Александр Мирер - Дом скитальцев (Рисунки Н. Васильева)
— А, пустое. Я же неделю спал — под арестом…
За двадцать часов не успели. Только через сутки, к трем часам ночи сорокового дня, детекторы были готовы. Два экземпляра. Неуклюжие ящики, размером со старинную радиолу, неподъемные. Илья Михайлович на бегу сказал Зернову:
— Ничего, что тяжелые, Михаил Тихонович. Если они заиграют, сразу начнем собирать портативные.
Под яркими лампами лица казались зелеными. Суетясь, мешая друг другу, кибернетисты разматывали провода, подсоединяли приборы На тележках везли огромные осциллографы. Пошла наладка детекторов. Зернов позвонил председателю комитета и попросил отсрочки. Через пять часов он был обязан доложить окончательно — можно рассчитывать на детекторы либо… «Да что там! Тогда уже не будет никаких «либо», Михаил Тихонович», — сказал он себе. Пошел в кабинет, выключил все телефоны, рухнул на диван и уснул.
Разбудил его Благоволин. Лицо физика было освещено кислым дождливым светом — восемь часов утра. Время истекло.
— Почему не разбудили раньше?
— Не было нужды, Михаил Тихонович.
— Отладили?
— Отладили. Надо испытывать.
— Передайте — начинаем в восемь двадцать.
Но крыше гудел дрянной, бесконечный дождь. Морщась, Зернов принял утренний укол. Позвонил Георгию Лукичу — доложил о начале проверки. В дверь сунулась официантка с завтраком — Зернов так посмотрел на нее, что она исчезла мгновенно. А он извлек из сейфа шестизарядный «посредник» и вызвал по селектору двух младших офицеров из опергруппы.
Грязную работу нужно делать самому, подумал он. Лейтенанты вызвались добровольцами на опасное задание. В чем оно заключается, лейтенантам не сообщили. Просто — опасное задание. Такова уж была работа в Центре — непрерывные, изнуряющие душу хитрости, уловки, обманные ходы. Эти двое даже не знали, что детекторы изготовлены, и тем более что сейчас начнутся испытания.
Они отрапортовали: «Лейтенант такой-то явился по вашему приказанию». Зернов предложил им сесть, поднял «посредник» и, как встарь, блеснул мгновенной реакцией — дважды дернул длинную нить. Офицеры не успели понять, что у него в руке. Уронили головы и очнулись Десантниками.
— Я — Линия девять, — напористо сказал Зернов. — Я прорвался. Во имя Пути!
— Во имя Пути! — ответили Десантники.
— Через полчаса летим в министерство. Изымем со спецхранения одноместные «посредники» и Мыслящих и поедем в Генштаб. Пока ступайте в лабораторию, в распоряжение Ганина. Я вас вызову прямо к машине. Все.
— Во имя Пути! — ответили Десантники и военным шагом двинулись из кабинета.
Они присоединились к сотрудникам, собравшимся в передней комнате лаборатории, — вместе с Десантниками здесь было двадцать человек.
Ганин раздал всем по картонному номерку, объяснил группе задание: из соседней комнаты будут вызывать по порядку номеров. Вызванным входить, не задерживаться, идти прямо, между капитальной стеной и временной, фанерной. Выйти в противоположную дверь, сдав на выходе номерок.
Десантники не переглянулись — смотрели на полковника уставным прямым взглядом. Они были специалисты высокого класса и понимали, что деваться некуда. Будь они на сто процентов уверены, что их используют как подопытных кроликов, они бы отказались идти. Не в правилах Десантников помогать противнику. Но полной уверенности не было. Ведь начальник Центра назвался Линией девятой, именем одного из старших в операции «Вирус»…
— Первый! — вызвали из-за двери.
…Детекторы помещались на столе, у фанерной перегородки. Лабораторию густо заполнили люди, кто-то сидел на подоконнике, и всех, будто стеклянный колпак, закрывала тишина. Зернову освободили кресло — он шевельнул плечом, остался стоять. Илья Михайлович, руководивший испытаниями, выкрикнул: «Первый!» Номер первый прошел за перегородкой — каблуки простучали по линолеуму, стихли. Илья Михайлович трясущимися пальцами поставил «галочку» в протоколе.
Из двадцати испытуемых только двое будут Десантники.
Пошел второй. Благоволин, одной рукой схватившись за подбородок, другой — сжимая отвертку, навис над приборами. Ничего. Неоновые лампы не вспыхнули. Пошел третий.
Что-то звонко треснуло в лаборатории, и все шевельнулись, но лампа не зажглась, а в руке Благоволина оказались две половинки отвертки. Сломал. Кто-то спросил: «Добавим усиление?» Тишина. Прошел четвертый. Вызвали пятого.
Как и остальные, Зернов не знал, под какими номерами пойдут Десантники. Услышав, как скрипнула дверь, он заглянул в мертвый глаз прибора и первым заметил в глубине его желтый отблеск. Стало так тихо, что явственно послышались голоса пенсионерок с улицы. Испытуемый шел по коридору, и неоновый огонь следил за ним — разжегся до полной силы, дрогнул, начал меркнуть и погас, когда закрылась выходная дверь.
Зернов выпрямился. Проговорил шепотом: «Поздравляю, товарищи» — и секунду постоял, прикрыв глаза. В коридорчик уже входил шестой.
Осторожно ступая, начальник Центра выбрался из лаборатории. Надо было освободить офицеров от Десантников. Детекторы «заиграли»! Земляне научились распознавать пришельцев.
С этого момента Иван Кузьмич перестал быть сомнительным субъектом. Он превратился в историческую личность, давшую Земле спасение от ужасов неслыханных и небывалых, от потерь себя, повторенных миллиарды раз. Для такого даже нет слов в земных языках… Но практически, сиюминутно, для Зернова мало что изменилось. Позавчера он ждал конца, сегодня — испытаний детектора. Уже шесть недель кряду, каждый час, ждал самого страшного — доклада ПВО об атаке эскадры. Последние сутки он двигался, как механическая игрушка, в которой кончается завод пружины. И он бросил все, бросил разворачивающееся производство детекторов и вот, зеленый, вконец исхудавший, сидел перед машиной, похожей на перпетуум-мобиле сумасшедшего изобретателя, и в окно заглядывал любопытный щегол.
Говорить не хотелось. Спрашивать — бессмысленно. За этой машиной был целый мир, столь же недоступный, как Магелланово облако. Но служба есть служба.
— Как же действует ваш инвертор? — спросил Зернов.
Иван Кузьмич оглянулся. Он выглядел еще хуже Зернова — щеки совсем ввалились, лицо пожелтело, губы запеклись. Говорил он как будто с трудом. Делал неожиданные паузы между словами.
— Действие? М-да… Важнее результат действия…
— Пожалуйста результат.
— Большой объем информации передается… М-да. Передается на любое расстояние. Вне времени. Например, Мыслящий. Вы знаете, что Мыслящий являет собой информацию, закрепленную на кристаллической основе. М-да, основе… Ничего более. Информация о состоянии мозговых связей. Что?
— Я слушаю, продолжайте.
— Но это все. Инвертор передает Мыслящих на любое расстояние. Вне времени.
— Что значит «вне времени»?
— М-да… Как бы это… — сказал Иван Кузьмич. — Вот… Предположим, вы посылаете сигнал на Луну. Ответ вы можете получить не ранее чем две секунды спустя. Это ясно?
— Конечно. Секунду занимает путь сигнала в одну сторону.
Учитель смотрел куда-то в середину инвертора.
— М-да, в одну сторону… К Венере это составит минуты, не помню, сколько. А инвертор дает ответ мгновенно.
— То есть на прохождение сигнала не затрачивается время?
— Если хотите — не затрачивается. Парадоксы времени! Они, знаете, вне логики.
— Так… А расстояние?
— Световые годы.
— Так зачем вам корабли?
Десантник надменно ответил:
— Корабли принадлежат Пути. Инвертор — творение Замкнутых. Путь его не получит.
— Напрасно загадываете, — сказал Зернов. — Каждое изобретение рано или поздно становится общим достоянием.
Десантник пожал плечами. В его жесте, кроме усталости и равнодушия, было предупреждение: вы тоже не получите эту машину. Ваша планета тоже населена отнюдь не ангелами… Зернов мысленно согласился с этим и грустно подумал, что вместе с неоценимой помощью Линия девять задал ему массу хлопот и поставил его перед проблемами, разрешать которые он не вправе. Формально он обязан заполучить инвертор и не задумываться — добро или зло он творит…
Помолчав, он спросил:
— Вы говорили, что при помощи инвертора вам удалось переправить Мыслящих двоих детей на базовую планету и что дети этого «пока не знают»! Как это получается?
Иван Кузьмич ответил не сразу. В инверторе послышалось стремительное стрекотание, щелканье, словно вдали дрались воробьи. Сооружение окуталось белым туманом, и по нему побежали знаки. Затем туман скрыл Ивана Кузьмича. Это продолжалось несколько секунд. Туман рассеялся. Иван Кузьмич проговорил как ни в чем не бывало:
— Попытаюсь ответить на ваш вопрос о детях. Помните доклад Быстрова? Он говорил о двух вариантах калькирования разумов? Что Путь практикует вариант, при котором уничтожается оригинал — мозговые связи?
