Валентина Когут - Рангила. Кто-то рядом
Влад на ходу еще и умудрился переделать слова под их нынешнюю ситуацию. Лена недобро на него зыркнула. Пошла очередь Славика запевать:
– «Не пугайся, не пугайся, детка. Заходи в мою большую клетку».
Лена медленно подошла и строго ответила, держа иглу в руке:
– Если я куда и войду, то только шприцом в твою вену.
Стас фальшивенько завыл фальцетом:
– «Плюс и минус, не сложились…»
Так продолжалось до тех пор, пока Лене это порядком не осточертело, и она не пригрозила им заявлением в полицию о домогательстве.
– Ладно, – сдался Славик. – А ты тогда согласишься сходить со мной на свидание?
Лена изящно повернулась и мелодично пропела:
– «Ты бы подошел – я бы отвернулась. Ты бы приставал ко мне – я б ушла. Ты бы зарыдал – я бы улыбнулась. Вот таки дела», – выдала она финальный аккорд и грациозно вышла из палаты.
Палата сотряслась от громкого хохота.
– Ай, да, Елена, – восхищенно присвистнул Шарадин. – Ай, да, молодец!
Смеясь от души, Дмитрий сказал:
– Да, Славик, вот так тебя еще не кидали.
Стас решил оставить последнее слово все-таки за собой и добил Славика финальным аккордом:
– «Прощай цыганка Сэра, были твои губы сладкими, как вино».
В палате опять раздался громкий смех, Стас поймал мягкую подушку, которой запустил в него Славик.
– Я и не знал, что команда «А» такая музыкальная, – сказал Ильин.
– А то, – хвастливо сказал Стас.
– Макс, приоткрой окно, а то жарко стало, – сказал Дмитрий, все еще сотрясаясь от смеха.
В палате и правда стало жарко, а на улице шел дождь, принося с собой свежесть и прохладу. Макс был ближе всех к окну, и ему не составило труда дотянуться до ручки и приоткрыть его.
– О-о, блаженство, – сказал Влад, подставляя лицо струям свежего воздуха.
– Да, кайф, – согласился Макс. – И дождь что надо – мощный. Вон, гляньте, даже соседних домов почти не видно.
Дмитрий нахмурился.
– Черт. Андрей как раз сейчас поехал за город по делам. В такой ливень поездки не безопасны, – сказал он.
Он обеспокоенно завертелся на кровати, пытаясь посмотреть, что твориться за окном.
– Хоть бы он поскорее закончился, – с надеждой сказал он.
И через секунду прямо на глазах дождь начал постепенно затихать, а через минуту прекратился вовсе.
– Во, прикол, – сказал Макс. – Тебя как будто кто-то услышал.
Все тут же замолчали. И не зря, так как по палате прошел легкий перезвон из всего, что могло создать звенящий звук:
– «Чтобы ты, любимый мой, не сбился с дороги, бурю-непогоду уняла». – Строчка из песни «Заклинание», которую также написал Константин Меладзе, пригвоздила всех к своим кроватям.
Дмитрий не произвольно вцепился в край кровати. Он заметил, что теперь, когда Объект неожиданно появлялась, он уже не был таким спокойным.
Он ее боялся.
И он не мог с этим ничего поделать.
Последняя ее выходка основательно подорвала в нем всю храбрость и мужество. Перед его глазами все время стояла картина ее рук с длинными мечами и расчленения животного. Это было очень по-зверски и жестоко. И это никак не выходило у него из головы. Он уже не мог заставить себя расслабиться в ее присутствии. Благо, она почти сразу исчезла, и он смог выдохнуть.
– Я смотрю, Дима, ты уже не так ровно дышишь в ее присутствии, – тихо сказал Стас.
– Можно подумать, что ты дышишь ровно, – огрызнулся Дмитрий, разжимая сцепленные пальцы.
– Я так понимаю, вашей всеобщей дружбе пришел конец? – спросил Ильин, глядя на них поверх очков.
– Не было у нас никакой дружбы, – буркнул Макс и уткнулся в свой телефон.
Не сговариваясь, все занялись своими делами, демонстративно показывая свое нежелание дальше продолжать этот разговор. Никто не говорил вслух, но Дмитрий понимал, что не он один болезненно воспринял тот факт, что все они могли внезапно умереть. Теперь, каждый раз, когда они ощущали присутствие Объекта, этому никто не был рад, как это было прежде.
«Я уйду.
Я обязательно уйду, подумала она, с нежностью глядя на Разноцветного, сердце которого наглухо закрыло перед ней свои дверцы.
Ты просто потерпи немного. И потом я уйду. И сделаю все, чтобы тебе больше никогда не пришлось страдать из-за меня еще раз.
Она не просила прощения – за такое не прощают. Она не оправдывалась – такому нет оправдания.
Она просто уйдет. И это будет самое лучшее, что она может для них сделать. Сразу, как только их выпишут, и она будет уверенна, что с ними все в порядке.
В данный момент за ней присматривал один Синий и то не всегда, так как он разрывался между домом, больницей и ней. Большую часть времени он, конечно, проводил с ней, но иногда она оставалась одна. Она и маленький пушистый комочек, который так полюбил спать у ее ног. Выползал только для того, чтобы покушать и затем обратно к ней.
Пару раз, правда, охранники, которые охраняли этаж, заходили к ней в отсутствие Синего в надежде увидеть, что именно он охраняет. Но ее способность к невидимости очень облегчала ей жизнь. А главное, им, иначе в противном случае ей бы пришлось применить к ним воспитательные меры.
Все ее жизнеспособные и жизненно важные функции уже были практически восстановлены. И даже рана на лодыжке уже зажила благодаря эгрегорам. Поэтому основным ее занятием в последние дни было возвращение памяти, которая весьма неохотно поддавалась ее уговорам. Но, тем не менее, шаг за шагом она вспоминала отдельные отрывки своей жизни. И по мере того, как это происходило, какое-то неясное чувство беспокойства мучило ее. И это не было связано с настоящим или будущим. Мучительное беспокойство было из прошлого.
– Это все не важно, – резко сказала она. – Слишком много было пережито, чтобы сейчас заморачиваться из-за чего-то в прошлом. Наверняка это какая-то моя несчастная любовь. – Сказала она, отгоняя прочь страхи и сомнения.
– А если нет? – спросило ее Сомнение.
– Значит, нет. В любом случае я намерена вернуться домой, – отрезала она. – Я хочу вернуться домой!
В Памяти послышался шепот:
– Ты в этом уверенна?
По коже прошел мороз. И так было каждый раз, когда она упиралась и заставляла себя вспомнить свою жизнь.
Что-то тормозило ее. Заставляло повременить. И это что-то было за семью чугунными дверями, похороненное так глубоко, что даже с помощью эгрегоров она не могла вытащить это на поверхность.
– Это все Анталы с их попытками стереть мою память. – Сердито сказала она.
– Ты в этом уверенна? – снова зашептала Память.
Тело покрылось крупной гусиной кожей.
– Что ты хочешь этим сказать? – встревожено спросила она. – Ты думаешь, это не Анталы стерли мою память?
– Они стерли только то, что ты хотела, чтобы было стерто, – шепнула Память.
