Юлия Рыженкова - Мелкий Дозор (сборник)
Потом есть Фирюза. Она тихая и всего боится. Ей лет тридцать, она с мужем приехала из Таджикистана и работала где-то на стройке. А дома у мужа осталась еще одна жена, моложе и красивее… В общем, случилась какая-то противная история, из-за которой Фирюза попыталась отравиться, выпив бутылку уксуса. Ей повезло, что дежурный врач в больнице был Светлым и что он почувствовал в умирающей женщине Иную. Спасать магией обычных людей ему нельзя. А Фирюзу, раз она Иная, – можно. Вот он ее и спас, хотя она все равно ходит с такими глазами, будто умерла.
Стас и Сашка – им лет по двадцать, наверное. Они приятели, очень заводные ребята и шумные. Дмитрий Эдуардович про них как-то сказал: «Новую генерацию Светлых порой трудновато отличить от старой генерации Темных…» Вот как раз они называют меня Мелким так, что это звучит обидно. Хотя Стас как-то объяснял, что это вовсе не в насмешку, а как необходимый этап инициации подростка в суровом, почти воинском коллективе…
– Ты Витя Мелков? – спрашивает Ольга, глядя на меня.
– Да.
Я совсем не трушу. Конечно, Великие к нам заходят нечасто. Но Ольга симпатичная тетка. Жалко, что старая такая. Мне кто-то говорил, что ей триста лет, а кто-то – что гораздо больше.
– Нам надо кое о чем поговорить, Витя. – Ольга смотрит на меня как-то очень оценивающе. – Дмитрий Эдуардович готов отпустить тебя. Ты не против?
Нет, ну конечно, это не школа. Не скукотища вроде ботаники или геометрии. Но какой нормальный человек не захочет уйти с занятий?
– Конечно!
– Тетя Оля, а почему не я… – внезапно пищит Надя.
Все-таки она и впрямь совсем еще маленькая!
«Тетя Оля» вроде как и не перестает улыбаться, но смотрит на нее так, что Надя замолкает.
– Тетя Оля заходит к вам в гости выпить чаю. Здесь никакой тети Оли нет.
Так что выхожу я из класса победителем. Надя глядит мне вслед с завистью, а Стас и Сашка – с удивлением. Лев подмигивает. Только Фирюза как смотрела в никуда, так и продолжает смотреть.
* * *Учебные классы – на первом этаже. Туда даже людей иногда пускают. На второй нам можно заходить, там тоже ничего очень уж секретного нет. Только в компьютерный центр и в архив без разрешения войти не позволят. А на третий этаж ученикам подниматься нельзя.
– Не был здесь? – спрашивает Ольга. Охране она лишь кивнула – никто не стал ничего проверять.
– Нет, – говорю я.
На третьем этаже красиво и интересно. Вдоль всего коридора висят закрытые стеклом старые агитационные плакаты. На одном – два молодых Светлых мага о чем-то беспечно беседуют, стоя на улице. Под ногами у них трется белая кошка со злобными зелеными глазами. Надпись на плакате гласит: «Болтун – находка для шпиона! Черная тварь может таиться в белой шкуре!» На другом – симпатичная волшебница в ситцевом платье, почему-то похожая на Ольгу, и Светлый маг в спецовке стоят у пограничного столба с надписью: «СССР». Из-за границы на них скалится худой вампир, щерится облезлый волк-оборотень и размахивает склянкой с черной жижей мерзкого вида мужчина в смокинге. Подпись к плакату сообщает: «Темным силам даст отпор Пограничный наш Дозор!» Еще висит несколько пожелтевших номеров какой-то старой газеты с названием «За передовую магию!», но их рассматривать у меня времени нет, потому что мы идем по коридору все дальше и дальше. Похоже, к самому главному начальству. Я слышал, что кабинет Бориса Игнатьевича, директора нашего Дозора, – в самом конце коридора.
Круто! Будет что рассказать!
Мы действительно доходим до дверей с табличкой «Директор». У окна, облокотившись о подоконник, стоит Надькин папа и говорит по мобильнику. Когда мы приближаемся, он бросает в нашу сторону:
– Оля, я сейчас…
– Я уже его привела, Антон.
Ага. Значит, Надя не ошиблась, должен был прийти ее отец.
– Здравствуй, Витя. – Антон смотрит на меня и как-то очень быстро отводит глаза. – Мы тебя сняли с уроков, потому что…
– У вас есть для меня задание.
– Спредвидел? – интересуется Ольга.
– Нет, просто догадался, – честно отвечаю я. – Ну зачем еще меня вызывать к директору? За плохую успеваемость?
* * *Я стою на стуле, будто малыш, собравшийся рассказать взрослым стишок. Уже от одного этого можно покраснеть.
К тому же я в одних трусах!
А на меня задумчиво смотрят Антон, Ольга и Борис Игнатьевич.
– Нет, он все-таки слишком крупный, – сказал Борис Игнатьевич. – Сколько тебе лет, Витя?
– Четырнадцать, – говорю я. Перед директором я даже не робею. Ну кто же робеет перед рисунком в учебнике или статуей в музее? Гесер ведь сам – живая история.
– Кхм, – кряхтит Борис Игнатьевич. – Да, ты… э-э-э…
– Мелкий, – подсказываю я. – Меня к докторам водили. Вроде все в порядке. Просто я буду не очень высокого роста. – И зачем-то добавляю: – Как Наполеон.
Борис Игнатьевич качает головой.
– Не надо как Наполеон. Несчастный был человек…
– Зато какой галантный, – бормочет Ольга. – Витя, подними-ка руки…
Я послушно поднимаю. Ольга еще раз меряет мне плечи сантиметром.
– Впритык. Ты мальчик худощавый, но…
– Давайте сделаем проще. – Антон подходит к окну и берет лежащий на полу пластиковый обруч. Возвращается, поднимает его над моей головой. Я жду – это уже делали.
Ой, нет!
Антон что-то негромко произносит – и обруч в его руках утончается, стекает вниз, заключая меня в тонкую полупрозрачную трубу. Ощущение не из приятных, я едва могу пошевелиться.
– Борис Игнатьевич, помогите…
Трубу подхватывают с двух сторон и кладут на пол. Я растопыриваю локти и коленки, чтобы удержаться.
– Витя, сможешь вылезти?
Я молча ползу по трубе. Не очень-то и трудно…
– Нет-нет, это не чистый эксперимент, – замечает Ольга. – Труба на самом деле идет с легким наклоном.
Антон со своей стороны приподнимает трубу. Ползти вверх сразу становится тяжело, но если упираться спиной… а потом плотно прижимать ладони к стенкам…
– Надо будет одеть мальчика в футболку из шершавой ткани, – предлагает Ольга. – Ой, нет! Лучше нашить полоски из наждачной бумаги! А еще перчатки и носочки. Или кроссовки? Есть такие шикарные кроссовочки, специально для занятий скейтбордом…
– Кирзовые сапоги, – мрачно изрекает Борис Игнатьевич. – Нет, мне не нравится. Слишком опасно, чтобы посылать туда ребенка.
– Ну нет у нас сотрудников мельче! – с искренним сожалением произносит Антон. – Я узнавал, все лилипуты, которые стали Иными, первым делом добивались разрешения на увеличение роста! Хотите – уменьшите меня магией!
– Нельзя, почуют, – резко отвечает Ольга.
Наконец-то выползаю. Антон протягивает руку и помогает мне встать. За моей спиной труба с легким хлопком вновь превращается в обруч.
– Я мелкий, но не маленький, – заявляю я. – Сколько надо проползти?
Ольга и Борис Игнатьевич переглядываются.
– Гесер, он справится, – говорит Ольга. – Цепкий мальчик, я сразу поняла.
* * *Антон расхаживает по кабинету и рассказывает:
– Это довольно-таки частая ситуация, Витя. Иногда открыться людям хотят Светлые. Иногда – Темные. Причины самые разные… Но допустить этого мы не можем. Ни в коем случае. Понимаешь почему?
– Мы учили, – отвечаю я. – Паника. «Охота на ведьм». Развитие у обычных людей комплекса неполноценности. Очень много причин.
Я говорю, а сам все смотрю на автомат, который чистит Ольга. У нее бережные, четкие движения рук. Автомат очень красивый. Это «Вереск». Оружие спецназовцев, под особый патрон. Мелкий.
Ольга негромко произносит:
– Тут особые пули. Заговоренные. Это должно сработать… если уж что-то пойдет не так. Но мы обойдемся без стрельбы… надеюсь… Ты умеешь стрелять?
Я пожимаю плечами.
– В тире стрелял немножко. И в игрушках.
– Игрушки не считаются… – хмыкает Ольга. – Эх, нельзя на тебя наложить заклятие… почуют…
– Их около десяти, – поясняет Антон. – Темные Иные. Я уж не знаю, зачем они решили поведать о нас людям… но информатор убежден, что решение принято. Через шесть часов на законсервированной станции метро они встретятся с группой людей: журналистов, фотографов, телевизионщиков. Продемонстрируют вещи, которые убедят любого скептика…
– Если вы знаете время и место, – говорю я, – то надо туда пойти самым сильным. Гесеру и вам и еще кому-нибудь… Нет, я не боюсь, но ведь Гесер бы справился?
– Справился бы, конечно, – кивает Антон. – Вот только пока преступление не совершено – у него нет оснований останавливать Темных. А когда оно совершится… не факт, что мы успеем их задержать. Гесер, конечно, способен так закрыться, что его никто не почувствует…
