Александр Тихонов - Кремль 2222. Легенды выживших (сборник)
– Вот именно. Этот жеребец влюбился.
По моей спине пробежал холодок.
– С чего ты взял?
– Представляешь, этот придурок просил меня его отпустить. И в качестве аргумента привел то, что его любимая девушка сойдет без него с ума. И он, мол, тоже сойдет с него без нее. Потому подозреваю, что никакой порнухой его не возбудить.
– И как ее зовут? – спросил я, в общем-то на девяносто девять процентов зная ответ.
– Джилл.
– Ясно.
Действительно. Все было просто и ясно. Проще пареной репы. У меня отлегло от сердца.
– Не грузись, Саймон.
Я хлопнул Саймона по плечу, отчего он слегка присел.
– Все будет о’кей, старина, – сказал я.
* * *Я вызвал Джилл, позвонив по телефону ее арендодателю – да-да, с некоторых пор состоятельные граждане Объединенных охраняемых поселков могли позволить себе личные телефоны! Я наплел ей что-то насчет недостачи в кассе или чего-то в этом роде. Джилл сначала довольно тактично посоветовала мне сходить кой-куда вместе со своей кассой, но потом нехотя подчинилась. Куда ей было деваться? В конце курортного сезона на Побережье не так-то просто найти приличную работу.
Короче, через полчаса она была доставлена мной в подвал в связанном и заткнутом в смысле рта виде.
Саймон определенно читал слишком много пошлых романов про бандитов прошлого. Сейчас он сидел на табуретке спиной к нам. Тяжело было поверить, что он не слышал, как я волок извивающуюся Джилл вниз по лестнице, но Саймон и не думал оборачиваться. Страху нагонял, что ли? Так и Джилл, и Френку и без того было явно не до смеха…
Наконец, он повернулся. В руке у него была слегка смоченная кровью стальная колотушка для отбивания мяса. Колотушка с одной стороны, небольшой топорик – с другой.
Джилл слабо застонала и обмякла в моих руках. Френк застонал тоже и зазвенел цепями.
– Ну и чего теперь? – спросил я Саймона. – Будешь Френку свечку держать?
– Зачем? – удивился Саймон. – Если хочешь, тебе подержу. А потом ты мне подержишь.
– Не понял…
– Чего ты не понял? Ну если ты пока не хочешь, я могу быть первым.
– Так это самое… Джилл… То есть она не для Френка?
– Как же «не для Френка»? Именно для него. Самый крутой коктейль из эмоций – ярость, боль…
Он, не глядя, саданул назад колотушкой и попал Френку по колену, отчего тот захрипел…
– …и конечно, возбуждение, – добавил Саймон. – Трудно вообразить себе мужика, который не возбудится от зрелища того, как кто-то трахает его телку. Особенно если он этого «кого-то» ненавидит. Ты ведь недолюбливаешь нас, Френки?
Он обернулся.
Френк рычал как безумный и рвался с цепи. Ржавые кандалы на его запястьях глубоко врезались в мясо, и из границы между плотью и железом сочилось что-то черное. Но Френк этого не замечал. Хмм… А ведь сейчас в его глазах действительно плескалось море… Такое штормовое и нехорошее… И еще. У Френка наблюдалось то, чего Саймон весь день добивался от него журнальной порнухой и ветхими методами Великого инквизитора. И еще как наблюдалось!
– Ну ты и сукин сын… – восхищенно сказал я Саймону. – Ну ты и мерзкий сукин сын!
– Я знаю, – скромно потупил глаза Саймон. – Ну что, приступим?
И мы приступили.
Джилл была в прекрасной форме. Но, честно говоря, ее формы меня не особенно заботили. Гораздо интереснее было наблюдать за тем, как Саймон наполняет пробирки. Не дай бог, не подумайте обо мне чего плохого. Джилл была весьма и весьма хороша в плане внешности и вообще, но сейчас меня больше всего заботило снадобье! В уме я прикидывал – хватит ли мне его на зимний сезон, достанет ли сил у Френка терпеть все это, какова усушка-утруска между продуктом, выкачиваемым из Френка Саймоном, и окончательной субстанцией, вводимой мне этим чокнутым биохимиком после перегонки в его установке… Согласитесь, вопросы немаловажные для начинающего чемпиона, пусть пока занявшего только третье место среди гражданского населения Объединенных охраняемых поселков!
Саймон выкачал из Френка все. Они оба устали – это было видно, хотя Френк все еще кипел от ярости. А я только начал входить во вкус процесса. Как я уже говорил, Джилл была очень даже ничего. Саймон как-то выпал из поля моего зрения. Сейчас я видел только глаза Френка и, переводя взгляд порой, глаза Джилл. Надо же, какая буря эмоций бушевала в их глазах – и из-за чего? Несчастные люди! Они не знают, что такое настоящее наслаждение! Вот когда толкаешь платформу, на которой…
Внезапный взрыв боли в затылке прервал ход моих мыслей. Падая на Джилл, краем глаза я успел увидеть подкравшегося сзади ко мне Саймона, судорожно сжимающего в руке стальной молоток.
Ублюдок! Дохлятина! Как он посмел?..
И я провалился во тьму.
* * *– Да тут минимум на двести лет пожизненного в тюрьме подземного города!
Ступени лестницы, ведущей в подвал, скрипели и стонали под неимоверной тяжестью. По ней спускался вниз громадный человек, затянутый в полицейскую форму.
– Похоже на то, – сказал Саймон. – Для каждого из нас по сотне.
– Вряд ли, – рассмеялся полицейский. От его смеха с потолка отвалился небольшой кусок штукатурки. – Меня только повысят, если я наконец поймаю маньяка, отрезающего головы спортсменам.
– И останешься без этого.
Саймон поболтал в воздухе толстостенной пробиркой необычной формы.
– Самый лучший в мире стероид, а, сержант? Гипофиз культуриста, вскормленного на снадобье S и убитого в момент совпадения трех эмоций. Каково?
– Неплохо, Саймон, – полицейский криво усмехнулся, доставая из кармана внушительную пачку старых долларов. – Иногда мне кажется, что люди страшнее самых кровожадных мутантов Выжженной земли. Я все никак не привыкну к этому. Хотя с моей работой вроде бы пора привыкнуть ко всему.
Он кивнул на обезглавленный труп, валяющийся на полу.
– Привычка – дело времени, – усмехнулся Саймон. – Снадобье S будешь брать? Есть несколько пробирок очень неплохого качества. Специально для тебя, дружище.
– Я тебе не дружище. А снадобье давай. Думаю, пригодится, пожалуй.
– Ради бога. Со всеми возможными скидками для оптового покупателя… А с этими что делать?
Саймон кивнул на Джилл и Френка, от пережитого и увиденного балансирующих на грани сумасшествия.
– Выброси их в море, – посоветовал сержант.
– Я думал, это сделаешь ты…
– Ну ты обнаглел, парень! Он думал… Некогда мне с ними возиться.
– Даже девушку не попробуешь? – удивился Саймон.
– Я при исполнении, – сказал полицейский, направляясь к лестнице. – И еще, Саймон, хочу дать тебе бесплатный совет.
Холодные серые глаза сержанта внезапно потемнели и стали похожими на черные дырки в стволах полицейских «Бульдогов».
– Признаюсь, парень, ты мне очень не нравишься. Поэтому будь поосторожнее и со словами, и вообще. И если ты еще раз не уберешь за собой на моем участке, то очень скоро мне придется тебе оторвать голову. Memento mori, одним словом.
Лестница поскрипела еще немного, потом хлопнула дверь и где-то наверху глухо застонали половицы.
– Memento mori, – задумчиво пробормотал Саймон, глядя в потолок. Стон половиц над его головой стал глуше и постепенно сошел на нет. – Мemento mori… Я постоянно помню о ней, сержант.
Он подошел к Френку и с силой ударил его топориком по голове. Череп спасателя треснул. Саймон засунул в него четыре длинных пальца, потом подумал, покачал головой и вытащил руку обратно.
– Неважный гипофиз, неважный спортсмен, – бормотал он себе под нос, направляясь к Джилл. – Я постоянно помню о ней, сержант. И еще иногда я думаю о том, что не пора ли Объединенным охраняемым поселкам сменить своего Мистера Совершенство на кого-нибудь другого, у которого нет полицейской формы… Представляю, какой у вас роскошный гипофиз, Мистер Полицейское Совершенство!
Дмитрий Силлов
Секрет творчества Сьюзанн Куинн
– Шлеп! – раздалось около самого уха.
Пит вздрогнул, больно ударился локтем об угол стола и открыл глаза.
– Спите, молодой человек?
Мистер Уильямс возвышался над Питом, ядовито улыбаясь и перекатываясь с пятки на носок. Его большой и сизый от пьянства нос хищно втягивал воздух.
– Ну-ну, спите дальше, – сказал мистер Уильямс, продолжая щериться и сверкать искусственными коронками. – А после того, как проспитесь, извольте пожаловать ко мне в кабинет.
Сизоносый преподаватель древней американской литературы пошел дальше по проходу, швыряя на столы студентов их сочинения, густо украшенные исправлениями и едкими комментариями. Кто-то облегченно вздыхал, взглянув на отметку. Кто-то тихо стонал, скрипел зубами и, злобно глядя вслед преподавателю, беззвучно шептал проклятия. Стонов, скрипов и проклятий было намного больше, чем облегченных вздохов. Пит опустил глаза, взглянул на оценку и присоединился к подавляющему большинству.
На его сочинении почти не было пометок. Присутствовало несколько характерных росчерков в самом начале, но после – только девственно-чистый текст и жирное «F» на последней странице, обведенное для убедительности кружком. С глубокой старины «F» означало низшую оценку в американских колледжах. Пит прошептал несколько непечатных слов вслед шествовавшему по проходу преподавателю и с наслаждением приписал к своей оценке еще три буквы, завершив получившееся непечатное слово жирным восклицательным знаком…
