Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)
– И что ты предлагаешь?
– Да сожжем их всех нафиг!
– Кого? – Стас подошел сзади. – И вообще, что тут произошло?
– А ты не помнишь? – удивилась Бандеролька. Доктор внимательно посмотрел на обглоданные трупы.
– И не хочу знать, – твердо ответил он. – Такое чувство, что тут чайки порезвились. Чайки – редкостные твари. Зазеваешься – глаза выклюют или пальцы отхватят. Почему-то им пальцы нравятся…
– Это – кошки, – просветил Телеграф.
– Никогда кошек не любил. И что, они в доме укрылись?
– Ну да, – согласился Телеграф. – И я предлагаю устроить им групповой погребальный костер. Только трубу завалить, чтобы не выскочили.
Бандеролька все еще переживала смерть пленных и – гораздо больше – смерть вожака. Может быть, с ним удалось бы наладить контакт? Перевоспитать, объяснить, что люди – не корень всех бед? Одним разумом в мире, и так небогатом на интеллект, стало меньше. Печально. Поэтому она отмалчивалась и в обсуждении грядущего аутодафе участия не принимала.
– Я на крышу не полезу, – сразу открестился доктор. – Во-первых, у меня сотрясение мозга. Голова болит. Спасибо нашей боевой подруге. А во-вторых, подо мной это сооружение просто развалится. – Тут натура взяла свое и Стас заржал: – Конечно, котов я при падении изрядно передавлю…
– Не надо никуда лезть. Я выстрелю и трубу завалю. Давай-ка, доктор, обложим домишко хворостом. Строили явно из дерьма и палок, полыхать будет знатно. А Бандеролька, как натура тонкая, вернется к машине и останется ее сторожить.
Бандеролька хотела было напомнить, что она – глава отряда и начальник операции, но не стала. Жечь животных ей не хотелось, пусть и была эта мера не просто оправданной – необходимой. Поэтому она обогнула дом, залезла в машину и приготовилась ждать. Выстрел, еще выстрел, небольшой обвал – это снесли трубу. Хруст – видимо, тащат хворост, сухую виноградную лозу, например, она прекрасно горит, жарко и ярко. А главное – быстро. Как бы на другие дома не перекинулось… Но ветра почти не было, и насчет этого можно было не беспокоиться.
Бандеролька вцепилась в руль, опустила лицо и закрыла глаза.
Чтобы отвлечься, стала думать о миссии, возложенной на нее.
Бункер, где укрыты секреты сгинувшей цивилизации. Путь предстоит неблизкий и опасный – одно путешествие в Керчь чего стоит, не говоря уж об остальном. От Феодосии – ехать и ехать. Потом нужно отыскать паром, договориться с капитаном, как-то уломать его пересечь пролив и попасть на материк.
Дохнуло жаром – дом занялся. К счастью, коты не орали. Слышались одиночные выстрелы – наверное, кто-то из мутантов попытался выбраться.
Будь с нею Пошта – Бандеролька бы не нервничала. Поште всегда везло, их отряд потерял только Штемпеля, а могли ведь все полечь в той переделке. Но с нею были Телеграф и Стас.
Ответственность давила на плечи. Не так-то легко это – когда на тебя возложена забота о судьбе целой цивилизации.
Бандеролька долго сидела так, уткнувшись в руль, а потом услышала: заскрипели под шагами камешки и бодрый Телеграф окликнул:
– Пусти-ка за руль, красавица. Дорога зовет.
Путешествие началось.
Глава 8
В осаде
Осада Джанкоя началась стихийно и быстро превратилась в натуральный бедлам. Это только так называется – объединенные силы, а на самом деле на войне, как в большой цыганской семье: кто первый встал, тот лучше всех и оделся. Первыми к цитадели листонош подоспели казаки, точнее, передовой отряд разведчиков-пластунов. Первая вылазка их закончилась неудачно, все лазутчики погибли, но казаки к таким вещам относились философски, на то она и война, чтобы на место каждого павшего в бою становилось два его товарища.
Третий экскадрон пластунов насчитывал почти восемьдесят шашек, и действуй казаки в одиночу, Джанкой бы долго не простоял. Да, стены, да, листоноши, да, сторожевые башни и тяжелые пулеметы. Но диверсионная война – а на ней специализировались пластуны – и рассчитана на то, чтобы подрывать обороноспособность противника изнутри. Поэтому пластуны готовы были изматывать оборону листонош постоянными, методичными вылазками. Там – снять часового, там – поставить растяжку, там – взорвать склад боеприпасов или заминировать гараж… В такой войне главное – не торопиться, изнурять, выводить противника из равновесия и наносить следующий удар до того, как он это самое равновесие, в первую очередь – душевное, успеет восстановить.
Словом, у пластунов был подробный план неторопливой войны на измор – но им все карты спутали татары.
Эти любили махать саблей на скаку. Кавалерийский наскок, храбрость и принебрежение долгосрочными стратегиями. Нам, татарам, все равно, что водка, что пулемет, лишь бы с ног валило! Массой задавим, шапками закидаем. Нас много, нас – орда!
На орду, конечно, силы хана Арслана Гирея Второго, крайне обиженного на листонош за гибель любимых жен Диляры и Таглимы, не тянули, но человек триста он в Джанкой послал. Чуть ли не половина полегли при первом же необдуманном штурме. Остальные разбили лагерь и стали ждать подкрепления, когда осознали, что Джанкой так, с кондачка, не возьмешь.
Тут же вспыхнули первые распри между казаками и татарами. Вражда, берущая свое начало в незапамятные времена, не угасает со временем, а лишь тлеет, подобно горящему торфу – практически бесконечно, периодически взрываясь ненавистью и жаждой крови. Кто-то кого-то толкнул. Кто-то кого-то назвал чернозадым. Кому-то помешали завывания муэдзина с призывом к вечерней молитве. Кому-то – запах жареной свинины.
Начиналось все с банального мордобоя – пара синяков, пара сломанных ребер. Потом в ход пошли ножи. Пролилась кровь, казаки и татары схватились за огнестрельное оружие. Еще чуть-чуть, и листоношам оставалось бы только убрать трупы незадачливых осаждающих. Но казачий есаул встретился с минг-баши, то есть тысячником, татарского войска, выкурили трубку (в случае минг-баши – кальян) мира и порешили распри прекратить, самых ретивых и неугомонных – примерно наказать и сосредоточиться на осаде Джанкоя. Извечным противникам удалось достичь хрупкого перемирия. Вражда стихла.
Осада вошла в будничное русло: татары обстреливали Джанкой из минометов, казаки засылали отряды диверсантов, листоноши по ночам минировали подступы к городу и укрепляли стены. Артезианские скважины обеспечивали цитадель водой, запасы продовольствия были солидными, и война в таком режиме могла длиться пару месяцев.
Такой расклад не устраивал инициаторов осады – Союз Вольных Городов Крыма, во главе которого стояли управители Симферополя.
Вольные Города, копирующие по своей сути древние средневековые независимые бюргерские поселения с Магдебургским правом, регулярной армии не имели, но собрали ополчение – вчерашних фермеров и ремесленников, относящихся к войне как к очередной работе – грязной, нудной, но необходимой.
Ополчение СВГК прибыло под стены Джанкоя на разномастном транспорте – от автопоездов до караванов мулов – и тут же занялось строительством собственного лагеря. Транспорт поставили кольцом, вырыли колодцы и отхожие места, обустроили караулы и приступили к инженерной войне.
Каждый вечер после заката бригада копателей начинала рыть туннели под стены Джанкоя с целью их заминировать. Листоноши, быстро сообразив, что к чему, ответили симметрично. Туннельная война происходила невидимо и неслышно, лишь изредка над степью раздавались приглушенные хлопки подземных взрывов, да порой ополченцы возвращались, притаскивая с собой трупы – когда два туннеля случайно соединялись, и в узкой норе завязывался ожесточенный бой между ополченцами и листоношами.
Ополченцы в лагере держались особняком, ни с татарами, ни с казаками не контактировали, ни о каком взаимодействии родов войск слышать не хотели – и в результате на заложенных ими минах подорвался разъезд пластунов. Есаул и минг-баши позвали полковника ополчения на очередной совет. Постановили: хотя бы раз в день собираться и обмениваться планами – дабы татары не бомбили казаков, те не рубили ополченцев, которые, в свою очередь, обещали не подрывать ни тех, ни других.
Война, казалось бы, вошла в нормальное русло, Джанкой атаковали и днем, и ночью, и грубой силой, и хитростью, и инженерной мыслью – и цитадель листонош неминуемо бы пала, если бы в лагере (точнее, во всех трех лагерях) объединенных сил не появились бы странные личности в сером.
Это были сектанты Серого Света, у которых имелись свои старые счеты с кланом листонош.
У них даже палаток с собой не было – сектанты, точно серая пыль, равномерным слоем оседали на чужой территории и начинали мутить воду. Сами они в атаку не ходили, предпочитая вести просветительскую работу по ночам, у костра, агитируя людей. Вскоре стали происходить странные вещи: десятка два татар не явились на намаз, променяв муллу на гуру Серого Света; трое казаков пошли в самоубийственную атаку на Джанкой, обвязавшись динамитными шашками; ополченцы-саперы начали строить храм Серого Света…
