Роман Глушков - В когтях багряного зверя
А плато Мадейра все еще казалось таким далеким и недостижимым…
Первое ядро угодило в «Гольфстрим» при пятом вражеском залпе. Выпущенное по навесной траектории вместе с полудюжиной других ядер, оно грохнулось нам на палубу и разбилось в осколки. К счастью, никого не задело, зато напуганы были все без исключения. Но настоящее «веселье» разыгралось спустя еще полчаса, когда разбивающиеся о палубу борта и колеса ядра нас уже почти не удивляли.
Одно из них грохнулось на крышу рубки, оставив в ней глубокую вмятину. А еще одно – на мостик, в двух шагах от стрелка, что дежурил за установленной здесь «Эстантой». Парня – кажется, его звали Мориц – обдало разлетевшимися во все стороны осколками. Полученные им удары не были смертельными. Они лишь оглушили Морица, наградив его вдобавок шишками и порезами. Пришлось товарищам отнести первую жертву этого сражения в трюм на перевязку, а к баллестираде, не дожидаясь приказа, заступил другой дальнобоец.
Когда до нас стали долетать болты вражеских баллестирад, мы тоже наконец-то получили возможность отстреливаться. Наши «Эстанты» представляли собой более лучшее оружие, поскольку могли стрелять практически безостановочно. Три установленных на лафете-этажерке мощных лука выпускали метровые стрелы поочередно. И когда доходила очередь стрелять до третьего лука, первый как раз успевал автоматически перезарядиться. Конечно, такой темп стрельбы грозил очень скоро оставить нас без боеприпасов. Но дальнобойцы знали, что делали, и расходовали их экономно. Результат их работы я, правда, видеть не мог, но, надо полагать, он был не нулевым.
Еще немного долбежки, еще немного вмятин в корпусе и разбитого палубного настила, и пора запускать сепиллу. Обстреливать из нее бронекаты было не слишком практично, поскольку она создавалась прежде всего для борьбы с конницей. Но в любом случае роторная катапульта потреплет противнику нервы и собьет ему прицелы. К тому же, петляя, я разбрасывал грязь и камни широко – примерно как сеятель разбрасывает зерно, – и ангелопоклонникам придется постараться, чтобы не угодить под этот убийственный шлейф.
Вращаясь в одном направлении с колесами, сепилла не тормозила наше продвижение, а каменно-грязевая завеса заметно ослабила падающий на нас град ядер и стрел. Движущаяся за нами армия была вынуждена разделиться надвое и сойти с нашей колеи. И, тем не менее, оба отряда продолжали догонять «Гольфстрим», чему мы уже не могли воспрепятствовать.
Первым на обгон «Гольфстрима» пошел истребитель «Матфей» – тот самый, что охранял «Ной», а потом умчался вслед за остальными к северной границе Ковчега. Поначалу я решил, что «Матфей» идет на перехват, и это было странно, поскольку среди преследователей имелась парочка настоящих перехватчиков. Но потом я догадался, что именно затевает его капитан: заехать вперед и ударить по нам своей сепиллой!
Неплохо придумано. При встречном грязевом шквале наши стрелки тоже станут слепы. И ладно бы только они! Но ведь и я не смогу долго вести машину наугад и рано или поздно врежусь на нем во встречную скалу или нырну в глубокий овраг. Или позволю подобраться к нам вплотную другим бронекатам, которые возьмут нас в кольцо, заблокируют и остановят. С «Матфеем» следовало разделаться, пока не поздно. И раз уж он сам настырно лез нам под нос, значит, он либо не знал о наших «нечистых» пушках, либо не боялся их, полагаясь на свою броню.
Что ж, тем хуже для него!
– Мсье Сенатор! – окликнул я старшего пушкаря и указал на обгоняющий нас истребитель. – Видите того шустрого ублюдка?
– Так точно, мсье шкипер, – вижу! – подтвердил Гуго, выглянув в ближайшую бойницу. – Прикажете пальнуть по нему?
– Не только пальнуть, но и остановить! – уточнил я. – Это реально?
– Попробуем! – не слишком уверенно отозвался де Бодье и вздрогнул – очередное каменное ядро разбилось о наше правое переднее колесо, обдав снаружи борт осколками. Самим колесам такие обстрелы нипочем. Но слишком частые попадания в них грозили нам той же поломкой, которая сгубила «Торментор». Вот только теперь и нам, и дальнобойцам бежать будет уже некуда.
– Тогда действуйте! – распорядился я. И, прекратив петляние, повел «Гольфстрим» по прямой, дабы Убби и Гуго смогли получше прицелиться.
Наводить тяжелое орудие на движущийся объект было сложнее, чем на храмовый шпиль. Однако мы не могли допустить, чтобы «Матфей» занял позицию впереди нас. Если он врубит сепиллу прежде, чем пушкари прицелятся, о метком выстреле придется забыть. Де Бодье тоже смекнул, что на уме у вражеского капитана, и приложил все силы, чтобы его опередить. Рассчитав упреждение, он навел с помощью Сандаварга первое орудие на нужную точку по курсу, потом запалил фитиль и, отбросив факел, прокричал во весь голос:
– Береги уши!
Я, стрелки, среди которых находился и Габор, а также сами пушкари заткнули уши ладонями. Пушка – это ее по справедливости следовало бы назвать «Мадам де Бум» – с грохотом и дымом выплюнула заряд и откатилась от бойницы метра на три. А ядро, просвистев к цели, угодило в мостик, выдрало кусок настила, перелетело через борт и унеслось дальше. «Матфей» при этом не только не остановился, а, напротив, еще круче повернул влево и врубил сепиллу. Но пока не опустил ее на землю, дабы не стрелять по своим, а просто решил заранее разогнать роторную щетку-катапульту.
– Виноват, мсье шкипер! – извинился Гуго. – Сейчас все исправим!
На сей раз пушкарям пришлось наводить орудие на цель в ускоренном темпе. Я наблюдал за их суетой с мрачной миной, поскольку спешка всегда сказывалась на работе неуклюжего Сенатора не лучшим образом. И, тем не менее, он извлек урок из предыдущей неудачи: подстроил прицел, внес поправку в упреждение и попал туда, куда нужно.
Да как попал! Ядро влетело в заднее окно рубки, разорвало капитана, снесло рулевое колесо, а затем выбросило фрагменты тела первого и обломки второго в переднее окно.
При виде этой кровавой сцены я сжался от страха и у меня подкосились ноги. Пришлось даже покрепче ухватиться за штурвал, чтобы не упасть. Воображение живо нарисовало мне, какая участь могла меня постигнуть, когда эти пушки были в руках Виллравена и мы атаковали его буксир. И все же наряду со страхом я ощутил удовольствие. Особенно после того, как неуправляемый истребитель пересек наш курс и, не сбавляя скорости, помчался наперерез отряду, обходящему нас с левого фланга. Капитанам этих бронекатов пришлось поспешно сбрасывать скорость и маневрировать, чтобы не столкнуться с трехсоттонной помехой, чей механик, похоже, еще не знал, что стряслось у них в рубке.
– Отличный выстрел, мсье! – подбодрил я Сенатора и показал ему большой палец. В ответ Гуго лишь небрежно махнул рукой, поскольку они с Убби вовсю драили стволы пушек влажными тряпками, готовясь к перезарядке.
Обстрел «Гольфстрима» продолжался – уже не такой интенсивный, однако по-прежнему опасный. В течение следующего получаса еще один наш стрелок получил ранение. Баллестирадный болт угодил на излете ему в руку, порвал мышцы и раздробил плечевую кость. Этого раненого тоже унесли в трюм на попечение Патриции. Туда же мог отправиться де Бодье, когда вражеское ядро грохнулось рядом с пушкой, возле которой он в эту минуту копошился. Почти все осколки попали в лафет, но один из них все же врезал Гуго по спине. Ушиб был сильный, но, к чести Сенатора, он покряхтел, поохал и остался на боевом посту, правда, стал ходить прихрамывая и держась за спину.
Еще одно ядро угодило в марсовую кабину и сорвало ее с мачты. Круглая площадка с перилами весила около центнера и, грохнувшись на палубу, развалилась напополам. Но никого не пришибла, поскольку, кроме стоящих у бортов стрелков и пушкарей, других людей поблизости не было. Сама палуба к этому часу была усыпана осколками ядер настолько, что могло показаться, будто я затеял какое-то строительство и завалил ее бутовым камнем.
Колеса «Гольфстрима» тоже претерпели множество попаданий, но пока держались на осях и вроде бы не собирались отваливаться. Впрочем, когда я увидел, что опять замыслил враг, то встревожился и за наши колеса, и за все остальное.
И неспроста. Когда против вашего бронеката выходят сразу два перехватчика, отделаться от них без повреждений не выйдет при всем старании. И то, если повезет. В худшем случае драка с перехватчиками была столь же бессмысленна, как забивание гвоздя глиняным кувшином.
Эти тактические боевые машины с очень высокими бортами и длинным продолговатым корпусом были специально сконструированы для остановки и захвата других бронекатов. Помимо легких баллестирад, других орудий у них не имелось. Нехватку стрелкового вооружения компенсировали особая конструкция шасси и специальные устройства, позволяющие быстро остановить жертву и перебросить на нее абордажный отряд.
Чтобы проделать первое, перехватчик сначала сближался с ней борт к борту. После чего въезжал каким-нибудь из своих колес между ее передним и задним колесом и начинал быстро сбавлять скорость, повторяя за жертвой все ее маневры и не давая ей уклониться. Другое одностороннее колесо перехватчика при этом не задевало ее и не мешало ему – его нетипично длинное шасси специально создавалось с таким расчетом. Вместе с этим из отверстий в корпусе охотника выдвигались иностальные г-образные балки. Они цеплялись за борт противника и стопорились в таком положении, соединяя бронекаты практически в единое целое.
