Василий Орехов - Линия огня
– Как это ты за мной наблюдал? – угрюмо спросил я.
– Господи! – воскликнул он. – Я же знаю все, что происходит в Зоне! Я слышу все, что произносится в пределах Периметра! Я – один из Хозяев Зоны! Как только ты пересекаешь Периметр, ты попадаешь в поле моего ментального зрения, так же как и все остальные бродяги.
– Хорошо, а если я не соглашусь, – криво усмехнулся я, – ты разорвешь меня на части в течение десяти минут?
– Зачем? – качнул головой Эдуард. – Это совершенно нерационально. Я просто выдворю тебя за пределы Радара. Обратно ты проникнуть не сможешь, даже если очень захочешь. Для чего нам уничтожать опытных сталкеров, подумай сам? Собаки и псевдоплоть плодятся в катастрофических количествах, крупные хищники не успевают регулировать их численность, а аномалий существа Зоны быстро учатся избегать. Вы, сталкеры, уже давно и прочно вписаны в экологическую систему Зоны – очень опасные, но и очень уязвимые хищники. Вы регулируете численность мутантов и в то же время являетесь их основной пищей. Гармоничные взаимоотношения биологических видов. Ну, и еще тебя любит Дина, а я не собираюсь без причины уничтожать дорогих ей людей…
– Надо же, какая трогательная забота, – проговорила Динка. Я прекрасно знаю этот ее безразличный, холодный тон – обычно он означает, что я очень сильно ее оскорбил и в ближайшую ночь мне совершенно ничего не достанется. – Байчурин, а ты меня спросил – хочу ли я присоединяться к вашему гребаному разуму?..
О как. Уже не папа, значит. Байчурин. Зафиксировали.
Меченый только досадливо отмахнулся.
– Подожди, Червячок, мы еще успеем об этом поговорить. Ты просто попробуешь, и если не понравится – тебя немедленно доставят в Чернобыль-4. Подожди, не сейчас. – Он продолжал сверлить меня глазами. Видимо, понимал, что основное противостояние происходит сейчас на другом фронте. – Так что, зятек?
– Эдик, а как твое отчество? – вдруг спросил я.
– Борисович, – отозвался он без тени удивления, словно ожидал этого вопроса.
– Ага… – Я удовлетворенно кивнул. – Вот оно что. Стало быть, это тебе Черный Сталкер просил передать, что на хрену он тебя вертел?
Меченый продолжал молча смотреть на меня, только во взгляде его внезапно появилось что-то волчье.
– Вот оно что, – негромко повторил я после паузы. – Ты мне вешаешь дерьмо на уши, папаша. Черный Сталкер вам не подчиняется. И Доктор. И Оборотень, наверное… Вы вовсе не хозяева этих территорий. В лучшем случае вы распоряжаетесь только какими-то секторами вокруг Саркофага. Сдается мне, вы просто сели задницей на какой-то крутой феномен Зоны вроде Монолита и эксплуатируете его локальные чудесные свойства. А такого, чтобы управлять всей Зоной, – это нет, этого вы не можете. Вы поэтому и не могли ничего с нами поделать последние сутки. Я прав? Монолит правда в Саркофаге Четвертого энергоблока?..
– Монолит в Саркофаге, – спокойно подтвердил мой потенциальный тесть, мгновенно взяв себя в руки. – А Черный Сталкер борзеет ровно на столько, на сколько мы это ему позволяем. Если он перестанет выполнять свои функции, мы снимем его с доски. Все просто. Что касается Доктора… Доктор готовит для нас физиологический раствор и заботится о биомассе, населяющей Зону. Зачем же постоянно влезать в его дела? Это нерационально. Пускай думает, что короткий поводок, на котором мы его держим, – просто экзотическое украшение…
– Физиологический раствор делает, значит, – кивнул я. – О как. У тебя для него катетер на руке, для физиологического раствора? Не загноился еще? – заботливо поинтересовался я. – А в зеркало ты на себя давно смотрел, высшее существо? Ребята помнят тебя здоровяком выше меня, плечистым красавцем, Патогеныч покойный рассказывал. А сейчас я на тебя смотрю сверху вниз и вижу мокрицу. Червячок, итить!.. Это ведь у тебя от ежедневного двадцатичасового лежания в резервуаре, а? Ты и дочку хочешь превратить в такого же мерзкого гнома, заботливый папаша?..
У меня вдруг разом перехватило дыхание. Сердце словно стиснула невидимая рука – осторожно, но довольно ощутимо, и оно теперь билось едва-едва. Одновременно, похоже, Меченый дистанционно пережал мне какие-то сосуды мозга – перед глазами потемнело, обильно замельтешили черные точки и пятна, в голове помутилось.
Со скрипом раскрылась дверь, ведущая во внутренние помещения бункера, и в комнату протиснулись двое монолитовцев в экзоскелетах.
– Ты, разумеется, не прав, зятек, – как ни в чем не бывало проговорил Хозяин Зоны, – но мне не хотелось бы спорить с тобой до бесконечности. Посиди пока с ребятами в соседней комнате, а я тем временем закончу разговор с дочуркой.
– О чем еще говорить, Байчурин, – мрачно проронила Динка. – Не думаю, что тебе удастся убедить меня попробовать…
Монолитовцы взяли меня под локти и подняли со стула. Подруга бросила на нас беглый взгляд, но ничего не сказала – похоже, она не заметила, что со мной что-то не так, а сволочь Меченый, разумеется, не стал это афишировать. Возможно, ее немного удивило, что я не стал дергаться и покорно позволил себя увести, но и только. Сейчас ее больше интересовала беседа с отцом – а из предыдущего разговора она уже уяснила, что Байчурин не собирается причинять мне вреда. И я не мог даже слова произнести, чтобы сказать ей, что это неправда.
Меня выволокли в соседнюю комнату, держа вертикально, так что я даже касался ногами пола. Я был на грани обморока и не сумел рассмотреть это помещение как следует, но главное заметил. Здесь стояли два больших, в рост человека, горизонтальных металлических цилиндра, накрытых полупрозрачными стеклянными крышками. Оттуда, где, судя по всему, предполагались изголовья, выбегало множество кабелей и проводов в цветной оплетке. Все они были присоединены к большому железному шкафу у стены, на передней панели которого теплились огоньки светодиодов. Похоже, все было готово для пробного сеанса.
Мне удалось вдохнуть лишь тогда, когда мы уже пересекли помещение с резервуарами и выбрались в длинный низкий коридор, похожий на тот, который привел нас к черному ходу этого бункера. Я уже почти поверил, что обезумевший от ярости Меченый решил меня прикончить, но нет, затхлый воздух подземелья все-таки снова хлынул в мое судорожно сжимавшееся дыхательное горло. Однако невидимая рука по-прежнему стискивала мне сердце, держа его на грани искусственного инфаркта, а перед глазами плыла кровавая пелена, так что я от сокрушительной боли не мог ни кричать, ни сопротивляться. Зомбированные монолитовцы деловито потащили меня по коридору – видимо, насчет соседнего помещения папаша сказал только для того, чтобы не нервировать Динку. Мне было слишком плохо, чтобы размышлять, что именно он задумал на самом деле.
