Денис Лукашевич - Братские узы
Карлик с поклоном принял белый прямоугольник из рук своего господина. Прошел чуть в сторону, отодвинул портьеру в сторону. На деревянной подставке находилась диковинный аппарат. Отдаленно он напоминал древнюю пишущую машинку, только вместо приемочный лоток гораздо меньше, да и всяких медных деталек по более. Сверяясь к бумажкой, Каспар ввел шифр в машинку. Отжал какой-то рычажок — аппарат сухо щелкнул в ответ. Из лотка потянулась бумажная лента. Карлик принялся хмуро ее разглядывать. Машинка щелкнула еще раз, и бумажная лента остановилась. Каспар кивнул.
— Отлично! — Грубер в предвкушении потер массивные ладони. — Теперь, карта. Что нам укажут эти координаты!
Свет стал ярче, и одна из стен вагона полностью освободилась от занавесей. Взорам предстала огромная карта, закрытая стеклом. Разноцветная, испещренная непонятными значками и линиями, она внушала священный трепет: по всему выходило, что изготовили ее еще до войны. Карта Древних! Марко и Веллер с удивлением пытались прочитать отдаленно знакомые надписи, разобраться в границах уже не существующих стран, понять, как жили люди в то далекое время. Получалось плохо. Европа без пустошей, без отравленных земель, без огромной кляксы Клейдена посередине и стекающей к Балканам Теократии смотрелась странно и инородно. Фантастически.
Карта охватывало территории начиная от неведомой Spain на месте современного Сант-Эспаньоло, через странные France и Germany вместо, соответственно, Бургундии и Клейдена, до Poland и еще дальше, туда, где начиналось Великое Полесье, обозванное, почему-то, загадочным Belarus.
— Вот здесь! — завершил загадочные манипуляции Каспар и ткнул толстым коротким пальцем в безымянную точку на карте.
Грубер прошелестел к карте. Лицо, прекрасное изваяние на чудовищном постаменте, сияло плохо скрываемой радостью.
— Дело всей жизни! — прошипело где-то в районе широченной грудной клетке. — Неужели так близко?! Господа, мне просто не верится!
Веллер кашлянул.
— Господин Грубер, мы выполнили свою часть сделки. Теперь ваш черед.
Мут развернулся, навис огромной тушей над наемниками.
— Мой черед? Ну что ж, благодаря вам, я понес колоссальный урон. Фактически уничтожил бизнес и политическое влияние, но, все также благодаря вам, я на пороге достижения своей самой заветной мечты. Мы, как говориться, квиты, и у меня к вам никаких претензий. Я готов исполнить свою часть сделки. Вы получите все, что обещано, но позвольте я кое-что скажу перед тем, как мы завершим нашу договоренность. Господин Веллер, вы скучаете по Катрин? По Кэт Ураган?
Наемник обмер. Марко видел, как напряглось у него все тело, как побелели костяшки на сжатых кулаках. Глаза пылали гневом и… и печалью, забитой глубоко-глубоко, но все равно терзающей сердце.
— Откуда?…
— Просто скажите: да или нет?
После недолгой вспышки Веллер поник, согнулся на стуле.
— Да.
— Теократы отобрали ее у вас. Вы не хотите отомстить?
Веллер поднял ослепшие от горя и беспомощной ярости глаза.
— Хочу. Но как?
— Пойдем со мной, и я вложу в твои руки оружие, достаточное для самой великой мести в мире!
Безумие. Безумие и бесконечная жажда крови была в глазах Веллера. Марко попытался его остановить, но он вырвался, дернул плечом, сбрасывая братову руку. Выпрямился.
— Пойду. Во имя всего святого, что у тебя есть, Грубер, поклянись, что дашь мне этот шанс?
— Дам, — совершенно серьезно и даже как-то торжественно пообещал мут. — Клянусь!
— Мне довольно. — Веллер без сил опустился без сил на стул, уставился в одну точки.
Грохотали колеса, покачивался на рельсах вагон.
— А вы, господин Марко, как поступите? Вы свободны, и у вас будет все, что хотите.
Марко поднял на Грубера взгляд.
— Разве вы думаете, что я брошу брата? Я иду с ним. Нет, не с вами — с ним!
— Пусть так. — Грубер пожал плечами. — Мне все равно.
— Только ответьте, откуда вы все это знаете?
Мут улыбнулся, гаденько так, самодовольно.
Бесшумно отворилась дверь. На пороге стоял, опираясь на костыль, Войцех. Выглядел он плохо: на правой руке недоставало двух пальцев, правая нога — в гипсе. На месте правого же глаза повязка. Недоставало у него и волос: борода, прическа — от этого богатства мало что осталось, сплошь обожженная плешь.
Марко до безумия захотелось удивиться, но получилось лишь глухое раздражение и усталость.
— Скажи, Войцех, одну вещь: как тебя убить?
Монах лишь загадочно улыбнулся. На изуродованном лице ухмылка смотрелась жутко.
— Честно говоря, я и сам не знаю.
* * *В кабинете начальника Серой Стражи, архиепископа и прима-генерала Штефана Качинского было свежо и чисто. Впервые за эти дни он не курил. Широченный стол — не стол, а настоящий аэродром, — прежде был завален бумагами и разной другой дребеденью и напоминал поле битвы после жестокого сражения. Но теперь же все лишние бумаги убраны, все на своих местах, в строгом порядке, как и положено дисциплинированному офицеру Инквизиции. Просто образец для подражания!
И это было хуже, чем прежний беспорядок. Адъютант Его Святейшества Генрих Шастков слишком хорошо знал своего шефа, чтобы читать неосознанные знаки, подаваемые прима-генералом. Сосредоточенная деловитость, царившая прежде в кабинете архиепископа, сменилась угрюмым бездеятельным ожиданием. Напряжение казалось почти осязаемым. Сам прима-генерал стоял у огромного окна в массивной раме и смотрел на залитую не по-осеннему ярким солнцем улицу. На нем был парадный мундир-сутана, чистый, с иголочки. На груди сверкала тяжелая архиепископская золотая цепь.
— Пан Качинский!
— Да, Генрих, я уже знаю. Бунт?
— Архиепископ Санта-Силенцийский Фабио Фаттиччели поднял несколько полков Черной Стражи и выдвинулся к Сан-Мариану. В столице царят смешанные настроения: некоторые разделяют мнение архиепископа об…
— Старик Фабио решил тряхнуть сединой? — Качинский ухмыльнулся. — Нет, он всего лишь марионетка. Пес решил сыграть в свою игру.
— Простите, шеф…
— Пес! Вот кто больше меня интересует!
— Пропал. От нашего человека — ни слова.
— Жаль, но от него и раньше долго приходилось ответа ждать. Что еще?
— Экстренное собрание Курии.
— По поводу?
— Кардиналы и сами не в курсе. Кажется, они хотят выступить против Престолоблюстителя.
— Ересь добралась и до Сан-Мариана? А говоришь, что от Пса никаких известий! Ха, Генрих, учись читать между строк событий.
Снаружи грохнуло, застрекотала дробная автоматная очередь, словно злая насмешка над глупым прима-генералом. Качинский все больше хмурился и глядел в окно. Густые черные брови сошлись на переносице, черты лица заострились; появились твердые камешки желваков. Глубокие морщины избороздили худое лицо. За доли секунды архиепископ постарел на многие годы. Только теперь становилось заметно, что пан Качинский стар и очень устал.
— Слишком, слишком быстро! Генрих, все, что можно, подготовить к эвакуации. Только самое важное, остальное сжечь — я не буду облегчать путь нашего бледнолицего друга. И так мною допущено слишком много ошибок. Большего я себе не позволю!
Адъютант скрылся за дверью.
Пан Качинский не просто знал — он, казалось, чувствовал деловитую собранность подчиненных. Будто наяву увидел, как из пыльных складов появляются большие металлические ящики, как летят в них кипы бумаг, как щедро льется на них горючая смесь, как вспыхивает жадное пламя от серной спички. В них много чего ценного, но всего не унести: грузовики не подгонишь, не сгрузишь в них архивы — приходиться чем-то жертвовать. Досье, доклады, конспиративные явки, протоколы заседаний — в огонь. Редко, что откладывается в сторону, в картонную коробку, что после опечатают и понесут подземный ходом, что ведет за город, где уже дожидаются стоящие под паром грузовики и броневики охранения. Одна надежда, что бунтовщики не успели перекрыть дороги, ведущие из Сан-Мариана. Не должны.
Они избрали тактику внезапного наскока, укола стилетом, а не оглушающего удара булавой. Малыми силами успеть парализовать властные структуры — вот их задача. Пока они справляются. Слышно, как с треском ломаются входные двери, высоченные, под три метра, из толстых дубовых брусьев, армированных закаленной сталью. Выстрелы уже на парадной лестнице.
В кабинет влетел Шастков. На щеке мазок копоти, мундир запылен и порван на рукаве. В руках короткоствольный автомат.
— Они уже в здании!
Прима-генерал кивнул, отворачиваясь от окна.
— Эвакуация?
— Практически завершена. Все нижние этажи подожжены — это задержит их ненадолго.
Под дверь уже просачиваются первые седые струйки дыма. Пахнет паленым.
— Отлично! Что в резиденции, неизвестно?
— Телефон и телеграф молчит.
