Живые и мертвые. Часть V (СИ) - "allig_eri"

Я недоуменно смотрел в сторону открытой двери. В проходе был хорошо заметен разожжённый камин и цветы, стоящие на нём. Много цветов и фотографий разных людей, с чёрной лентой в правом углу. Почему-то это кольнуло глаза, заставляя часто заморгать.

— Все уже собрались, — произнёс подошедший ближе блондин. Его улыбка стала грустной и понимающей. Я смотрел на него, ощущая, как в глазах стоит влага, пока лицо натягивает маску-улыбку.

Кивнув, направляюсь к двери, но тут он касается моего запястья.

— Дела с собой нельзя, — указал парень на рюкзак, который я всё это время держал одной рукой.

Оглянулся на него, но не успел ничего ответить, ведь расслышал собачий лай.

— Что? — прищурился и посмотрел в тёмные кусты, однако ничего не заметил. Лишь ветер покачивал густую, зелёную растительность. — Я… — почесал затылок, — потерял свою сумку. Там вся моя жизнь, — негромко рассмеялся, как бы извиняясь за собственный поступок.

Взгляд парня не отрывался от моего рюкзака, но едва я снова обернулся к дому, как тот же самый лай раздался опять. И было в нём что-то смутно знакомое, что заставляло прислушиваться и вглядываться в проклятые кусты, никак не в силах найти там источник звуков.

— Что это? — спросил своего собеседника, но он лишь указал рукой на мою сумку.

— С рюкзаками нельзя, — пожал блондин плечами.

— Откуда лай? — теперь я спросил скорее себя, а не его.

— Позвольте, возьму, — парень протянул руку к моим вещам, но я почему-то лишь сделал шаг назад. — Он ведь весит, небось, целую тонну! — юноша прищёлкнул языком, имея в виду мою ношу.

— Не хочу, — торопливее, чем следовало, возразил ему.

— Но вам надо отдать, — уже более серьёзно произнёс он, подходя ближе.

Снова лай, сбивающий с толку, но сейчас уже сам не смотрел в сторону леса. Вместо этого я ещё чуть ближе подошёл к дому, снова рассматривая камин, цветы и фотографии над ним. Сколько же там людей…

Мой спутник не отставал, но не умудрялся не создавать ощущение навязчивости. Словно… так и должно быть.

— Почему-то… — говорю ему, остановившись перед ступенями, — мне страшно.

— Бояться нечего, — спокойно ответил он, а потом взялся за лямку моего рюкзака. — Можете отдать, — улыбка вышла словно бы извиняющей. — Просто… — указал на дом, — зайдите поздороваться.

— Хорошо, — всё-таки согласился с ним, но не отпустил собственных вещей, а сделал шаг вместе с ними.

И без того яркий свет стал ещё сильнее, начал ослеплять. Невольно прикрыл глаза, сдавая назад, под беспрерывный собачий лай. Свет… он был повсюду!

Открыв глаза, осознал, что весь промёрз чуть ли не до костей. Барни лизал моё лицо, лаял и скулил. С трудом подняв голову от подушки, откинул дубовое одеяло и, кряхтя, словно старик, медленно поднялся на ноги. Пальцы на руках и ногах не чувствовались вообще.

Вынужденно развёл костёр, благо, что имелась зажигалка и разный деревянный хлам, включая старые книги и газеты. Удалось отогреться и осознать, что едва не околел.

— Ещё и снилась какая-то дичь, — фыркнул я, прижимая к себе Барни.

К счастью — ничего не запомнил, потому что в ином случае, чувствую, что сон про мужика, который дрочил в театре, мог бы показаться верхом здравомыслия.

Рассвет встретил разбитый, голодный, чешущийся и с огромным синяком на всю скулу. Зато хоть согревшийся!

Сразу отправился за припасами, без которых не мог даже умыться или почистить зубы. Дерьмо…

Лишь через четыре дня более-менее наладил быт: средства личной гигиены, обогреватели, еда и вода. На руку сыграло то, что я правда хорошо изучил Лексингтон, а также то, что владел огромным опытом выживания. Всё-таки уже более полугода жил при зомбиапокалипсисе. Да и знания прошлых жизней никуда не делись.

Барни оставлял в квартире, в которой законопатил все дыры и превратил в маленькое убежище с несколькими входами и выходами. Всё ради безопасности.

Людей, живых в смысле, не встретил ни разу. Вообще никого и ничего. Ни машин, ни фар вдали, по шоссе, ничего. Впрочем, не жаловался. Зато много думал. Своих ребят и станцию я, скажем так… оплакал? Не то чтобы, ведь не проронил ни слезинки. Скорее — запомнил. Хах, как и говорил самому себе: это был отличный, сука, опыт!

Было желание поехать в Рид Крик, где находилась база Волмов, да… просто перебить уродов, ведь теперь я бы действовал с возможностью возвращения в прошлое, а значит, просто не мог проиграть! Но… подумав как следует, понял, что не вижу в этом смысла. Зачем? Бойцов там, скорее всего, уже не осталось. Ардер выгреб все резервы. А значит, чего делать? Убивать мирняк? Чтобы людей в мире стало ещё меньше?

Присоединяться к общинам я тоже не хотел. Не к ним. И не сейчас. Одиночество меня устраивало. Нужно… немного собраться с силами. Пережить случившееся.

В начале второй недели стало не хватать общения. Привык к тому, что постоянно кто-то рядом. А сейчас никого, кроме пса. Пришлось отыскать радио, а там…

— … апоминаю всем: Монреаль готов принять каждого! Вакцина бесплатно раздаётся людям, так что нам нужны все! Призываю вас, где бы вы ни были, приезжайте к нам!

— Монреаль? — почесал гладкий, чисто выбритый подбородок. — Почему бы и нет?

Ещё через два дня, собрав все вещи в небольшую тачку, единственную работающую из всего магазина авто, поехал по шоссе. Путь в две тысячи километров по стране, девяносто девять процентов населения которой обратились в бешеных, всепожирающих мертвецов, почти неуязвимых к оружию. Что может пойти не так?

— Что же там будет? Правда? Ложь? Как думаешь, Барни? — покосился на своего соседа. — А доберёмся ли мы до него вообще? Ближайший крупный город — Шарлотт, столица Северной Каролины, а там — Вашингтон, Филадельфия, Нью-Йорк… Ха-ха-ха! Крупнейшие города нашей страны! Барни, как думаешь, сколько там зомби? В одном «Большом Яблоке» проживало порядка двенадцати миллионов человек.

Я замолчал, скривившись от неприятных воспоминаний.

— Конни хотела переехать в Манхэттен, — покосился на пса, — это центральный район Нью-Йорка, бестолочь, — поучительно дополнил я. — А теперь я еду туда один. Смешно, верно?

Вздохнул, покосившись в окно. Шёл снег, покрывая всё вокруг белым ковром. Учитывая, насколько дерьмовыми стали дороги, то снег лишь мешал, ведь скрывал ямы, трещины и прочую гнусь. Из-за этого ехал неспешно, не более тридцати-сорока километров в час.

— В Нью-Йорке точно будут общины выживших, — вздохнул я. — Стоит ли… стоит ли начинать заново, пёс? Или сразу рвануть к Монреалю? Как ты думаешь?

Покосившись на собаку, я улыбнулся.

— Кажется, я знаю…

Наша машина ехала вперёд, оставляя за спиной хороший кусок моей жизни. Семь месяцев. Прошло семь месяцев. А я успел получить всё и всего же лишиться.