Без права на подвиг (СИ) - Респов Андрей
Связывая гефрайтера и приспосабливая кляп так, чтобы он не задохнулся, я попутно обдумал дальнейшие варианты действия. Внезапность и наглость вполне могут сослужить мне неплохую службу. Убрать охранника у допросной комнаты я решил, используя маскарад.
Коридор освещён всего двумя лампами: одна висит у поворота к кабинету гауптмана, вторая и вовсе у спуска на второй этаж. Кстати, вот и повод мне переодеться. Напяливать на себя офицерский мундир — киношный шаблон. При алярме сразу стану заметной мишенью. Тем более, что Кригер при жизни был на полторы головы выше меня. А вот обувь носил на пару размеров меньше, чем у меня. Так что, нет, не получится из меня гауптмана.
А вот мундирчик гефрайтера будет очень даже впору. Везёт мне в миссиях на ефрейторов, блин! И сапоги всего на размер больше. Следующие полчаса занял нелёгкий процесс переодевания. В процессе возникла ещё одна идея, как мне лучше замаскироваться. Гефрайтер был благополучно облачён в моё рваньё, я же щеголял в довольно добротном мундире.
Я ещё раз оглядел водителя, руки и щиколотки которого были связаны. Сунул вальтер себе в карман штанов, люгер же определил в кобуру, повесил пистолет-пулемёт на левое плечо, не забыл и о штык-ноже — мне ещё свою группу вооружать, не с дубинками же нам побег совершать. Подумал и надел каску, затянув подбородочный ремень. Так меня точно в первые минуты охраннику не вычислить.
Для пущей достоверности перемазал кровью, натёкшей изо рта убитого автоматчика, часть лица и ворот гимнастёрки гефрайтера. Вот теперь совсем другая картина! Взвалил тихо застонавшего шофёра на правое плечо. Уже не таясь отворил дверь, не забыв закрыть её ключом, найденным в кармане гауптмана и громко скомандовал, стараясь подражать манере Кригера:
— Оттащите эту падаль к Гюнтеру, рядовой! Шнеллер!
Глава 22
Шагая по коридору, стал непроизвольно считать шаги.
Хвала немецкой экономии: света электрических лампочек в коридоре едва хватало, чтоб только не промахнуться мимо нужной двери. Человека же, находящегося на противоположной стороне коридора можно было различить лишь по форме одежды и общим признакам: росту, фигуре.
На что и был мой основной расчёт. Свесившийся с моего плеча гефрайтер в поношенной советской форме выступал в роли дополнительного отвлекающего фактора, лицо же скрывала низко надвинутая каска.
— Курт, и охота тебе таскать эту русскую падаль?! — охранник у дверей допросной комнаты, завидев меня, даже не переместил на грудь свой пистолет-пулемёт, так и оставшийся висеть на ремне.
— Йа, йа… — отделался я нейтральным согласием, изображая голосом напряжение.
— Брось его, дружище… — посочувствовавший сослуживцу охранник так и не успел закончить фразу, когда я уже достиг дистанции броска. В состоянии нервного напряжения с фантазией у меня становится туговато, поэтому этот охранник умер так же, как и первый: с перебитой трахеей и сломанной шеей. Сложность состояла лишь в том, что пока длилась короткая агония немца, мне пришлось прижимать его к стене, навалившись всем телом, при этом стараясь не уронить и гефрайтера, всё ещё пребывающего без сознания.
И вот, наконец, автоматчик испустил последний вздох. Из-за гула крови в ушах было трудно оценить, насколько громко я нашумел перед дверью в допросную, поэтому, аккуратно отступив в сторону, позволил трупу охранника сползти по стене вниз. Опустил рядом тихо застонавшего гефрайтера.
Н-да, картинка мутной акварелью: стоит охраннику с первого этажа заинтересоваться шумом наверху и…не будем о грустном. Всё-таки устав караульной службы запрещает покидать пост без особого на то основания. Вот и понадеемся на дисциплинированность охраны. Да и мало ли кто там шумит на втором этаже? Всё-таки здесь допросная камера, а не библиотека.
Уф! Я снял каску, осторожно вытирая проступивший на лбу пот, надел пилотку, прислушиваясь к ночным звукам в здании. Пришлось снять разгрузочные ремни портупеи, оставив только ремень со штык-ножом. В помещении допросной, как мне помнится, оперативного простора в дефиците. Не хватает ещё на моей скорости передвижения зацепиться за мебель и потерять манёвренность.
Я приложил ухо к двери: глухие едва различимые отголоски разговора, скрип то ли стула, то ли половиц, какой-то металлический лязг. Так, вроде, всё спокойно. Удача всё ещё на моей стороне. Ну и не будем её разочаровывать.
На несколько кратких мгновений прикрыл глаза и воссоздал по памяти обстановку допросной. Справа при входе — цепь с блоком и верёвкой, на которую меня подвешивали. Скорее всего, на ней сейчас висит допрашиваемый. И рядом, по логике вещей, должен находиться Гюнтер. Дальше — младший офицер отдела «3А» ведущий допрос. Как там его? Ага. Шольц! И он должен сидеть за столом. Ведь протокол моего допроса он заполнял лично.
Так, значит, там минимум три человека. Вернее, два объекта-цели и один условно-дружественный объект. И начать следует с Гюнтера. Тем более, что у меня к нему должок. Кстати, он самый здоровый и, подозреваю, с более высокой реакцией. А Шольц, если чего и успеет, то максимум полапать свою кобуру. Переть безоружным при таком раскладе — резко снижать свои шансы. Взяв в обе руки по штык-ножу, я на мгновение замер перед дверью. Ну что, не подведите меня, двое из ларца. Юстас — Алексу!
Дверь открывалась внутрь, поэтому, ворвавшись, я не сразу заметил, что в помещении не трое, а четверо человек. Четвёртый сидел на стуле напротив Шольца, склонившись над столом, и начал оборачиваться на дверь, едва я вошёл. Причём, учитывая моё ускоренное перемещение, довольно шустро. Ишь ты, живчик какой!
Не забыв прикрыть за собой дверь, я подшагнул к подвешенному на блоке военнопленному. Милашка Гюнтер оказался почти там же, где я и надеялся. Да ещё и в очень выгодной для меня позе: с поднятыми руками. Что-то там эта лысая сволочь поправляла или подтягивала на местной дыбе. Неважно. Золингеновская отточенная сталь штыков сработала превосходно. Решение не выпендриваться с голыми руками и использовать боевые трофеи было более чем правильным. Однозначно.
Анатомия человека сложна в основном, когда твоя цель не навредить. Когда цель противоположна — всё значительно проще. Почти одновременно лезвия скользнули: одно в подмышечную впадину штатного палача абвера, другое в надключичную ямку. Чисто! Ну почти…
Гюнтер только замирал с распахивающимся в немом крике ртом, когда я уже вскакивал ногами на стол перед вскакивающим со стула Шольцем, тянущимся за кобурой, которая почему-то съехала ему за спину. Ясное дело, кабинетный сотрудник. Даром что обер-лейтенант.
Нож, испачканный в крови абверовского палача, вошёл в правую глазницу Шольца почти наполовину длинны. Пришлось придержать дёрнувшуюся пару раз тушку обер-лейтенанта за лацканы мундира и аккуратно опустить на стул. Нож оставил в глазнице: я и так с Гюнтером напачкал.
В следующее мгновение, уже выйдя из режима ускорения, я навис над сидящим на стуле пленным, приставив остриё ножа к его ходившему ходуном кадыку.
— Доброй ночи, Киря. Ну что, со свиданьицем…с-сука! Это ты нас сдал?
— Так…я ж не всех…я…я ж с пониманием! Не губи…Петро! Христом богом молю…всё что хочешь…я ж не по своей воле. Герр Кригер…
— Заткнись, сучёныш. Херр Кригер, говоришь? Бога вспомнил, Иуда! Перед нашими будешь оправдываться. Ты напел про побег? Ну? — я чуть надавил кончиком: из небольшого разреза на коже шеи у санитара потекла тёмная струйка крови.
— Я, я…Петро…не губи, прости!
— Бог простит. Миротворец помилует, — я наотмашь саданул рукояткой штык-ножа в область виска замершего осведомителя, в последний момент слегка придержав руку. Киря свалился со стула и, закатив глаза, вырубился. Для верности похлопал его по щекам, оттянул веко. Живой, сволочь. Какое-то время будет в отключке.
