыскали? — удивился я, предчувствуя продолжение.
— Почему же, обыскали, — ответил вместо Иоанна Василь. — Но одно дело, когда разбойника привозишь, а другое дело — когда пьяницу на ночь, которого с утра пять рублей штрафа всего и ждет. Они и не сопротивлялись, шли послушно, даже извинялись за беспокойство.
— И что?
— Да то, что у них с собой что-то было, — сказал Василь и с силой потер ладонями лицо. — В общем, в кутузке двое объездчиков было, ночная смена, и еще двое их привели. Все убиты. Горла перехвачены, с убитых все оружие с патронами взято. Фому и двоих освободили, того, что показания давать начал, прямо в камере пристрелили.
— А стрельба откуда?
— На выходе столкнулись еще с патрулем, перестрелка была. Тех тоже побили: их еще и на улице засада ждала, с лошадями…
— Лошадей у барыжника днем покупали, — опередил следующий вопрос брат Иоанн. — Тот разве что приметы двоих покупателей запомнил.
— Ага, — подтвердил Василь. — В общем, шесть человек объездчиков положили, наповал. А сами на коней — и на выход из города. Мы тревогу и погоню следом. Почти догнали ведь, но они коней у Грязной бухты побросали и тропой ушли. Преследовали, но они заслоны ставили, меня вот зацепило, и еще одного в грудь ранили. И мы у них одного убили, они даже тело не вытащили.
— Яхтой ушли? — спросил я.
— Яхтой, — ответил он. — С борта их огнем поддержали, загрузили — и отчалили. А мы что, пешком-то? Пока туда-сюда, время и потеряли: яхта у них быстрая.
— В общем, я что пришел, — опять вступил в разговор брат Иоанн. — У тебя теперь судьба во многих местах бывать, так что я тебе их карточки даю… — Он полез в сумку, вытащил оттуда конверт из бурой плотной бумаги, протянул мне. — Увидишь где — сам решай, как лучше. Мы бы допросили, но, в общем, они теперь вне закона, понял?
— То есть убивать можно сразу? — уточнил я, листая фотографии, сделанные в фас и профиль. Я-то их и так помню, но теперь можно будет людям показывать. А пока в каюте повешу — пусть о себе напоминают.
