Карен Трэвисс - Ужас глубин
Хоффман обдумал это предположение. Таково было намерение инди или нет, но перед ним стояла реальная проблема, требующая решения. Полный магазин и склад боеприпасов выглядят прекрасно, пока ты не начинаешь бой, а потом патроны исчезают с невообразимой быстротой.
Но чтобы враги сами напрашивались на обстрел? Инди уже потеряли несколько вездеходов, а вместе с ними и водителей. Возможно, это были сумасшедшие камикадзе, но все равно действовать в качестве наживки с неминуемой перспективой гибели, сидеть и ждать ее — на это решились бы немногие даже в армии КОГ. Хоффману приходилось видеть, как мужчины и женщины совершали в бою безумные, героические поступки, хотя прекрасно понимали, что у них крайне мало шансов остаться в живых. Но эти поступки не были заранее рассчитаны и обдуманы. Они принимали мгновенное решение потому, что некое дело должно было быть сделано: накрыть гранату своим телом, вытащить раненого товарища из-под обстрела, атаковать пулеметное гнездо. В такой момент «я» перестает существовать и солдат понимает только одно: необходимо действовать, иначе его друзья погибнут.
— Не верю, — наконец заявил Хоффман. — Ни один человек не станет сидеть и ждать, пока в него угодит снаряд, если только он не религиозный фанатик. Помните тех моряков из Теннада, которые плавали на маленьких подлодках-камикадзе? Это были обычные нормальные парни. Инди вынуждены были заваривать люки лодок, чтобы бедняги не смогли отказаться от задания. Потому что многие отказывались.
— Ага, — сказал Эван. — Согласен. А теперь посмотрите на фары.
Хоффман не сразу сообразил, в чем дело. Машины, казалось, двигались по кругу — в этом не было ничего необычного, возможно, инди вывозили с завода горючее и оборудование. Равнина кишела светлыми точками, но ночью трудно было определить расстояние и относительное расположение движущихся объектов.
Однако двигались они как-то… странно.
Он понял это только через несколько мгновений. Хоффман постарался отвлечься от открывавшейся перед ним картины и взглянуть на нее иначе, не заключая ее в привычные рамки. Затем он увидел, в чем дело, и картина изменилась.
— Они движутся слишком уж упорядоченно, — произнес он. — Следуют друг за другом через равные промежутки.
— Вы видели, чтобы кто-нибудь делал резкий поворот?
— Черт! — Внезапно Хоффмана охватило возбуждение. — Они описывают большие дуги.
— Они соединены между собой тросами. Это обманка.
— Да вы мне лапшу на уши вешаете.
Эван хмыкнул:
— Люблю офицеров, которые разговаривают так, как я.
— Ну так вот, в вашей теории есть две неувязки. Одна — это то, что в передней машине сидит живой водитель, и именно в эту машину мы, скорее всего, и попадем. Вторая — то, что машины, уничтоженные нами до этого, определенно вели люди. Они ехали по отдельности. Самостоятельно.
Эван снова начал возиться со своим шприцем.
— Вереницу машин не обязательно буксировать за собой, можно и толкать сзади. И не обязательно мы попадем в переднюю машину. А те ребята, которых мы подбили, скорее всего, недооценили дальнобойность и точность наших пушек. Но они быстро сообразили, что к чему.
Это все равно было смертельно опасным заданием, однако оставался шанс выжить. Для некоторых одного шанса было достаточно.
— В темноте мы даже не можем сказать, машины это или нет.
— Саперы могут что угодно увешать лампочками так, что это будет походить на грузовик. Это примитивно и звучит глупо, но по ночам работает. Инди ничего делать не нужно, только продолжать нас провоцировать.
— И пока мы их разглядываем, мы не обращаем внимания на то, что происходит у нас за спиной.
— Ну вот видите, не такие уж они и идиоты, как вы считаете, а?
Хоффман начинал терять уверенность в себе. Он должен был сообразить, в чем дело, гораздо раньше — несколько часов назад. Ни один командир не решится начинать лобовую атаку на такую батарею, как у них. Здесь что-то не так.
Хоффмана, конечно, контузило, но Эван тоже ударился головой, однако соображал, видимо, вполне нормально. Хоффман чувствовал, что контузия не может извинить того, что он проглядел очевидное.
— Ну ладно, давайте считать, что это отвлекающий маневр, побережем снаряды.
— И еще одно. Большие орудия нужно обслуживать. Чем дольше мы ведем огонь из этих крошек без обработки стволов, тем менее прицельным становится наш огонь. Они это наверняка понимают.
— Но у нас еще много времени, верно?
— Не так уж много. Чистку необходимо проводить через каждые триста выстрелов, то есть очень скоро.
— Сколько уже сделано?
— Около двухсот.
— Однако мне кажется, что наша главная проблема — пополнение запасов.
— Да, сэр. Так оно и есть.
Хоффман похлопал Эвана по спине:
— Хорошая работа. А теперь вызовите смену и отдохните.
Хоффман теперь был уверен, что разобрался в тактике врагов. «Война на истощение, диверсии, изоляция». Однако он по-прежнему не совсем понимал, зачем нужно держать перевал Анвегад закрытым. Но в любом случае Кузнецкие Врата стоили того, чтобы овладеть ими, даже ценой огромных усилий и длительной осады. Об этом не нужно было строить догадок. А ему просто надо было держаться. У него было электричество, неограниченное количество воды, продукты и боеприпасы — по крайней мере, пока. Он заглянул в соседнее помещение, чтобы проверить, как там дела у Пада с песангами, затем уселся за стол у радиопередатчика и связался со штабом бригады в Дакаре.
— Центр, у нас дело пока не движется, — начал он. — Где ваш «Бегемот»?
— Мы не можем вам его доставить. Инди прорвали фронт у Мендурата, они контролируют шоссе. Надолго вам хватит припасов?
— Продуктов и снарядов дней на двенадцать.
— Значит, ситуация не критическая.
— Вот почему я и прошу вас о помощи уже сейчас.
— Мы прекрасно знаем, что у вас происходит, лейтенант. Вы в состоянии удерживать крепость?
— Она стоит на горе. Мы можем удерживать ее до последнего человека, если понадобится. Но послушайте, у меня здесь пять тысяч гражданских, и, если дела пойдут плохо, мне будет некуда их эвакуировать.
На другом конце помолчали.
— Это нам тоже известно. Но мы не в состоянии ничего предпринять до тех пор, пока не будем снова контролировать весь Кашкур. Держите нас в курсе.
Хоффман начал уже чувствовать себя назойливым попрошайкой, как будто на самом деле у него нет никаких проблем, а Центр просто слишком вежлив, чтобы прямо ему об этом сказать. Если бы Кузнецкие Врата были обычной базой, не такой важной для них, в его распоряжении имелось бы множество других путей, например отступление. Но это была не обычная база.
Нужно было готовиться к худшему. Именно этому его учили. Анвегад был не просто военной базой, это был город, полный мирных жителей. А это все меняло.
Но, как ему напомнил Центр, ситуация пока не была критической.
Если песангам удастся ликвидировать врагов, забравшихся в тыл, тогда Хоффман, возможно, сумеет найти способ расчистить перевал.
Он отправился в комнату, где проходил инструктаж. Шестеро песангов в компании Сэма Бирна собрались у разложенной на столе карты. Они намечали участки, которые необходимо обследовать. Для такой огромной территории шести человек явно было мало.
— Не волнуйтесь, сэр, мы сможем это сделать, — успокоил его Бай Так. Он поправил ремни, на которых крепилось снаряжение, и карандашом отметил что-то на своей сложенной карте. — Ночью гораздо лучше.
В этот момент с севера отчетливо донесся взрыв. Однако он казался далеким. Первой мыслью Хоффмана было то, что противник уничтожает месторождения Имульсии, и, выйдя на металлическую галерею, он поискал на горизонте алое зарево. Но небо было по-прежнему совершенно черным.
Он все равно включил рацию:
— Центр, это Кузнецкие Врата, что происходит к северу от нас? Километров пятнадцать-двадцать. Слышен мощный взрыв, но мы ничего не видим.
— Ничего нет, Кузнецкие Врата. Если мы получим сообщение, то свяжемся с вами.
Прежде чем кто-нибудь сообщит о нападении, могут пройти часы. Хоффман знал, что расслабляться рано. Он немного подождал на галерее, размышляя, имеются ли у инди прицелы ночного видения, затем решил, что ценой собственной жизни вряд ли стоит это выяснять, и вернулся в здание. Песанги уже отправились в горы. Он даже не слышал, как они ушли. А здесь, в горах, в такую погоду трудно было не слышать чего-либо.
— Инди решили нас подразнить, сэр, — заметил Бирн.
Хоффман сел и вытащил блокнот, собираясь продолжить письмо Маргарет. Оно быстро превращалось из полного эмоций последнего предсмертного послания, которое следовало хранить и перечитывать, в подробную хронику событий.
— А что им еще остается делать, — отозвался Хоффман. — Они же не могут к нам вломиться.
