Андрей Круз - Холод, пиво, дробовик
— Ясно.
— Не хочешь поделиться?
Я взглянул на Клима и покачал головой.
— А нечем длиться. Прошла информация о карте с замерами. Говорят, человека из-за нее убили. Конкретики никакой.
— Решишь, что нас это касается, — дай знать.
— Обязательно.
Разговор с Климовым ситуацию нисколько не прояснил, но сейчас я себе этим забивать голову не стал, уселся в пикап и погнал на встречу с Фоминым. Проблемы следует решать по мере их возникновения.
На поворот к Юго-восточным воротам я прикатил за пять минут до назначенного времени, а Лымарь в своих неизменных собачьих унтах, тулупе и шапке-ушанке уже маячил на тротуаре. В руке у него была небольшая спортивная сумка. Я сбросил скорость до минимума и повернул на перекрестке, внимательно глядя по сторонам. Но нет — никто не сидел в якобы невзначай припаркованных машинах, не курил на углу, не прогуливался между домами. Не могу сказать, что на улице совсем уж никого не было, но вряд ли кто-то из прохожих страховал Семена. Просто место достаточно оживленное: тут и респектабельный Южный бульвар, и рабочий проспект Терешковой, неподалеку блошиный рынок, да и праздники уже немного отпускать начали — в Форт сани и грузовички заезжать стали, а мимо никак не проехать. Удачное место: сколько ни торчи, никто внимания не обратит.
Так, может, кто-то и торчит?
Я притормозил на обочине и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.
— Семен! — окликнул охранника химика. — Залезай!
Тот удивленно оглядел мой «форд», перебрался через высокий отвал снега и уселся рядом, положив сумку на колени.
— Может, нам тоже пиво варить начать? — усмехнулся он, захлопывая дверцу. — А то Виктор Петрович жалуется, что не по средствам машину взять.
— Он шифруется просто, — хмыкнул я в ответ и резко тронулся с места, но тут же повернул на расчищенную от снега парковку и остановился.
Мой маневр пропал впустую — никто вслед за нами не дернулся.
— Хмель, ты чего? — удивился Лымарь. — Поехали!
— Ага, разбежался, — хмыкнул я.
Меньше всего мне хотелось прикатить прямиком в засаду, но говорить об этом Семену не стал, просто развернулся к нему и потребовал:
— Рассказывай!
— Время, — напомнил тот.
— Мы же на колесах, успеем.
— Нам в трущобы, это почти у промзоны.
— Успеем, — повторил я. — Ты говори лучше, что и как.
— Не доверяешь?
— Слушай, Семен, — мне едва удалось удержаться от матерного словца, — я здесь, поэтому доверяю. Тебе доверяю. И Виктору Петровичу тоже. Не Фомину, понимаешь? Мне меньше всего надо, чтобы он притащил на встречу быков Жилина, и те покрошили нас в капусту.
— Не притащит, — уверенно заявил Лымарь и потер старые шрамы на скуле. — Просто поверь на слово, не притащит.
— Серьезно? На слово? А по мне — глупо упускать такой случай избавиться от конкурента.
— Он о тебе не знает.
— Чего? — не понял я.
— Это очередная передача товара. Вот и все, — спокойно взглянул на меня Лымарь. — Но поскольку возникли сомнения в его добропорядочности, сначала ты поговоришь с ним, а потом мы вместе решим, как жить дальше, чтобы все остались довольны. И никакого мордобоя, ясно?
Я задумался.
— А он ничего не заподозрит? Если бы ты вызвал меня на встречу в трущобы, я бы напрягся.
— Мы всегда там встречаемся. Не в одном и том же месте, но район всегда один. Игорь крепко в Северореченске наследил. Лет восемь назад дело было, но ищут его до сих пор. Поэтому живет он на промзоне. Знаешь там квартал посреди заводских цехов?
Я кивнул.
— Там спецы живут, и он тоже. В город редко когда выбирается. С него особый отдел глаз не спускает, но как-то обошел их контроль. Он нам заранее сообщает, когда и где встретимся, мы товар подвозим. Эта встреча еще в прошлом году оговорена была.
Слова собеседника звучали убедительно, я выехал с парковки и покатил по проспекту Терешковой мимо трехэтажных домов с одной стороны и хрущевок с другой.
— Почему сразу в лаборатории таблетки не отдавать?
— А как он их вынесет? — удивился Семен. — Охранник наш человек, не его. Мы их вместе не сводим. К тому же сам посуди, кондукторов перед выходом в поле проверяют от и до, чтобы лишнего не тащили, куда ему наши таблетки?
— Подожди, а как он их тогда переправляет?
— Вот и спроси его, — хмыкнул Лымарь.
— А вы спрашивали?
— Мы в его дела не лезем, он — в наши.
— Если бы!
— Видно будет, — спокойно произнес Семен и откинулся на спинку сиденья. — Но товар он неспроста за пределами промзоны принимает, я так тебе скажу.
Я задумался, какой в этом смысл, но ни к какому конкретному выводу не пришел. Повернул налево, выехал с дороги и загнал пикап на небольшую стоянку перед средней паршивости столовой, вход в которую располагался с торца пятиэтажки.
— Ты чего? — уставился на меня Лымарь.
— А ты в трущобы хотел на машине ехать? Может, еще радужный флаг с собой взять и в мегафон орать: «Нам нужны неприятности!»? — съязвил я. — Пешком дойдем.
Лымарь нехотя распахнул дверцу и выбрался из салона.
Я запер машину и нагнал его на давно уже нечищенной тропинке, что вела меж домов. Сколько ни старался наступать в чужие следы, ноги проваливались в снег по щиколотку, скоро в ботинках стало холодно и сыро. Да и погода заметно испортилась, поднялся ветер, начало подмораживать.
Надеюсь, Фомина ждать не придется. А то околеем.
Впрочем, околеть мы можем совсем по другому поводу. А ну как кондуктор подстраховаться решит?
Я поежился, передвинул сумку с револьвером с бока на живот и на пробу решил расстегнуть молнию. Расстегнул, застегнул — нормально. Сумочку оставил в покое, в левой руке зажал недлинный жезл «дырокола»: так оно спокойней. Дилетанту не поможет — это как заточкой или шилом бить, но меня кое-чему в Братстве научить успели. Да и шок опять же свою роль непременно сыграет. Фомин не боец, как мне показалось.
Быстро темнело, валил снег, со всех сторон на нас смотрели пустые провалы заброшенных домов. Но тропинки меж сугробов были протоптаны неспроста — люди здесь жили. Не рабочие с промзоны — так, босота всякая. За последние годы трущобы понемногу начали приводить в порядок, но в глубь района чужакам заходить не рекомендовалось. Как, впрочем, и на северную окраину.
Вскоре мы вышли на улицу, двухэтажные дома на четной стороне которой были, по всей видимости, обитаемы. Где-то окна заложили кирпичом, где-то их закрывали добротные ставни. Двери были сплошь железными, но гнутыми-перегнутыми, мятыми и поцарапанными. Всюду на глаза попадались закопченные мусорные баки. С нечетной стороны улицы стояли сплошь руины.
